Александра Маринина - Соавторы

Она набрала номер мобильного телефона Андрея.

- Погоди три минуты, я сейчас, - торопливо произнес он в трубку.

- Что - сейчас? - не поняла она. - Перезвонишь?

- Да нет, я уже по коридору иду. Мне только к ребятам из разбойного нужно на два слова, и потом сразу к тебе.

Вероятно, два слова превратились в двести, потому что Чеботаев появился только через полчаса. Но Настя, погруженная в размышления, этого не заметила.

- Вот, - он положил перед ней прозрачную папку, - все, что смог. А чего не смог - за то извини.

- А если не выпендриваться? - предложила она. - Если так, по-человечески?

- Короче, Сафронов и Щеткина три года подряд были в одном и том же пионерском лагере. Лагерь действительно от Академии наук, расположен на Волге, под Астраханью. Тут ты в точку попала. В папке списки детей за все три года с разбивкой по отрядам. Отдельно - списки вожатых, и отдельно - персонал: воспитатели, ведущие занятия в кружках, педагоги, повара, врачи, медсестры, техники, слесари, электрики и прочая публика.

- А люди? Живые люди? - нетерпеливо спросила Настя. - Ты нашел хоть кого-нибудь, кто был в лагере одновременно с Сафроновым и Щеткиной?

- Да не искал я пока, Настя, времени не было. Мне что, на части разорваться? Пока я в архиве этих профсоюзов академических штаны протирал и списки искал, знаешь сколько времени прошло? И сколько преступлений у меня на территории совершено за это время? Вы к себе на Петровку одно дело в неделю берете, себе по вкусу выбираете, а у нас на "земле" что произошло - все наше, берите, что дают.

- Ладно, не злись, - миролюбиво сказала она. - Я просто так спросила. Не мне же преступление раскрывать, не у меня "висяк".

- Ты тоже не злись. - Он устало улыбнулся и пошел к двери. - Замотался я совсем, ни на что времени не хватает. Я списки тебе оставлю.

- Зачем? - она посмотрела невинно, сделав круглые глаза.

- Ну перестань, Пална, не делай больно. Ты же все понимаешь.

- Ладно, - она рассмеялась, - вали отсюда. Но будь готов к тому, что я могу скоро позвонить.

- Я отключу телефон, - пообещал Андрей уже от двери.

Оставшись одна, Настя заварила кофе, взяла сигарету и вытащила из прозрачной папочки длинные многостраничные списки. Фамилии, фамилии, фамилии… Щеткина Елена, 8 лет, отряд 14… Щеткина Елена, 9 лет, отряд 13… Щеткина Елена, 10 лет, отряд II… Сафронов Егор, 15 лет, отряд I…

Списки были старыми, отпечатанными еще на пишущей машинке, и экземпляр был третий или даже четвертый, то есть почти слепой. Очень скоро у Насти начали болеть глаза, и она снизила темп чтения, чтобы от усталости не пропустить что-нибудь важное.

И не пропустила Сперва она даже не поверила сама себе, полезла в сейф за своими записями, потом включила компьютер и еще раз перепроверила. Нет, никакой ошибки. Все правильно.

Боясь поверить в удачу, на всякий случай вышла в Интернет, набрала нужное имя и посмотрела, что есть на этого человека. Информации нашлось немало, ничего негативного, все очень прилично.

Что же связывало всех троих?

Следователя удалось-таки уговорить выпустить Вячеслава и Елизавету Боровенко под подписку о невыезде, более того, полковник Афанасьев лично пообещал, что в их квартире постоянно будет находиться работник уголовного розыска, который головой отвечает за то, чтобы супруги не просто не скрылись от следствия, а вообще из дома не выходили.

Первым вахту нес Петя Ильин. В его задачу входило не только стеречь Боровенко, но и ждать выхода на связь загадочного Николая или даже самого Андрея Степановича Погодина. Вся аппаратура подключена, технические службы готовы в любой момент зафиксировать звонок и установить местонахождение абонента, и осталось лишь дождаться звонка. Андрея Степановича, в отличие от Николая, искать не нужно, его местонахождение известно, но очень неплохо было бы послушать, что он скажет Владиславу и Лизе и упомянет ли Николая Для суда это, конечно, не доказательство, поскольку санкции на прослушивание нет, но для допроса - неплохое подспорье.

А звонка все не было. Ни от Погодина, ни от Николая, ни от кого бы то ни было мало-мальски подозрительного.

- Может быть, они успели как-то предупредить сообщников, что их задержали, и те ушли в тину насовсем? - спросил Ильин, позвонив Насте к концу первого дня дежурства. - Зря я тут торчу, лучше бы мне писателями заняться. Я уже придумал, как построить разговор с каждым из них, чтобы вытянуть..

- Петя, не суетись, - оборвала его Каменская. - Писателей оставь в покое, ими и без тебя есть кому заниматься.

- Но я же придумал…

- Петя! - повторила она строже. - Твоя работа - Боровенко. Через них ключ от квартиры Богданова каким-то путем попал к убийце, понимаешь? И только их контакты позволят нам этот путь отследить. А у кого находятся материалы журналиста Нестерова, значения не имеет.

- Да как же не имеет, Анастасия Павловна? - возмутился Ильин. - Ведь все из-за них, и убийство, и…

- Не доказано, - сухо оборвала она оперативника. - Где доказательства того, что убийство Лаптевой связано с поисками материалов?

- А как же стекла в машине и бомба?

- Стекла и бомба - да, связаны, хотя и непонятно, зачем это было нужно. Но эти два эпизода имели место строго по указанию Николая, вернее, по указанию Погодина, переданному через Николая. А убийство?

- Так логично же, Анастасия Павловна.

- Может быть. Но не доказано. Чтобы доказать, необходимо найти Николая, этим ты и занимаешься. А что толку от того, что мы узнаем, у кого из Богуславских эти материалы? Имя убийцы известным не станет. И еще одно, дружочек. Убийство Глафиры Лаптевой может быть связано совсем с другими вещами, и подозрения в адрес писателей не сняты. Не исключено, что они все трое были заинтересованы в устранении старушки. Поэтому лишний раз их дергать не нужно, пусть думают, что все спокойно, пусть расслабляются. И не смей к ним даже близко подходить.

- Понял, - уныло ответил Петя.

Настя понимала, что мальчик заскучал. Он добросовестно отчитывался обо всем, что происходит между супругами Боровенко, и выходило, что ничего, кроме бесконечных семейных сцен, не происходит. Вячеслав во всем, что случилось, винил в первую очередь жену и во вторую - собственную слабость, не позволившую ему настоять на своем. Елизавета же упрекала мужа в том" что ему безразлична судьба сына и что он готов променять интересы семьи на свою репутацию в глазах мамочки. Он называл ее безумной матерью, готовой ради спасения сына-подонка пожертвовать не только собой, но и другими людьми. Она же называла его маменькиным сынком, который с легкостью отдаст на растерзание единственного сына, только чтобы можно было честно смотреть мамочке в глаза. И так с утра до поздней ночи.