Анатолий Галкин - За всё заплачено

– Честно говоря, есть некоторые сомнения. Уж больно очевиден мотив. Месть за, так сказать, поруганную честь.

– С моей честью, Олег, все в порядке. Никто на нее не покушался. Не было ничего такого.

– Не понял… Вы ездили полтора месяца назад с Дубовым на дачу.

– Ездила.

– Он сделал с вами… ну, это самое.

– Это самое он со мной сделал. Но я сама этого хотела… Слушайте внимательно, Олег. Завтра вы звоните по моим старым местам работы. Осторожно выясняете, что в каждом из них со мной произошел подобный случай… Я приходила на новое место работы, осваивалась и подбирала подходящего денежного клиента. Потом готовила удобный момент. Главное, остаться наедине. Дальше – стандартные приемы… В последний момент я, якобы, отключалась. А когда он завершал… это самое, я приходила в себя, возмущалась и убегала к руководству или к подругам. Те возмущались в свою очередь и, ничего не подозревая, звонили по моей просьбе «насильнику», сообщая ему, что я готова идти с заявлением в милицию… Обычно я соглашалась на три-пять тысяч отступных.

– Понятно… И что, у вас никогда не было сбоев в работе?

– Только один раз. Все отлично подготовила, но ошиблась в ориентации клиента… И не осуждайте меня, Олег. У меня муж научный сотрудник в НИИ. С головой в своей биохимии. А мне детей надо кормить. Кормить и одевать…

Олег на следующий день позвонил по старым местам работы Веры Чикиной. Не по всем, а только по двум последним… Все подтверждалось. Мотива для убийства Дубова у нее не было. Не могла она на него злиться. Могла лишь благодарить за почти безвозмездную материальную помощь.

Нельзя сказать, что следователь Жулькин шел по следу. Следы были, но вели они в разные стороны.

Вопрос о передаче ему дела Дубова решался несколько дней. Если бы бедолагу убили в Москве, все прошло бы почти автоматически. А так – пришлось согласовывать и объяснять. И Виноградов, и Дубов оба, мол, клиенты Ласкина, хорошо знают друг друга, обоих убили в четверг. Но на этом доводы кончались. Тогда принимающий решение приводил свои контраргументы. Способы и орудия убийства отличаются друг от друга, как пистолет от отвертки. Потом: когда убили Дубова, явный подозреваемый по делу Виноградова крепко сидел на нарах. И выпускать Ласкина никто не хотел.

Последний и убийственный аргумент за объединение дел – случай с Абаевым и Балабановым: тоже знакомы, тоже четверг и алфавитный порядок жертв… Версия слушалась с интересом, но признавать ее никто и не думал. Зачем вешать на себя еще два нераскрытых убийства вместо благополучных самоубийств? И кому нужен серийный убийца вместо одиночных случаев? Одним словом, найдет Жулькин злодея, тогда быстренько заведет дела по Абаеву и Балабанову. И законность восторжествует, и статистика не пострадает.

В конце концов Жулькину передали дело по Дубову, но объединять его с Виноградовским не сочли целесообразным.

Областные сыщики, чувствуя, что дело у них заберут, лишнего рвения не проявляли. Осмотр места происшествия – это святое. Это следственное действие они провели по всей форме. Но потом по делу работал один участковый, болтавшийся по Лесному городку и искавший тех, кто был в поселке во время убийства. В отчетах это называлось «выявление и опрос возможных свидетелей».

Участковому повезло… Когда Жулькин принимал дело, он похвалил младшего лейтенанта, заявив, что тот «своим самоотверженным трудом сократил число подозреваемых ровно вдвое».

… В день убийства две добропорядочные старушки, жившие за три улицы до злополучного дома, решили перед обеденным чаепитием прогуляться. Они плелись по Сиреневому проезду. Собственно, проездом он был только на бумаге. Возможно, лет тридцать назад по нему проехал бы и грузовик, но полутораметровые кусты с обеих сторон обузили его так, что он стал пешеходным.

В конце своем Сиреневый проход упирался в улицу, и с него просматривался забор и краешек калитки дома, где произошло убийство. Старушки видели, как оттуда выскочила женщина и быстрым шагом пошла навстречу им по узкому Сиреневому тракту.

Старушки бы испугались, если бы знали, что особа бежит с места преступления. Но они тогда этого не знали. А она знала… Завидев возможных свидетелей, она остановилась, опустила лицо и юркнула на ближайшую боковую тропинку… Отдыхающие бабушки все-таки дошли до той самой калитки. Но тут к ней подкатило такси, отравляя дачный воздух. Уходя, свидетельницы заметили, что из дома напротив выскочил известный им сосед-ученый и побежал к машине…

Все это было отражено в протоколе. Участковый очень торопился – найденные им старушки срочно уезжали в город. Но каракули на двух тоненьких листочках можно было разобрать… Были здесь и московские адреса свидетельниц, и описание внешности подозреваемой: «Яркая молодая женщина с бандитским лицом».

Это был полный финиш! Встретившись со старушками, Жулькин не удержался и позвонил старинному другу, писавшему кандидатскую по криминалистике: «Вставь это в свою работу. Хуже ситуации я не видел. Типичный пример ошибки при опросе свидетеля».

… Учитывая возраст двух пожилых дам, Жулькин не вызвал их повесткой, а позвонил и вежливо, но настойчиво напросился в гости, в старый дом, что в Кривоколенном переулке.

Его ждали. На круглом столе под абажуром было все приготовлено для чая: старинный сервиз, самодельные плюшки и свежее клубничное варенье. Возможно, с той самой дачи… Все пространство занимали сахарницы, сухарницы, молочники, салфетки и розеточки. Приятно, но протоколы негде разложить!

Старушки на все вопросы отвечали почти хором, а протоколов надо было написать два. Но дело не в этом. Основную фабулу участковый записал точно. Новых деталей не прибавилось. Но когда речь зашла о внешности…

– Я вас, уважаемые, потом еще раз побеспокою. Приглашу на фоторобот.

– Зачем? Не надо нам вашего робота. Мы и так ее хорошо запомнили.

– Вы сказали, что это была молодая женщина. Сколько ей на вид? Двадцать? Тридцать?

– Простите, молодой человек. Мы же не говорили, что это девочка… Ей было лет сорок пять, пятьдесят.

– Но пятьдесят лет не очень-то молодая.

– Это для вас. Мы тоже не старые. А эта была лет на двадцать нас моложе.

– Понятно… А яркая внешность. Очень красивая? Косметики много?

– Какая косметика, молодой человек? Обычное, даже блеклое лицо. Курносое… Мы имели ввиду, что платье у нее было с синими и красными цветами и волосы рыжие… Мы не утверждаем, но это мог быть и парик.

– Записал… Вы еще говорили о бандитском лице. Поподробней, пожалуйста. Большие подбровные дуги? Шрамы?

– Не видели мы никаких шрамов и дуг. Но какое же у нее могло быть лицо, если она только что человека убила? Только бандитское… И еще немного испуганное. Жаль, что мы тогда ничего не знали. Мы бы эту рыжую догнали и связали.