Евгений Сухов - На воле

— Значит, ты не такой?

— Я пахарь! — объявил Николай. Сказано было с неподдельным чувством гордости. — Мне никто ничего не приносит на блюдечке. Все самому приходится завоевывать.

— Ну-ну… — мелькнула на губах незнакомца улыбка. — Значит, с ворами в законе ты не ладишь?

— Нет!

Намиловавшись вволю, молоденькая парочка поднялась и, держась за руки, направилась к выходу. Радченко подумал, что напрасно их подозревал — под легким ситцевым платьем девушки вряд ли мог прятаться ТТ, да и парень, судя по его горящему взгляду,

был очень далек от шпионских проблем. Просто скверик для молодежи стал чересчур многолюдным, и они отправились искать местечко поукромнее.

— А ты слышал о законном с кликухой Варяг?

Николай повнимательнее присмотрелся к собеседнику. Перед ним, несомненно, сидел король. Он не ходил бестолково через все поле, а передвигался маленькими шажками, но именно такая стратегия способна загнать противника в угол и поставить ему мат.

— Разумеется, — как можно ровнее отозвался Радченко.

— Хочу тебе сказать, что это очень нехороший человек. Он сильно насолил мне и моим друзьям. Ты должен его убрать…

— Именно из-за этого мне нужно переться за несколько тысяч верст в Москву? — усмехнулся Колян.

— Ты не совсем правильно меня понял, — голос Герасима Савельевича приобрел металлический оттенок. — Я тебе предлагаю нечто большее, чем банальное убийство. Ты получишь власть! С его устранением по всей России начнется самый настоящий разброд. Всплывут на поверхность давние обиды. Законные начнут стрелять друг в друга, ты же между тем будешь закрепляться в Москве, а это ключ ко всей России. Я не курьер, который передает чужие приказы, эта игра идет по моим правилам, и я хочу, чтобы ты их принял. Ты не можешь их не принять! Совсем не потому, что против тебя может сыграть очень сильная команда, а потому, что ты честолюбив и уже давно перестал умещаться в рамках своего региона. Тебя непременно должно потянуть выше! Считай, что это твой шанс. А потом, не так легко устранить Варяга, как тебе могло показаться. Многие пытались с ним разделаться, но ничего не получилось. Мне думается, ты должен начать с его друзей. Выманить его из норы, чтобы он показался весь целиком, и только потом свести счеты с ним.

Герасим Савельевич пустил в ход домашнюю заготовку, которой трудно было что-либо противопоставить. Он любил играть по-крупному и очень редко разменивался пешками. Интересная складывалась ситуация — на шахматной доске два короля, а короли, как известно, в шахматах никогда не встречаются. Иное дело жизнь — сидят на узенькой лавочке главные фигуры и неторопливо беседуют.

— Хорошо. Я согласен.

Где-то поблизости должен быть Угрюмый. Наверняка он наблюдает за их милой беседой через мощнейшую оптику. Колян на мгновение осознал себя всемогущим. Такое же чувство испытывает энтомолог, когда усыпляет насекомое эфиром.

— Да, кстати, хочу тебя спросить: это не твой парень с биноклем в руках спрятался во-он в том доме? — показал Герасим Савельевич на торчащую высотку.

Колян попытался изобразить невозмутимость:

— Нет.

Очевидно, в его глазах промелькнула растерянность. Герасим Савельевич снисходительно улыбнулся:

— Ты не переживай, с ним будет все в порядке. Мои люди решили его не убивать. Парень он боевой и наверняка пригодится тебе в Москве. Со сборами затягивать не стоит, буду ждать тебя в Москве на следующей неделе. Мои люди тебя встретят и помогут устроиться и осмотреться. Москва непростой город, важно, чтобы вам в первые же дни не прострелили голову. Так что помогу, чем смогу.

Новый знакомый поднялся, и Колян, понимая, что разговор завершен, тоже встал со скамейки.

Случайность это б ыла или нет, но следом за ними поднялась и старушенция и неторопливо, что-то мурлыча себе под нос, пошла прочь, катя впереди себя коляску.

— Ты думаешь, если он узнает о нас, то непременно убьет? — посмотрела на Федора Надежда.

— Я не думаю, я знаю это совершенно точно. Й при этом он не будет ощущать никаких угрызений совести. Наступит на одну ногу, а за другую дернет. Ты плохо знаешь своего уникального муженька. Так что мы с тобой ходим по самому краю пропасти.

Угрюмый обнял Надежду, вдохнув сладковато-пряный запах ее волос, и поцеловал в макушку. Миновал месяц с того дня, как они преступили грань дозволенного, и теперь созерцать друг друга в обнаженном виде для них было так же естественно, как дышать. Однажды Надежда призналась Федору, что отдается ему с большей страстью, чем собственному мужу. Да и сам Угрюмый тоже ощущал нечто подобное. Ни одна женщина не волновала его больше, чем Надежда.

Трудно было понять, почему ее выбор остановился именно на нем. Скорее всего интим произошел п отому, что в последнее время Федор находился рядом с Надеждой гораздо чаще, чем ее собственный муж, исправно выполняя при ней обязанности не то сторожа, не то телохранителя. С психологической точки зрения подобное объяснимо: когда ты очень долго видишь перед собой одного и того же человека, который постоянно оказывает тебе знаки внимания, то кроме обыкновенной благодарности в такой ситуации способно родиться куда более глубокое чувство. Поэтому миллиардерши и отдаются своим телохранителям, а принцессы влюбляются в парней из собственной охраны. Если покопаться, то можно встретить похожие случаи даже в отечественной истории — достаточно вспомнить, что Григорий Потемкин когда-то стоял на часах у покоев Екатерины Великой.

Поначалу Угрюмый честно старался выполнять свои обязанности, не думая ни о чем грешном. Даже когда Надежда выглядывала из комнаты" на его робкий стук в коротенькой прозрачной комбинашке, сквозь которую просвечивало аппетитное тело, — даже тогда он не мог предположить, насколько серьезно и прочно переплетутся их судьбы.

— Как ты? — спросил Федор, откинувшись на подушку.

— Ты сегодня был в ударе, — честно признала Надежда, улыбнувшись. — Я чуть не улетела! Такого с Колей у меня не бывает. Хоть бы он подготовил меня разок, а ему всегда засунуть не терпится. А вчера он меня просто изнасиловал, — помрачнела Надежда. — Раньше он не был таким.

— Возможно, — задумался Угрюмый. — Надя, признайся, ты со мной начала для того, чтобы Коляну досадить?

Надежда теснее прижалась бедром к его паху, и Федор почувствовал, что готов на большее. Несмотря на то что Надя имела ребенка, ее кожа не потеряла девичьей упругости, даже на животе не проявилось той характерной складки, которая образуется у многих женщин после беременности. Создавалось ощущение, будто Надежда продолжает пребывать в светлой поре девичества.

— Ты прав, но только отчасти, — честно призналась Надежда. — Получается так, что он может, а я как будто бы не имею права. Я не из тех баб, которые будут плакать в подушку. Я ничего не прощаю… А потом… если уж говорить серьезно, то я давно на тебя запала!..