Евгений Сухов - На воле

— Обожди, — мягко отстранила Надежда навалившегося на нее Угрюмого. — Отодвинь кресло, так получше будет. Если уж трахаться в машине, так надо создать себе хотя бы иллюзию удобства.

У Федора перехватило дыхание — события развивались стремительно, он даже не подозревал, что овладеет Надеждой так легко, — каких-то несколько минут назад он гнал по трассе, совершенно не думая ни о каком интиме, а вот сейчас он уверенно запустил Надежде ладонь между ног.

— Сейчас, — пробормотал Угрюмый. Он надавил на рычаг под сиденьем и откатил кресло Надежды назад. — Так достаточно?

— Вполне. Давай поменяемся, а то тебе будет неудобно.

Угрюмый приспустил штаны, сел на пассажирское кресло и привлек к себе женщину. Надежда, внимательно глядя на него сверху вниз, обняла его ногами, прижалась к его груди и села прямо на его восставшую плоть. Последовал легкий вскрик наслаждения, и в следующую секунду Надежда, крепко обвив руками его шею, принялась умело извиваться всем телом.

— Вот так, мой хороший! Вот так! — приговаривала она, закрыв глаза. — Ой, как хорошо! Ты крепче меня держи, еще крепче! За спину… Не ленись, прошу тебя, шевели руками!

Угрюмый старался вовсю, и из груди молодой женщины вновь вырывались восторженные крики:

— Ой, миленький, так хорошо! Всегда бы так!

Угрюмый и сам старался показать, на что он способен: обхватив бедра Надежды, он уверенно насаживал ее на себя, заставляя корчиться в сладких муках.

— Еще! Еще! — просила она. — Только не торопись, вот так, мой сладенький, вот так! Ой, как хорошо!

В тот момент Федор Угрюмов понимал, что даже появление Коляна с автоматом в руках не смогло бы его остановить.

Надежда до матери тогда так и не доехала. Остаток вечера они провели в курятнике у приятеля Федора. Длиннохвостый петух, наклонив голову, с каким-то удивлением поглядывал на любовные забавы людей.

С того дня их встречи стали регулярными. Непредсказуемость в отношениях исчезла, а курятник с надоедливыми птицами они вспоминали всегда со смехом.

— Так ты все-таки уходишь? — капризно надула губы Надежда.

— Ухожу, — принялся застегивать рубашку Федор. Одна из пуговиц никак не желала пролезать в петлю.

— Послушай, Надежда, только не надо устраивать мне сцены, я тебе все-таки не муж. А потом, если ты не забыла, я ведь состою на службе у твоего супруга. Неужели ты добиваешься того, чтобы он подвесил меня за член?

Надежда любила свое тело и, в отличие от многих женщин, совершенно не стеснялась собственной наготы. Она могла развалиться поверх одеяла, разбросав ноги в стороны, нагишом расхаживать по комнате и как бы невзначай принимать такие позы, от которых даже у скопца перехватило бы дыхание. — Ладно, хорошо, я тебя прощаю, — перевернулась Надежда на живот, показав Угрюмому гладкие упругие ягодицы. — Когда же мы увидимся в следующий раз?

— Я все хотел тебя спросить: а ты не боишься, что Колян когда-нибудь внезапно заявится к своей теще и застукает нас с тобой, как говорится, с поличным?

— Совершенно не боюсь, — беспечно ответила Надежда. Она подняла ноги и совсем по-детски стала размахивать ими в воздухе. Тугие тяжелые груди вдавились в подушку — они-то выглядели вовсе не по- детски, напоминая обо всех известных способах обольщения. — Он никогда еще сюда не приходил, и я даже не уверена, знает ли он, где проживает моя мама. Так что можешь чувствовать себя здесь в полной безопасности.

Федор затянул ремень. Еще полминуты понадобилось ему на то, чтобы подобрать разбросанные носки. Странное дело: всякий раз он тратит немало времени на то, чтобы найти недостающие детали своего туалета. Видно, его нетерпение всегда так велико, что он не замечает, куда швыряет одежду.

— Ты меня успокоила. Прямо от сердца отлегло, — усмехнулся Федор.

— Так когда мы увидимся в следующий раз?

— Не знаю. Тут Колян что-то говорил о том, будто нам в Москву придется ехать. Выходит, наше следующее свидание целиком зависит от твоего муженька.

— Как жалко!

— А что, попросись в столицу, там и покуражимся. Кстати, хочу тебя спросить, Надюша: а ты случаем не боишься от меня залететь?

Надежда села на край кровати, взяла со стола трусики и с улыбкой ответила:

— А что тут особенного? Все в порядке. Один ребенок от одного любимого человека, а другой от другого. — Она натянула трусики. — Или ты против?

— Нет, отчего же? — пожал плечами Федор. — Пусть будет.

Хороша перспектива! Федор не только наставлял рога отцу-командиру, но также имел возможность и подбросить ему на воспитание своего отпрыска.

Федор сделал над собой усилие и оторвал взгляд от Надежды. Совсем иные чувства испытываешь, когда наблюдаешь за раздеванием женщины. Вот где настоящая музыка!

Надежда запахнула на плечах халат.

— Я закрою за тобой.

— У меня есть твой ключ, я могу закрыть сам.

— Не надо. Я хотела бы получить прощальный поцелуй у самого порога.

— А ты хитра.

— Что поделаешь, такой уродилась, — печально вздохнула Надежда.

Федор обнял ее за плечи. Поцелуй получился страстным и совсем не напоминал прощальный. Со стороны могло показаться, что молодые любовники не виделись целую вечность.

Поезд «Москва — Владивосток» прибывал точно по расписанию. Сквозь запыленные стекла окна Колян увидел серые островерхие постройки Казанского вокзала. Поезд коротко зашипел, выпуская из пневмосистемы сжатый воздух, — звук, очень напоминающий вздох облегчения: дескать, наконец-то добрался. Лязгнули сцепки, и электровоз застыл у перрона.

— Все, приехали, — объявил Радченко, — забирай барахлишко.

Забросив на плечо тяжелую спортивную сумку, вышел Хорек, за ним, чуть замешкавшись в дверях, ступил на перрон Горыныч.

Угрюмый поднялся со своей полки, осмотрел в последний раз купе — не оставил ли чего — и небрежным рывком застегнул на куртке молнию, которая сердито вжикнула. Он уже хотел последовать за Горынычем, как вдруг услышал голос Николая:

— Угрюмый, я в последнее время стал замечать, что ты на меня смотришь неласково. К чему бы это, не скажешь?

Федор повернулся и, Призвав на помощь все свое самообладание, сдержанно ответил:

— Тебе показалось, Колян.

— Запомни, Угрюмый, мне никогда и ничего не кажется. Если я говорю — «поглядывал», значит, так оно и есть. А может быть, ты мне хочешь сделать какое- нибудь признание? Так говори, пока мы одни.

На мгновение Федор Угрюмов дрогнул. А что, если Коляну все известно о его отношениях с Надеждой и он просто валяет дурака, чтобы сполна насладиться его смятением?

— Мне нечего сказать, — твердо объявил Угрюмый, стараясь смотреть Коляну прямо в глаза.

— Если что замечу, прибью! — твердо пообещал Николай. — Сам знаешь, слово держать я умею. Ладно, пойдем. Да ты чего напрягся? — неожиданно растянул Колян губы в доброжелательной улыбке. — Надо же понимать шутки шефа!