Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун

– Пригласим на съемку Степку, – втолковывал мне Гончаров. – Это мой дружок юности. Мы с ним жили на одной лестничной площадке. Представляете? Мы лет двадцать не виделись. И вот встреча. А я, оказывается, уже вовсе не я, а очень важный человек, но только жутко засекреченный. И вот Степан, узнавши эту страшную тайну…

– Тайну еще надо придумать, – напомнил я.

– Это без проблем! – беззаботно отмахнулся Гончаров.

В том, что дело обстоит именно так, я нисколько не сомневался. После гончаровской импровизации в буфете я не сомневался, что лапшу на уши он повесит этому пока неведомому мне Степану в два счета.

– Степан – он жутко головастый, – уважительно сказал Гончаров. – В институте такие рефераты писал, что профессора с ним за руку здоровались. А сейчас и сам уже, наверное, профессор. Вот он встретится со мной, а я, к примеру, буду офицер из контрразведки. И я его попрошу какую-нибудь формулу вывести.

– Какую? – не понял я.

– Особенную какую-нибудь, – с прежней беззаботностью парировал Гончаров.

Его невозможно было чем-либо смутить или сбить с толку. Он не боролся с возникающими трудностями, а отметал их с порога, и не в этом ли была причина кажущейся легкости его существования?

– Со Степаном вашим потом разберемся, – сказал я. – Позже. Сначала деминский сосед.

– А после соседа – я со Степаном?

– Не сразу, – сказал я. – Будет еще «Телетриумф».

– Это что такое?

– Премия для лучших телевизионщиков.

– Вам дали премию?

– Еще нет, – признался я. – Может, и вовсе не дадут. Но на церемонии надо быть обязательно.

– Когда?

– На следующей неделе.

– Я тоже пойду.

Гончаров это сказал безапелляционно, а я даже не знал, что ответить. Все места в зале были распределены заранее, и Гончарова в списках приглашенных, естественно, не было.

– Это где? – спросил Гончаров. – Чтоб я знал, куда ехать. Или вы за мной заедете?

– Там только по пригласительным билетам, – неуверенно сообщил я.

– Так пусть дадут еще один.

– Это невозможно. Билеты распределяются загодя. Вот нам прислали три: для меня, для Светланы, для Демина…

– Я у Демина возьму, – с превеликой непосредственностью сообщил Гончаров.

И я ни на мгновение не усомнился в том, что именно так все и будет. Успел изучить этого человека.

– Он не сможет отдать свой пригласительный, – попытался втолковать я. – Потому что без билета Илью не пропустят в зал.

– А ему-то зачем? – пожал плечами Гончаров. – Он там уже был, наверное.

Был, конечно. В прошлом году. Но вся штука в том, что в прошлом году мы не проходили по семи номинациям сразу. Я представил реакцию Ильи на предложение Гончарова отдать пригласительный билет ему – и внутренне содрогнулся. Это будет взрыв. Катастрофа. Гибель Вселенной.

– Я попытаюсь договориться по поводу вас, – пообещал я. – Чтобы на церемонию следующего года внесли в списки.

– Хорошо, – кивнул Гончаров. – Но в этом году я тоже хочу там быть.

Это была почти детская непосредственность. «Почти» – потому что ребенку можно объяснить, почему ты будешь поступать так вот и так, а взрослому это объяснить очень сложно, почти невозможно – потому как совестно. С его стороны это даже не было нахальством. Просто он привык так жить.

– В этом году не получится, – вяло запротестовал я.

– Нет, Женя, так не пойдет, – вдруг нахмурился Гончаров. – Ведь мы в одной команде. Так? И почему в таком случае вы мною пренебрегаете? Чем я плох?

Я не нашелся, что ему ответить на это. Есть вещи, очевидные для всех. Но не для Гончарова. Он, наверное, как-то по-особенному устроен.

– Хорошо, попробую что-нибудь придумать, – пообещал я.

Без всякой, впрочем, надежды на успех. Просто пока я не знал, как сказать Гончарову правду.

Михаил Михайлович Федько был вызван в районный отдел милиции повесткой. В повестке значилось утро среды, а во вторник вечером мне позвонил Демин и сообщил, что видел соседа и тот выглядит неважно – задумчив, хмур и не здоровается при встрече, настолько погружен в себя. Оно и понятно – кому приятно получить повестку, не зная причины. Мысли всякие нехорошие, наверное, в голову лезут. Начинают вспоминаться все старые грехи, серьезные и не очень. И визита в милицию бедолага уже ждет едва ли не как избавления – хочется выяснить, что же такое случилось. Тут или пан, или пропал.

Михаил Михайлович напрасно тревожился. Его вызвали как свидетеля, способного прояснить некоторые неясности, имеющие место в расследуемом деле об ограблении коммерческого магазина «Парус» – того самого, что располагался поблизости от дома Федько. Михаил Михайлович прибыл в райотдел за пятнадцать минут до назначенного времени, долго топтался у двери нужного ему кабинета и осмелился постучать ровно в девять, минута в минуту, как и было указано в повестке.

– Войдите! – ответил ему мужской голос.

Федько открыл дверь и увидел нашего актера Баранова. Но Баранов сегодня был вовсе не актер, а следователь.

– Слушаю вас! – отчеканил следователь, и сразу стало ясно, что он человек занятой, по роду службы видеть ему приходилось многое и до церемоний он не охотник. Федько уже совершенно сник и промямлил нечто нечленораздельное.

– Что такое? – строго глянул следователь.

Федько неуверенным жестом продемонстрировал полученную им повестку. Я был в соседней комнате, рядом со снимающим эту сцену оператором, и через зеркало, установленное за спиной Баранова, видел все происходящее. Мне показалось, что в эти минуты товарищ Федько сожалеет только об одном – о том, что много лет назад он появился на свет. Не родись он – и не было бы сегодняшнего ужасного дня.

Но расстраивался он совершенно напрасно, что и обнаружилось в следующую минуту. Пробежав глазами повестку, следователь в мгновение преобразился.

– Ну как же! – сказал он с неожиданно мягкой и даже доброй улыбкой. – Жду вас, жду, Михал Михалыч!

Опешивший от таких метаморфоз, Федько не знал, что и думать, а хозяин кабинета уже вел его под ручку к стулу, усаживал, приговаривая:

– Ах, как хорошо, что вы пришли! У нас же здесь все без вас затормозилось! На вас вся и надежда!

Сейчас он казался совсем не грозным и даже милым, и это сбивало гостя с толку.

– Тут вот какая штука, Михал Михалыч, – пропел следователь и распахнул картонные сторонки папки, на которой значилось грозное: «Дело №…». – Мы расследуем дело об ограблении магазина «Парус». Известен вам такой магазин? Возле дома вашего.

Следователь был настолько доброжелателен и учтив, что у Федько и мысли не появилось о том, чтобы слукавить.

– А как же, – подтвердил он. – Так ограбление, значит? Ай-я-яй! Видел я там милицию, работали ваши люди – что такое, думаю? А оно вон как повернулось.