Борис Бабкин - Когда закон бессилен

— Да распишись ты! — Поставив задрожавшей вдруг рукой подпись, он облапил майоршу и громко чмокнул ее в щеку. На этот раз опешила она. И неизвестно чем бы все кончилось, если бы он не крикнул восторженно:

— Вы самая прекрасная женщина планеты! И вам я обещаю неделю после освобождения не совершать преступлений!

Мать Волошина с закрытым марлей ветром вошла в дом; Услышав из комнаты сочный храп, горько вздохнула и прошла на кухню. Поставила ведро на лавку. Вымыла руки и стала процеживать молоко.

— Мам, — раздался за ее спиной сиплый го­лос, — дай стаканчик само...

— Нет самогону, — не оборачиваясь, сердито от­ветила она.

— Как нет? — попытался возмутиться Волошин.

— Так! — гневно повернулась к нему мать. — Хватит пить, Митрий! Ты глянь, на. кого похож стал! Ты за эти дни, как Васька-горбун сделался! — Дмит­рий, что-то пробурчав, вернулся в комнату. Сравне­ние с Васькой, известным, вконец опустившимся де­ревенским пьяницей, обидело Волошина.

— Это чем же я тебе напоминаю Ваську-то? — громко спросил он. — Он всю жизнь пил, а я...

— Ты тоже лакаешь неделю! — громыхнув вед­ром, сердито отозвалась мать.

— Как ты можешь так говорить?! Я только что похоронил жену и дочь! Их убили! А ты...

— Митрий, — мягко проговорила мать, — я знаю, как ты любил Сашу и Зину. И понимаю, как тебе плохо. Но вином горя не зальешь. Сопьешься и все. Ты забросил пчел, квартиру. Посмотри, на кого ты стал похож! — снова рассердилась она, — Вся деревня говорит — пропал, мол, Митька! Ведь моло­дой, здоровый мужик! И все я виноватая, —упрекну­ла она себя. — Просидел возле моей юбки. В инсти­туте учился, у сестры моей жил. Потом тебя, дурака, от армии спасла. Ведь говорил отец твой покойный: случись чего, и пропал Митька!

— Да я не знаю! — закричал Волошин. — Пой­ми, мать! Просто не знаю, как жить! Как я войду в квартиру, в пустую квартиру, в которой все, все напо­минает о Саше! И наклеенные обои, и мебель, кото­рую покупала и расставляла она! Как я буду спать постели и не слышать, не чувствовать ее дыхания?! Как я могу все это вынести?!

— Ты лучше поплачь, Митрий, — с участием проговорила она, — но пить более не смей. Ведь Саша не любила, когда ты выпивал. А она сейчас там,и ее душа покоя не находит — Она прижала к груди голову сына.

— Мама, — прошептал он, — плохо мне, очень плохо. — Загрубевшей от деревенской работы, но са­мой мягкой для сына ладонью она погладила его по волосам.

— Живи у меня, Митрий, — вздохнула она, — пока в себя не придешь. Продай квартиру со всей мебелью. Пчел продай. Вон дядя Степан и цену хоро­шую дает.

— Продам, — всхлипнув, прошептал он. — Ведь на ульях кровь Саши и Зины. Продам.

— Что вы сказали? — Адам привстал со стула.

— То, что слышал, — грубовато проговорил до­родный пожилой мужчина в золотых очках.

— Не может быть, лихорадочно соображая, что делать, просто ради того, чтобы не молчать про­бормотал угреватый.

— А чего это ты так удивился? — фыркнул его собеседник. — Или чует кошка, чье мясо съела?

— Константин Федорович, — умоляюще посмот­рел на него Богунчик, — мне необходимо срочно связаться с Иваном Степановичем!

— А не боишься, что услышит кто-то? Ведь гово­рить-то будешь о...

— Я знаю, как сказать, — торопливо проговорил Адам. — И чем быстрее я это сделаю, тем лучше.

— Ну что же, — пожал плечами Константин Фе­дорович. — Вон телефон, звони. Код Москвы, навер­ное, знаешь.

— Позвоните вы, — попросил Адам. — Пусть немедленно первым же самолетом пришлет...

— Значит, это ваши придурки зеленые перехвати­ли. Касым все пытается гастролеров найти, которые его ребят так грамотно положили. Ай да Степаныч! — насмешливо восхитился он. — Решил за одно дело дважды миллионы выхватить! А ты, значит, собира­ешься моего племяша под нож подставить. Но ведь все можно проще, без крови сделать, — Константин Федорович пытливо взглянул на растерянного Ада­ма. — Вы мне небольшой презент в процентах от всей суммы, а я племяша отговорить сумею.

— Но вы сказали, что ему дал номер какой-то сыскарь, — напомнил Богунчик.

— Да какой там сыскарь, —засмеялся Констан­тин Федорович. — Стажер. Только что из училища приехал.

— А с ним как? — потирая длинный нос, спро­сил Адам.

Если договоримся, — уклончиво ответил Кон­стантин Федорович, — с ним мои парни побеседуют.

— Заодно и выяснят, с чего это он в обход своих кол­лег хочет узнать, кто владелец «жигулей» с этим номе­ром.

— Вы позвоните Ивану Степановичу, предло­жил Адам, — просто назовите ему номер автомобиля, он все поймет. Я уверен, что он вас щедро отблагода­рит.

— Мне баксы нужны, — резко сказал Констан­тин Федорович, а не благодарность. В таких делах друзей нет. Ведь если я Касыму звякну, он в Москву взвод своих басмачей направит. У него брата убили. Так что... — лицо Константина Федоровича расплы­лось в улыбке. — Да и время идет. Сашка того и гляди выполнит поручение приятеля и сделает запрос в Москву.

— Но я-то обещать вам ничего не могу, —ска­зал Адам. — Позвоните Ивану Степановичу. Просто назовите номер машины и то, что им интересуется... хотя нет, больше ничего говорить не надо, просто назовите номер. И ради Бога, — взмолился Богунчик, — остановите племянника! А то...

— Об этом ты не беспокойся. Сегодня сделать запрос он не сможет. А завтра и думать будем, после того, что Степаныч решит.

— Батюшки, — всплеснула руками пожилая жен­щина, — где же это он так?

— У дяди своего, — ответил один из троих парней, вносивших в комнату спящего капитана мили­ции. — У Константина Федоровича сегодня дата. Вот он с племянником и отметил. Ваш сын просто пере­брал немного.

— Да ведь он никогда таким пьяным не был! — возмутилась женщина. — Как же это он?

— Успокойтесь, — сказал парень, — с кем не бывает. А вино, говорят, расслабляет, снимает нерв­ное напряжение.

— Вот проснется, — сердито сказала она, — я ему дам расслабление! Ишь что удумал! Вот вернется Ирка, я ей все расскажу!

— Что? — крикнул Редин. Вслушиваясь в голос звонившего, стиснул на трубке пальцы..— Вот, зна­чит, как, — чуть слышно проговорил он. А вслух, в телефонную трубку твердо заявил. — Я согласен на любой процент. — Положив трубку, немного посидел неподвижно.

— Вот, значит, как, — повторил он. — Носо­рог! — крикнул Редин. — Немедленно Валентину ко мне! И Федьку!

— Да иду! — сонно отозвался Валерий на длинный звонок. Подойдя к двери, спросил. — Кто там?

— Капитан Мухин просил вам записку пере­дать, — услышал он спокойный молодой голос. — Он звонил; но трубку никто не взял. А его срочно послали в Ртищево.

— Ясно, — зевая, Мягков отпер дверь. Сильный удар сбил его на пол. В квартиру ворвались трое парней. Упавший на спину Валерий очумело мотал головой и, шмыгнув разбитым носом, откатился к стене, ушел от удара. Перевернулся, резкой подсечкой сбил первого парня и прыжком встал на ноги, пнул второго ногой в пах. Тот, согнувшись, присел. Вале­рий кулаком врезал ему по виску. От дверей почти неслышно выстрелил пистолет с глушителем. Отбро­шенный назад попавшей в лоб пулей Мягков, на мгновение прижавшись к стене, упал.