Борис Пугачев - Дуэль с собой

Частично одноэтажный, частично двухэтажный дом оказался больше, чем предполагал Родик, — он занимал площадь в несколько сотен квадратных метров и в плане представлял собой прямоугольник с внутренним двором посередине. Двор увивали виноградные лозы, сохранившие разноцветные ягодные грозди и уже начавшие желтеть листья. Нарушали эту гармонию многочисленные строительные недоделки, что, впрочем, являлось типичным для частных домов Таджикистана, где главным считалась масштабность замысла, а не элементы, создающие уют.

Здесь же располагался тандыр — открытая кухня и мощенная камнем площадка с навесом и большим топчаном, заваленным курпачами и подушками. Такие дома, способные вызвать бурю эмоций у советского человека, прожившего всю жизнь в малогабаритных квартирах средней полосы России, давно уже не поражали Родика. Почти все руководители Таджикистана, с которыми сводила его судьба, владели подобными хоромами — пусть не похожими друг на друга, как две капли воды, но, бесспорно, имеющими одинаковые архитектурные формы и источники финансирования строительства.

Основным отличием этого дома от виденных Родиком ранее было полное отсутствие привычных ванно-туалетных удобств. Туалет и душ размещались в отдаленной части здания, разделяя его на две половины. В дальней половине обитали женщины и дети. Со стороны другой половины, в которой разместили Родика, вместо привычного унитаза имелись узкие щели в полу, типичные для сельских выгребных ям. Такие «удобства» бесили Родика с первых дней его пребывания в Таджикистане. Для него всегда было загадкой, как местные жители умудряются попасть в эти щели и что делать, если промахнулся, поскольку, как правило, какие-либо предметы для уборки отсутствовали. Надо отдать должное этому дому — здесь все поверхности были выложены кафелем, и наличествовала туалетная бумага, что, несомненно, являлось огромным шагом вперед в кишлачной сангигиене. Однако остальные проблемы это не снимало, а может, наоборот, обостряло — отработанный до автоматизма способ применения туалетной бумаги здесь не работал и напоминал попытки ребенка засунуть в узкую прорезь копилки подаренную взрослыми бумажную купюру. Неудобства на этом не кончались. Добыча горячей воды оказалась делом еще более сложным — ее требовалось приносить в душ из какого-то другого места, известного только постоянным обитателям. Поэтому Родику пришлось отыскать хозяев, потом подождать, затем выслушать массу извинений и наконец, заверив всех, что такой способ его ничуть не смущает, помыться — попеременно то кипятком, то холодной водой.

Приводя таким образом себя в порядок после длинной дороги, Родик не раз проклял тот миг, когда отпустил Сергея Викторовича. Однако ужин во многом компенсировал туалетные неудобства. Судя по всему, он был репетицией завтрашнего торжества, для которого вдоль забора уже установили разномастные столы и стулья, снесенные, вероятно, со всего кишлака. Родик познакомился с матерью, женой и тремя детьми Абдулло Рахимовича, вручил всем подарки, похвалил дом и, отдав должное очень вкусным яствам, с извинениями отправился в отведенную ему комнату.

Проснулся Родик очень рано, солнце только всходило. Умывшись на этот раз без горячей воды, он с удовольствием расположился во дворике на топчане, наслаждаясь утренней свежестью и листая прихваченный с собой детектив. Несмотря на рассветный час, дом уже не спал. Никого не было видно, но слышалась и чувствовалась суета, разносились манящие запахи съестного.

В таком покое Родик провел часа два-три, пока не появился Абдулло Рахимович, сопровождаемый изможденно загоревшими, одетыми в помятые пиджаки и чапаны [66] Чапан — национальный халат. мужчинами. Представлять их он не стал, из чего Родик сделал вывод, что это либо очень бедные односельчане, либо работники. И действительно, эти люди начали активно расставлять и накрывать столы, поливать из шланга двор, собирать опавшую листву — в общем, различными способами создавать дискомфорт. Отдых кончился. Жена и дочь Абдулло Рахимовича принесли завтрак, и Родик, уже успевший проголодаться, с удовольствием поел. Вскоре пришли первые гости.

Родик, только в общих чертах знакомый с многостадийным обрядом обрезания, не мог понять, какой его части посвящено торжество. Спрашивать было неудобно, да и не имело смысла. Ему определили место рядом с Абдулло Рахимовичем, и поэтому каждый вновь прибывший гость обязательно приветствовал его, хотя сам представлялся не всегда, считая, что его и так должны знать в лицо. Некоторых высокопоставленных гостей Родик действительно знал, так как встречался с ними в Душанбе. Но подавляющее большинство визитеров видел впервые, поскольку среди них были в основном руководители кулябских районов, председатели совхозов, военные, милиционеры и другая местная элита. Отдельной группой приехали ленинабадцы и с ними давно знакомый председатель уратюбинского горисполкома, который, заметив Родика, проявил бурю эмоций, завалив его расспросами и мешая приветствовать остальных, казалось, нескончаемых гостей. Действие начало превращаться в мучительную пытку: Родик в темном пиджаке и галстуке быстро вспотел, причем не только от греющего солнца, но и от многочисленных приветственных объятий и выпитой водки. Абдулло Рахимович полностью погрузился в гостеприимные хлопоты и о задаче знакомства Родика с нужными людьми, казалось, забыл.

Желая передохнуть, Родик, не привлекая внимания, удалился к себе в комнату, где с облегчением разделся и прилег на кровать. Незаметно прошло около часа, одежда высохла, к телу вернулось ощущение свежести, и можно было приступать ко второму раунду.

Абдулло Рахимович заметил исчезновение Родика. Истолковав его по-своему, он встал и торжественно обратился к присутствующим:

— Дустони азиз, рафикон [67] Дорогие друзья, товарищи (тадж.). , я хочу выпить эту рюмку за нашего старшего брата, муаллима, моего друга и почетного гостя из Москвы, уважаемого Родиона Ивановича. Родион Иванович сделал и делает очень много для нашей республики. Я хочу пожелать ему еще больше друзей и всяческих успехов!

Родик тоже поднялся, поблагодарил Абдулло Рахимовича и после долго чокался с многочисленными гостями. Тост оказал волшебное действие — к Родику потянулась вереница различных людей. Первым подошел таджик в форме полковника пограничных войск. Непонятно с какой целью он начал рассказывать об участившихся после вывода советских войск из Афганистана случаях нарушения государственной границы, о ввозимых наркотиках. К разговору присоединился больше похожий на узбека молодой человек в камуфлированной одежде, с орденской колодкой, но без знаков различия. Полковник обращался к нему, несмотря на разницу в возрасте, уважительно, хотя и называл его Файзулло-джон, а молодой человек, наоборот, держался подчеркнуто независимо и вскоре полностью завладел беседой, повернув ее на обсуждение необходимости объединения всех таджиков и развития государственного суверенитета, а также критикуя памирцев, ведущих политику иранизации страны.