Владимир Гриньков - Король и спящий убийца

Я потянул себя за фальшивый «деминский» подбородок, и он отслоился. Вдова Алекперова изменилась в лице.

– Не бойтесь! – сказал я. – Я Женя Колодин. Тот, который сейчас руководит самсоновской программой.

В подтверждение своих слов я снимал и снимал с лица мастику, пока в конце концов не стал самим собой.

Хозяйка дома сидела передо мной побледневшая и даже, казалось, лишившаяся дара речи. Это был не просто испуг, а потрясение.

– Вот видите, – сказал я ей, улыбаясь. – Все очень просто. Теперь-то вы меня узнали?

Она кивнула.

– Извините. – Я развел руками. – Кажется, я вас напугал.

– Все это очень неожиданно, – призналась вдова.

Она быстро пришла в себя. Отважная женщина.

– Вас-то я, конечно, знаю. И мой покойный муж мне о вас говорил.

Она быстро оттаивала, и я подумал, что, возможно, смогу сегодня узнать у нее все, что требуется. Ко мне отношение было иное, чем к Демину. Хозяйка ушла и скоро вернулась с нераскупоренной бутылкой дорогого коньяка. Я попытался протестовать, но мое мнение не принималось в расчет.

Коньяк был хорош. Я выпил и благодарно посмотрел на вдову.

– У вас неприятности, – сказала она.

– Да. Недавно вот взорвали наш фургон.

– Я видела по телевизору. Ужас! Какие негодяи!

– Нам нужна защита, – вернулся я к интересующей меня теме.

– Уж лучше бы вы обратились в милицию.

– А на кого жаловаться? Мы даже не знаем, кто наши враги.

– Где же выход?

– Искать покровителей, – повторил я. – К кому мы могли бы обратиться, по-вашему?

– Даже не знаю.

– К тем людям, например, к которым в случае надобности обращался Алексей Рустамович.

– У него и не было таких случаев.

– Как же! – Я выразительно посмотрел на женщину. – С некоторых пор Алексея Рустамовича стали сопровождать телохранители. И у кабинета поставили автоматчиков.

– Ах, это… – Она вздохнула. – Да, вы правы, и у него были неприятности.

– Кто ему помогал с этими неприятностями справиться? Он звонил кому-то? Или к кому-то ездил?

Я был совершенно уверен в том, что все так и было. И ждал, когда моя собеседница меня просветит. А она покачала головой и сказала со вздохом:

– Этих подробностей я не знаю. Алексей был довольно скрытным человеком. И к тому же старался меня не волновать лишний раз.

Я не верил, что она не хочет сказать. Наверное, действительно не знала. Но меня этот факт повергал в совершеннейшее уныние. Потому что она да еще Касаткин – вот и все, кто мог мне подсказать верное направление. Касаткин уже, похоже, отпал. И сейчас я терпел неудачу с алекперовской вдовой. Я понял, что если не узнаю ничего сейчас, то не узнаю уже никогда.

– Ну хорошо, – с невообразимым терпением сказал я. – Давайте попробуем иначе. Кого-нибудь Алексей Рустамович считал своим… э-э… – Я замялся. – Шефом, что ли. К кому-либо он относился с особенным пиететом?

– Он ко всем относился уважительно.

– Я понимаю. Но кого-то он должен был ставить выше себя.

– Своих родителей, – с печальной улыбкой ответила вдова.

– А из чиновников?

Она покачала головой. Но я не собирался сдаваться.

– К кому он ездил на прием? Прошу вас, вспомните! Это очень важно.

Наконец она стала перечислять фамилии. Фамилий было много, не меньше двух десятков, и я даже достал блокнот и ручку, чтобы никого не забыть. Были здесь люди известные и не очень, были и такие, фамилии которых я слышал впервые. Но уточнять было некогда – пока я лишь фиксировал услышанное.

Когда запас фамилий истощился, я снова подступился к вдове.

– А кто из этих людей по-настоящему может помочь?

Она пробежала глазами список.

– Не знаю.

– Но ведь вы назвали эти фамилии…

– Я назвала тех людей, о которых слышала от своего покойного мужа.

Я обмяк. Да, все верно. Она и не обещала назвать покровителей. Я просил перечислить тех, с кем Алекперов контактировал – она и перечислила. И вполне возможно, что в этом списке самой главной, нужной мне фамилии и нет. Я вздохнул, не сдержавшись.

– Извините, если не смогла вам помочь.

Вдова печально улыбнулась и посмотрела на висящие на стене часы. Наверное, она кого-то ждала.

– Я пойду, – сказал я. – Спасибо вам.

– Нет-нет! – всполошилась она, явно устыдившись того, что ее интерес к часам не ускользнул от моего внимания. – Останьтесь!

И усадила меня на стул едва ли не силой. Я для вида посопротивлялся, но в душе был рад – все еще надеялся набрести на отгадку.

Мы еще целый час пили коньяк и беседовали, и хотя я услышал много интересного, но по самой важной для меня теме не было ничего. Я уже распрощался с надеждой что-либо узнать. Когда за окном совсем уж стемнело, я понял, что пора уходить. Женщина нервничала и мяла в руках платок. Я попрощался и вышел.

На улице было темно. Это не могло не радовать – я сейчас был самим собой, без деминского грима. Я завернул за угол дома и тут нос к носу столкнулся с двумя парнями. Хотел извиниться и посторониться, но не успел – они как-то споро защелкнули на моих запястьях наручники и втолкнули в стоявший тут же автомобиль.

– Что такое? – наконец-то обрел я дар речи.

– Привет, дружище! – обернулся ко мне сидевший на переднем сиденье человек.

Было не так уж светло, но я рассмотрел его лицо: Орехов, собственной персоной.

Чтобы я совсем уж не сомневался, он в следующий миг ударил меня кулаком в лицо.

Меня везли недолго, но куда именно мы приехали, я не знал – глаза мне предусмотрительно завязали, повязка очень быстро пропиталась кровью.

– Вот тут ты погорячился, – сказал я Орехову. – За мордобой придется отвечать.

Меня душила злоба, но я ничего не мог сделать – держали меня крепко и руки были скованы наручниками.

– Отвечу, – с необъяснимым спокойствием отозвался Орехов. – Уж за это не волнуйся.

Его спокойствие неприятно удивило меня.

Меня привезли в какой-то дом. Было не шумно, будто мы и не в городе находились, но когда меня вели от машины к дому, где-то недалеко звякнул трамвай. Мы спустились вниз, мне развязали глаза, и я увидел стены, выложенные красным кирпичом, какие-то трубы над головой – подвал. Все три моих спутника были здесь. Двое, которых я не знал, стояли чуть поодаль, у стены, а Орехов подошел ко мне вплотную и неожиданно ударил меня кулаком в голову, сбивая с ног. Я упал и не успел подняться, а он уже бил меня ногами – в живот, по почкам, по голове – куда попадал. Я извивался ужом, но все-таки пропускал удары, и все мое лицо было залито кровью. Это продолжалось ровно столько, насколько хватило у Орехова запала. В конце концов он устал и отступился. Спросил у своих спутников, тяжело дыша:

– Ну, кто еще по нему походит?

Желающих, к моему счастью, не нашлось. Раздосадованный Орехов ударил меня напоследок и выругался.