Кен Бруен - Лондон бульвар

Не знаю, что это мне в голову лезет. Тюрьма не отпускает, наверное.

В общем, когда я с этим разобрался, то был уже около Холланд-парка. Вышел из метро на Ноттинг-Хилл, пошел вверх. Вязы, нет проблем. Как Сара и говорила, громадная подъездная аллея. Иду, посматриваю на деревья.

И вдруг дом. Я пробормотал:

— Ух ты!

Это был дворец, никакое другое слово не подходило.

Он вопил:

БОГАТСТВО!

Подошел к двери из массивного дуба. Вблизи дом выглядел обветшалым, даже жалким. Работы здесь хватит. Я взялся за дверной молоток, постучал.

Дверь открылась. В проеме стоял дворецкий, при всех регалиях. Я просто глазам не поверил. Я-то думал, все дворецкие давно смылись в Калифорнию, в сериалы, или еще куда. Этот был низенький и крепкий. Вроде Одджоба из фильма про Джеймса Бонда. Я был так поражен, что слова не мог вымолвить. Он изрек:

— Да?

Я представился, упомянул Сару и все ждал, что чувак засуетится.

А он только сказал:

— Мадам ждет вас. Проходите, пожалуйста.

Я прошел.

В громадный холл. Будь у меня пальто, дворецкий бы его взял. Провел меня в гостиную, объявил:

— Мадам будет с минуты на минуту.

И свалил.

Комната была громадная, с мебелью времен Регентства. Я это точно знаю, потому что выглядела эта мебель так, будто на ней никто никогда не сидел. Сотни фотографий в рамках, снята какая-то блондинка. Отрешенная и жестокая, как Лорен Бэколл. Большая картина над камином. Опять эта блондинка. По стенам афиши в рамках: «Лилиан Палмер в „Трамвае…“», «Участь Электры — траур», «Сладкоголосая птица юности».

Ну и все в таком роде. Они были старыми, хоть и в роскошных рамах. На окнах висели тяжелые гардины, и я решил впустить в комнату побольше света.

Отдернул гардины, открылся эркер. Вид на заросший сад. Машинально я начал скручивать папироску. Прикурил. Я смотрел в окно, когда за спиной раздался крик:

— НЕМЕДЛЕННО ЗАТУШИТЕ СИГАРЕТУ!

Я вздрогнул и обернулся, надеясь кого-нибудь увидеть. Мимо пронеслась женщина с криком:

— Как вы посмели открыть гардины? Свет испортит афиши!

Пока она занавешивала окна, я смог ее рассмотреть.

На ней было длинное черное платье. На спину спадали длинные белокурые волосы. Она повернулась.

Совсем не похожа на Бэколл. Скорее на жену Джона Кассаветтиса в его фильме «Глория». [11] Имеется в виду американская актриса Джина Роулендс (р. 1930).

Я не умею угадывать возраст, но, полагаю, ее назывался «очень дорогие шестьдесят».

Деньги и хороший уход сохранили ее лицо. У нее были поразительные голубые глаза, и они внимательно меня разглядывали.

— Полагаю, вы пришли на собеседование? Говорите. Вам есть что сказать?

Голос был глухой, почти грубый. Такой тембр придают сигареты и виски. Наглость — второе счастье, подумал я, а вслух произнес:

— Мне бы пепельницу.

Она указала на громадную хрустальную тарелку. Я затушил сигарету.

Надо признать, этот жалкий окурок изменил всю комнату. В этом блюде бычок выглядел как публичное оскорбление. Мне даже захотелось сунуть его в карман. Она сказала:

— Вы надеетесь произвести хорошее впечатление, вырядившись как посыльный?

— Можете со мной не церемониться. Мне нужна эта работа.

Она подошла ближе, и мне показалось, что она хочет меня ударить. Но она только рассмеялась. Отвязная штучка. Лучше не придумаешь.

Потом сказала:

— Сара сообщила, вы сидели в тюрьме. Вы кто, вор?

Резче, чем хотел, ответил:

— Я не вор.

— Боже мой, я тронула за живое? Нарушила уголовную этику?

Она произнесла это драматическим тоном. Прямо как на сцене.

Я понял, что она никогда с нее не уходила. Пояснил:

— Я дрался, и малость переборщил.

— Здесь никаких драк не будет, — подытожила она.

Я вдруг почувствовал, как накатывает желание. Откуда-то с левой стороны. Я просто не мог этому поверить. Мое тело отвечало ей. Она улыбнулась понимающей улыбкой, и мне уже не хотелось в этом разбираться. Совсем. Она продолжила:

— У вас будет испытательный срок — одна неделя. Джордан введет вас в курс ваших обязанностей.

Она пошла к двери, остановилась, сказала:

— Если вам непременно нужно что-нибудь украсть, возьмите эту отвратительную пепельницу.

И ушла.

Я пошел за Джорданом в гараж, который был больше похож на ангар. Первое что я увидел, был стоявший на подставках автомобиль. Я присвистнул, сказал:

— Это «Серебряный призрак»?

— Да, это он.

Я попытался угадать, что за акцент у Джордана, спросил:

— Вы немец?

— Венгр, — ответил Джордан.

Обвел рукой гараж и добавил:

— Здесь есть все, что вам может понадобиться.

Инструмент

рабочая одежда

лестницы

краска.

Я подумал, что это хорошо, кивнул:

— Хорошо.

Он показал мне таблицу на стене, сказал:

— Это ваше расписание.

— Что?

— Мадам любит, чтобы все было таблицезированно.

Ему стоило усилий произнести последнее слово, я подождал, понял, что его заклинило, говорю:

— Произносите по частям.

Он показал на таблицу:

— Пожалуйста, изучите это внимательно.

Я изучил:

Понедельник — покраска

Вторник — водостоки

Среда — крыша

Четверг — окна

Пятница — патио.

Я притворился заинтересованным, как будто это имело какой-то смысл. Сказал:

— А в субботу — гуляем.

Он проигнорировал мое замечание, говорит:

— Вы должны приходить ровно в семь тридцать. Съедаете легкий завтрак. Работа начинается ровно в восемь. В одиннадцать перерыв на чай, двадцать минут. В тринадцать ланч — один час. Работа заканчивается ровно в четыре часа.

Мне захотелось вскинуть руку в нацистском приветствии и заорать:

«Jawohl, Herr Kommandant!» [12] Слушаюсь, господин комендант! (нем.).

Вместо этого я спросил:

— Она сейчас работает?

— Мадам отдыхает.

— Господи, по этим афишам видно, что она уже лет тридцать как отдыхает.

— Она ждет подходящее транспортное средство.

Я кивнул на «роллс-ройс», сказал:

— Вот это должно помочь.

Его ответ был заглушён шумом подъехавшего фургона, на боку которого было написано:

ЛИ

СТРОИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ И ОБСЛУЖИВАНИЕ

Из фургона выбрался толстый мужик. Это заняло у него порядочно времени из-за веса, который он на себе таскал. Мужик был в комбинезоне и бейсболке. Грязной бейсболке с едва различимой надписью «ЛИ».

Он подгреб к нам, кивнул Джордану, посмотрел на меня и сказал:

— Это чё за недоумок?

Джордан говорит:

— Мистер Ли, вы здесь больше не работаете. По-моему, вам ясно дали это понять.

Ли отмахнулся:

— Протри глаза, Джорд. Эта старая летучая мышь еще не знает, с кем имеет дело. Я своего не упущу.

Джордан вздохнул, говорит:

— Мы нашли на ваше место нового человека, мистер Ли. Прошу вас покинуть нас.