Владимир Гриньков - Король и спящий убийца

– Вот он, к примеру. – Я ткнул пальцем в парня, до сих пор изображавшего охранника. – А Дмитрий, к сожалению, ни ростом, ни комплекцией не вышел.

– Но в общем-то я парень ничего, – оскорбился Дмитрий.

– Это конечно. Спорить не буду.

Светлана провела ладонью по лицу, словно отгоняя наваждение.

– Женя, ты создаешь какой-то особый, иллюзорный мир, – сказала она. – Ты конструируешь жизнь, в которой уже не понять, где правда, а где инсценировка. Я уже путаюсь, честное слово.

– А границы нет, – убежденно сказал я. – Всегда ли люди искренни в своих словах и поступках? Жизнь – это чудовищная мешанина из правды и неправды. И еще неизвестно, плохо ли это.

В кабинет вошел Демин. Он как раз занимался подготовкой к съемкам сюжета с президентом, обеспечивал всю техническую сторону проекта.

– Денег не хватает, начальник, – прямо с порога объявил он.

– Много не хватает?

– Еще бы тысячи три. А лучше – пять.

– Ты сошел с ума, – сказал я.

– Не я сошел с ума, а цены взбесились.

Я посмотрел на Светлану.

– Деньги еще есть, – сказала она. – Можно дать.

– А что там Алекперов? – вспомнил Демин. – Он собирается платить за подготовленный нами материал?

– Собирается, но только после заключения договора. Он готовит проект и должен представить его нам.

– Может, ты говоришь вот об этом? – подал голос Дима. – Сегодня алекперовская секретарша передала с курьером.

Он кивнул на стопку листов с отпечатанным текстом. Это действительно был проект договора. В двух экземплярах. Один взял читать я, другой – Демин. Демин читал текст очень быстро, нервными, порывистыми движениями отбрасывая листки один за другим.

– Черт знает что! – наконец в сердцах сказал он. – Это договор двух равных сторон или ультиматум? Я что-то не пойму.

– Что именно тебе не нравится?

– Ты вчитайся! – хмуро посоветовал он. – Раздел третий, пункт шесть. А весь четвертый раздел! Это же издевательство! Кто является учредителем и фактическим хозяином программы? Мы или Алекперов?

Он взял карандаш и принялся вносить правку в текст. Мы со Светланой молча наблюдали за происходящим.

– Завтра у нас первый эфир, – шепнула мне Светлана.

– Сюжет про ненормального англичанина?

– Он самый. Теперь нам предстоит снимать и снимать, чтобы поддерживать ритм.

– Справимся, – успокоил я ее. – Письма-то идут?

– Идут, и много. Я разговаривала с девочками из отдела писем. После сюжета о презентации в пансионате пошел поток. А что будет, когда мы станем выходить регулярно?

– Справимся, – повторил я.

Демин закончил правку текста. От первоначального варианта договора не осталось ничего.

– Вот! – мстительно сказал Демин.

Сказал так, как будто видел сейчас перед собой лицо Алекперова.

Я пробежал глазами текст.

– Хорошо, я поговорю с Алекперовым.

– И не отступай! – напутствовал меня Демин. – Стой на своем!

– Уж это непременно, – пообещал я. – Я его призову к порядку.

– Здесь все всерьез, Женя! – недовольным голосом сказал Демин. – И повода для шуток я не вижу!

– Ну хорошо, об этом после. Вернемся к нашим баранам. Что там с подготовкой съемочной площадки?

– Еще дня три потребуется, – буркнул Илья.

– Как раз успеем подыскать человека на роль президента.

Проект договора я в тот же день передал в приемную Алекперова, а через пару дней столкнулся с ним у лифта. Он вышел из лифта в сопровождении охраны, сурово-озабоченный, как все последнее время, но остановился, увидев меня. И охранники тоже остановились, стреляя по сторонам настороженными взглядами.

– Добрый день, – сказал Алекперов. – Поздравляю с успешным дебютом.

Первый выпуск нашей программы уже вышел в эфир.

– Спасибо, – ответил я.

– Я просмотрел правку в проекте договора, – сказал Алекперов, и озабоченность в его взгляде сменилась печалью. – Это не ваша рука, Евгений Иванович.

– Ну почему же, – вяло запротестовал я.

– Не ваш характер там просматривается. Слишком уж агрессивный получается договор. Недобрый.

Я понимал, о чем идет речь. У каждого договора, как у живого существа, есть характер. Бывает договор добрый, полюбовный, мягкий – договор равноправных, уважающих друг друга партнеров. А бывают договоры, в которых нет ничего, кроме недоверия и скрытой агрессивности. В них больше пишется не о том, что предполагается сделать, а о том, какие кары обрушатся на голову нарушившего условия.

Алекперов оглянулся на охранников. Я понял, что он не хочет продолжать разговор при них.

– Вы торопитесь?

– Если честно – да, – кивнул я. – У меня съемка.

– Хорошо, встретимся позже.

Он что-то хотел сказать мне, я видел. Но не сказал, развернулся и направился вдоль по коридору. Сейчас я его уже не видел – его закрывали широкие спины охранников.

Иван Иванович Буряков прожил без двух лет полвека и за свою жизнь кем только не был. Он служил в армии и матросил на Дальнем Востоке. Строил Московское метро. Работал спасателем на водах в славном городе Сочи. Собирал кедровые шишки в сибирской тайге. Год отсидел в тюрьме, причем, судя по всему, не за свои, а за чужие грехи. Еще он охранял дачу известного в прошлом артиста театра Перевезенцева, по протекции которого чуть позже устроился на должность кладовщика в какой-то мелкой театральной конторе, но был с позором изгнан оттуда через пару месяцев, когда открылась его былая судимость, о которой он при приеме на работу деликатно умолчал. Но пестрая картина разнообразных событий в жизни Ивана Ивановича померкла перед тем, что сталось с ним после начала перестройки, когда кастрюлю с варевом жизни кто-то невидимый, но огромный с силой встряхнул, и все в той кастрюле перемешалось. В этом хаосе Иван Иванович за десять лет последующей жизни поменял то ли тридцать, то ли сорок мест работы – он и сам путался, а установить истину не представлялось возможным, поскольку трудовую книжку, этот паспорт каждого честного трудящегося, он потерял еще году в восемьдесят девятом, а восстановить ее так и не удосужился, перебиваясь с тех пор случайными заработками. Жизнь швыряла его из стороны в сторону, пока не бросила в нашу программу, о чем он сам, собственно, пока даже не догадывался.

Письмо на телевидение написала его родная сестра. Она когда-то, год назад, увидела выпуск программы, тот самый, в котором мы отправили нашего героя в прошлое, где он, как верил в это сам, был императором Павлом Первым. Сам факт возможности смены участи настолько потряс женщину, что она предложила проделать что-нибудь подобное с ее братцем.

Мы отобрали это письмо в числе десятка других, по которым можно было бы поработать, но когда мне в руки попала фотография Бурякова – все решилось в мгновение. Теперь он был просто обречен стать героем нашей программы. Бывают лица, плохо подходящие для телеэкрана. Буряков подходил идеально. Теперь ему предстояло: во-первых, узнать страшную государственную тайну, во-вторых, войти в круг избранных.