Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун

– Честно говоря, не ожидал тебя здесь увидеть, – признался я. – «Телетриумф»-то, говорят, – чисто боголюбовское изобретение.

Гена опять не ответил, но еще больше помрачнел.

– Так ты в друзьях ходил у него, у Боголюбова?

– Ты зачем пришел? – сухо осведомился Огольцов.

– Ах да, – будто бы только что вспомнил я. – Давай о деле, действительно. Какое предложение Боголюбов делал Касаткину?

Я следил за выражением огольцовского лица и увидел, как у него изумленно поползли кверху брови.

– Да, я действительно в курсе, – подтвердил я. – Знающие люди меня просветили. Значит, все правда – насчет боголюбовского предложения?

Гена тяжело вздохнул. Был, был такой разговор!

– Боголюбов предлагал Касаткину договориться?

– Ты зачем пришел? – снова спросил меня Гена. Он очень не хотел разговаривать на эту тему. Чтобы придать ему бодрости, я взял его за ворот и с силой притянул к себе. Гена ударился грудью о стол, и его лицо перекосилось.

– Ты мне сто лет не нужен, – сообщил я ему. – С тобой мне все ясно. Я хочу знать про Касаткина. О чем они с Боголюбовым договорились?

– Пусти, – попросил Гена.

Я отпустил его ворот, но продолжал возвышаться над ним.

– Это была идея Боголюбова, – сказал Гена. – Подмять Касаткина, но без излишней грубости.

– Как это собирались сделать технически?

– В обмен на лояльность Касаткину посулили оставить кресло руководителя канала. Боголюбов тем временем собирал пакет первоклассных телепрограмм, и под этот пакет Касаткин должен был отдать ему лучшее эфирное время. Получалось, что формально все оставалось по-прежнему, но реальная власть сосредоточивалась в руках Боголюбова. Лучшее эфирное время, лучшие телепрограммы, самые большие отчисления от рекламы, самые высокие закупочные цены – это все было бы у него.

– Ты лично ходил к Касаткину?

Гена замешкался. Я опять потянулся к его вороту.

– Да! – поспешно ответил Огольцов.

– С подачи Боголюбова?

– Да.

– И что же Касаткин?

– Он согласился.

– Сразу?

– Нет, конечно.

– А что же заставило его изменить решение?

– Я не знаю.

Он лгал – я это видел.

– И все же!

– Ну откуда мне, в самом деле, знать? – заюлил Гена. – У них там свои дела.

– Боголюбов угрожал Касаткину?

– Наверное, – сказал Гена и на всякий случай, для подстраховки, добавил: – Я не знаю, ты же понимаешь.

Я понимал, конечно. Гена пошел к Касаткину, тот ответил отказом. Гена передал касаткинский ответ Боголюбову, и Боголюбов стал действовать. Он был жесткий парень, этот бывший глава «Стар ТВ». Он не любил упрашивать. Он предпочитал действовать силой. И эту силу продемонстрировал Касаткину. Теперь уже не узнать, что там было. Боголюбов мертв, а Касаткин никогда не расскажет.

– Потом Касаткин отступил, да?

– Похоже, что да. Когда началась эта история с переделом эфира…

– Все затевалось исключительно под Боголюбова?

– Да, – нехотя признался Огольцов. Все же надо признать, он был откровенен. – И когда все это началось, Касаткин ушел в тень, не мешал.

– Значит, он согласился на боголюбовские условия?

– Получалось, что так. А потом случилось то, что случилось.

Убийство Гончарова он имел в виду. Дальше я все знал и сам. Касаткин воспользовался этим, чтобы вернуть утраченное. Вот откуда эта его жесткость в оценке работы Огольцова и возглавляемого Геной Совета. Касаткин понял, откуда дует ветер, Огольцов сам к нему приходил с требованиями от Боголюбова, и потому Касаткин действовал жестко и даже жестоко. Просто я тогда еще не знал подоплеки происходящего.

Тихо было вокруг. Как будто во всем здании – ни души.

– Здесь спокойное место, – оценил я. – Не то что на телевидении, где всегда – сумасшедший дом.

Гена невесело усмехнулся и вяло махнул рукой.

– А ты знаешь о том, что наш Гончаров ходил к Боголюбову? – спросил я.

Огольцов заметно насторожился и замер.

– Знал? – проявил я настойчивость.

– Н-нет, – с запинкой ответил Гена.

Не понять – правду ли говорит.

– Но что-то знаешь об этом? – продолжал я напирать.

– Я его вообще не знал.

– Кого?

– Гончарова этого вашего. Меня Боголюбов спросил…

– Значит, спрашивал? – вскинулся я. – Когда?

– Точно не помню. Кажется, после «Телетриумфа». – На «Телетриумфе» Гончаров сидел рядом со мной. Боголюбов в тот раз заметил и заинтересовался, кто такой. – И позже еще спрашивал.

– Когда?

– Незадолго до того, что случилось. Незадолго до убийства. Гончаров уже приходил к Боголюбову, и тот стал спешно собирать информацию – действительно ли его визитер имел вес.

– И что же ты ему сказал?

– Сказал, что не знаю. Я-то думал… А это уже потом выяснилось, что… Ну, что он никто.

– А что ты думал до этого? – насторожился я.

Спросил – и тут же вспомнил. Это был фактик, которому я тогда не придал значения. Мелкий случай, о котором я давно уже позабыл. А вот теперь вспомнил. Это было, когда Боголюбов предложил нам поступиться акциями. Я отказался, о чем и сообщил Огольцову. Гена тогда осторожно подталкивал нас к союзу со «Стар ТВ». И однажды – я вспомнил! – мы были втроем: я, Гена и Гончаров. Гена предлагал мне одуматься, и вдруг Гончаров сказал, надув щеки: «Мы сами справимся, возможности есть», чем неслыханно поразил Огольцова. Гена не знал тогда, кто перед ним, но что он мог подумать в ту минуту? Что Гончаров – лицо в нашей компании значительное. Наверное, принял его за человека, который взял нас под свою опеку и не собирается терять ни нас, ни приносимых нами прибылей.

– Ты сказал Боголюбову, что Гончарова надо опасаться?

– Нет, что ты, – не очень уверенно сказал Гена.

– Но ты ошибался насчет него, да?

– В общем, да.

Значит, все так и было, как я предположил. Гена сообщил Боголюбову, что Гончаров может помешать осуществлению их планов. И в подтверждение Гениных слов очень скоро Гончаров пришел в офис «Стар ТВ» – заявить о своем интересе в этой истории. Потому-то Боголюбов и отнесся к его словам с такой серьезностью. Как все нелепо! И как страшно все закончилось.

– Не ожидал.

– Чего? – не понял Огольцов.

– Того, что будет растянута такая паутина и ты в ней будешь едва ли не самым главным пауком.

Сравнение с пауком Гене явно не понравилось.

– Напрасно ты так, – вяло запротестовал он. – Я не делал ничего такого, что выходило бы за рамки закона.

– Можно подумать! – парировал я.

– Женя, это телевидение. За него всегда идет борьба на грани фола. И если я принял чью-то сторону – это еще не означает, что я подлец. На войне как на войне. Есть свои и есть чужие. И каждый блюдет свои интересы. Сейчас победил Касаткин, а могли бы победить и мы – просто карта легла так неудачно. Не думай, что Касаткин лучше нас. Столкнулись две силы, только и всего.