Элмор Леонард - Киллер

Ричи с Арманом завели разговор о «ремингтоне» Уэйна. Где, мол, винтовка…

— Может, «ремингтон» при нем? — предположил Ричи. — Но вряд ли он войдет в дом с пушкой.

— Откуда ты знаешь?

— С какой стати? Он считает, что дома его поджидает женушка с ужином. Он торопится… Привет, детка, я уже дома!

— Откуда ты знаешь, что он войдет без пушки? Вспомни-ка, что она сказала ему по телефону? Мол, здесь происходит что-то странное, и он посоветовал ей позвонить копу.

— Она сообщила ему, что она дома, и все, — возразил Ричи, покосившись на Кармен. — Так ведь? — Кармен кивнула, и он добавил: — Думаю, ты сразу догадалась, что мы наверху.

Кармен промолчала. Где же, черт побери, «ремингтон»? Если он в доме, тогда почему они его не нашли? Если бы Уэйн унес винтовку наверх, он не стал бы ее прятать. Надо попытаться вспомнить, что было после того, как она выскочила на крыльцо, когда появился Арман, и дважды выстрелила из «ремингтона». Первый раз, когда он направился к ней, а второй — когда он стоял возле курятника. Потом он ушел, а она вернулась в дом, пошла на кухню и положила винтовку на стойку. А что было потом? Уэйн вернулся из супермаркета, где была застрелена девушка. Возможно, из того самого пистолета, что лежит теперь рядом с тарелкой Ричи и направлен дулом на Армана. Потом заявилась полиция. Нет, они приехали по ее вызову раньше Уэйна, потому что его около часа допрашивали в супермаркете. Вернувшись домой, он сразу попал в лапы другой своры копов, которым пришлась не по вкусу его агрессивность. Их его настрой явно насторожил. Особенно когда Уэйн заявил, что если они слабаки, то он сам сведет счеты с подонками. Уэйн тогда вышел из себя, схватил «ремингтон» и проверил, снят ли он с предохранителя. Копы укатили, но им все это явно не понравилось! А спустя сутки, когда они сидели в гостиной, случилась эта пальба по окнам. Они с Уэйном тогда бросились на пол, а потом Уэйн унес винтовку наверх. Сказал, эти подонки могут вломиться в дом в любой момент, а осколки и эстампы с утками уберут утром. Он пошел наверх и добавил, что услышит, как скрипят ступени, если они попытаются добраться до них. Сначала он прислонил «ремингтон» к их ночному столику, но потом передумал, встал на четвереньки и сунул винтовку под кровать. Кармен перевела дыхание. Вот он где, этот самозарядный «ремингтон»!

А эти двое, должно быть, стояли у кровати или сидели на ней, слушая, как она разговаривает с Уэйном, а потом и с матерью, в семь тридцать утра. И не заметили винтовку, потому что телефон стоит на ночном столике с ее стороны, а «ремингтон» лежит под кроватью со стороны Уэйна. А вдруг он позже отнес винтовку вниз? Нет, исключено! Если бы он это сделал, то эти типы давно бы ее нашли.

— Что случилось с нашей зайкой? — игриво спросил Ричи.

Арман промолчал.

— Эй, зайка, что с тобой? Ты чё, боишься?

— Конечно боюсь, — ответила Кармен, вскинув голову.

Ричи сделал вид, будто удивлен.

— Тебе нечего бояться. Твой Уэйн вернется домой, мы посидим, потолкуем с ним. Так, Птица?

Арман, склонившийся над своей тарелкой, бросил на нее ничего не выражающий взгляд.

— Так…

Кармен ничего не сказала. Да и о чем тут говорить! Ричи, этот кретин, наверняка думает, будто она им верит, а Арману вообще плевать, верит она им или нет. Ричи может всякое взбрести в голову, а Арман будет наблюдать! Ей нужно поскорее найти повод выйти из-за стола, потом бегом подняться наверх и запереть дверь прежде, чем они попытаются ее догнать.

Когда зазвонил телефон, Ричи ухмыльнулся:

— Верняк, это наша мамочка! Скажи ей, что не можешь сегодня приехать, мол, нездоровится. — Он взял Кармен за руку и повел ее на кухню, давая на ходу указания: — Если это Уэйн, скажи ему, чтобы поторопился. Если кто-то другой, скажи, что не можешь сейчас говорить, уезжаешь к больной матери. — Она протянула руку к трубке, а он процедил:

— Спокойно! — Она перевела дыхание, когда он, оттянув резинку ее трусов, прижал дуло к копчику.

— Не дури, не то я продырявлю тебе твою славную попку. Поняла? И говори по делу и побыстрей.

Ричи привалился к ней, чтобы слышать разговор.

— Ну где же ты? — спросила мать.

Кармен сказала, что ей жаль, но она не может приехать.

Старая карга!

Ричи ткнул Кармен дулом в копчик.

— Мне нездоровится, — добавила она.

Ее мать заволновалась, в чем дело. Кармен ответила, что не знает, просто плохо себя чувствует. Ее мать запричитала, мол, дочурка съела по дороге какую-то дрянь. Вот сама она потому никуда и не ездит, что везде отвратительно кормят. Потом добавила, что, судя по голосу, Кармен не так уж и нездорова. А она вот чуть жива от боли, а врач, которому она звонила трижды, так и не перезвонил ей. Все они такие, эти врачи, им только выгодных пациентов подавай!..

Ричи согласился с ней. Врачи, которых он знавал в тюрьме, всегда относились к нему кое-как… Он удивился, когда Кармен вдруг резко сказала:

— Ты можешь хоть на минуту перестать думать только о себе и послушать? Я плохо себя чувствую. Ты все болеешь и болеешь, теперь моя очередь.

Ричи покачал головой. Ее мамаше это явно не понравится…

— Ну что ж, большое тебе спасибо… после всего того, что я для тебя сделала, — сказала мамаша и бросила трубку.

Провожая Кармен обратно к столу, Ричи пристыдил ее:

— Как тебе не совестно так разговаривать с матерью!

Перед Арманом стояла пицца, которую он ел, чтобы убить время. Ричи отправился в туалет. Кармен, по-прежнему в дезабилье, не отрывала глаз от «смит-и-вессона», который Ричи оставил на столе.

— А ты из пистолета когда-нибудь стреляла? — спросил Арман.

Вопрос застал Кармен врасплох. Какое-то время она смотрела на него, потом покачала головой.

— Хорошо, — кивнул Арман, глядя ей прямо в глаза и сожалея, что заговорил с ней.

Вошел Ричи, жуя жвачку, с наполовину застегнутой ширинкой и с журналом под мышкой.

— Ё-мое, Птица, ты опять хаваешь? Я ж те показывал, каким ты можешь стать!

Арман отодвинул пиццу, наклонился над столом, провел ладонью по животу и покосился на Ричи. Тот, усевшись за стол, открыл журнал и показал Кармен фотографию стодвадцатифунтового мужчины, лежавшего на кровати. Огромное тело и крошечная голова…

— Птица, — начал Ричи, не переставая жевать жвачку, — послушай, что этот мужик хавает. На завтрак два фунта бекона, дюжину яиц и десять рогаликов. На обед четыре бигмака, четыре двойных чизбургера, восемь порций картошки фри, полдюжины пирожков и шесть бутылок содовой. Ну как, я не отбил тебе аппетит?

Трепач хренов! Арман покосился на Ричи. Тот надул из жвачки пузырь и лопнул его.

— На ужин он съедает три бифштекса и гору картошки на гарнир. Птица, ты можешь себе представить, сколько этот парень срет? — Ричи покачал головой, разглядывая картинку в журнале. Когда он поднял голову, его рот растянулся в улыбке. — Знаешь, кто мог бы стряпать для этого мужика? Старушка Донна. Для нее это все равно что варганить жратву на весь долбаный тюремный блок! — Ричи повернулся к Кармен. — Донна Малри — зазноба Птицы.