Борис Бабкин - Когда закон бессилен

— Стоять, — негромко проговорил Феоктистов. Бросив взгляд в его сторону и увидев тянущуюся к пистолету руку, Граф навскидку, не целясь, выстре­лил.

— Виталий! — отчаянно закричала Валентина Анатольевна. — Что ты делаешь?

— Пойдемте же, — уцепившись за руку Графа, Зяблов потянул его к двери. — Мы с вами сможем...

Сильный удар в подбородок сбил его на пол.

— Он убийца, — со стоном сказал Феоктистов Валентине Анатольевне. Граф взглянул на медленно поднимающую пистолет Валентину Анатольевну, кри­во улыбнулся и дважды выстрелил в голову лежавше­го у его ног Зяблова. Повернувшись, медленно пошел к двери.

— Виталий, — негромко проговорила его быв­шая учительница. — Стой.

В ее руках дрожал направленный на него писто­лет.

— Прощайте, — не останавливаясь, буркнул Граф. Он был на пороге, когда раздался выстрел. Качнувшись вперед, он выронил «Макаров»и уцепил­ся руками за косяк. Повернув искаженное болью лицо к Валентине Анатольевне, прохрипел:

— И все-таки не зря я крест на подошве ставил.

Зажмурившись, она снова нажала на курок. Вто­рая пуля попала Графу в плечо. Он медленно двинул­ся на нее с ножом.

— Не подходи, — прошептала Валентина Ана­тольевна, — не подходи.

— Я мусора завалю, — прохрипел Граф. Писто­лет в руке женщины дважды вздрогнул от выстрелов.

— Руки в гору! — в дверь ворвались трое омо­новцев.

— Успокойтесь, — не обращая на них внимания, Феоктистов положил окровавленную руку на плечо плачущей Валентины Анатольевны. — Он сам на пули шел. Но хоть напоследок доброе дело сделал. — Зяблов труп. Теперь его ни один суд не оправдает.

— Ну вот, — улыбнулся Швед. — Значит, все- таки ты. Чего же сразу не сказал — умер бы безбо­лезненно.

— Но подожди, — отдернув окровавленную го-, лову, прохрипел Стае. — Ведь ты говорил...

— Это был твой шанс, — ответил Альберт. — И вчера я бы сдержал слово. А сегодня, извини.

Он вдавил лицо Стаса в наполненную водой ван­ну и подождал, пока тот не перестал дергаться.

— А если он наврал? — вслух предположил Аль­берт. — Хотя нет, по этому адресу живет экстраваган­тная особа, которая давненько стремится женить на себе Павла Афанасьевича. Вот оно и решил сыграть на Павлике. Ну что же, пора нанести визит вежливо­сти. И не дай Бог, с пацаном что-то не так, — угрожающе процедил он. — Я тебя, шалава, унич­тожу.

— Альбертик, — игриво позвала заглянувшая в дверь дородная женщина в коротком цветастом хала­те, — завтракать иди.

— Не называй меня так, — недовольно отозвался Виконт. — Альберт — отличное имя, а от всех этих уменьшительно-ласкательных меня блевать тянет.

Поднявшись, пригладил жесткие седые волосы. Подтянув длинные трусы, звучно щелкнул по животу резинкой и зашлепал босыми ногами по полу. Войдя в комнату, удивленно посмотрел на натягивающую джинсы женщину. — Ты куда намыливаешься?

— А что? — игриво хихикнув, она с трудом натя­нула облегающие ее пышные формы джинсы. — Ни­как ревнуешь?

— Где бумаги? — зевая, спросил он. — Я вчера их вроде сунул куда-то.

— На столе, — ответила женщина. Повернув­шись, игриво спросила. — Ну и как? Правда, мне джинсы идут?

— Как корове седло, — честно ответил Знамен­ский. Женщина обиделась.

— Зачем же явился? — не глядя на него, спроси­ла она.

— Только за бумагами. Твои трехслойные телеса меня никогда не прельщали.

Фыркнув, она шагнула к двери.

— Не дуйся, — засмеялся он, — я тебе сегодня праздник устрою за верностью твою и за бумаги.

— Я сама себе могу праздник устроить, — серди­то проговорила она. — Я хорошие деньги получаю.

— Да? — искренне удивился Знаменский. — И за что же? Надеюсь, не за постельные утехи?

— Да ты что! — хихикнула она. — Просто сей­час народ пошел состоятельный, вот я и работаю нянькой по вызову.

— Как это? — не понял Знаменский.

— Людям надо куда-то уйти, — начала объяснять она, — а ребенка оставить не с кем, вот и звонят мне. У меня прекрасные рекомендации, — гордо до­бавила женщина.

— Неужели тебе какие-то идиоты детей доверя­ют? — Знаменский широко раскрыл глаза.

— Я приду через три часа, — выходя и даже спиной и толстым задом выражая негодование, сказа­ла женщина.

— Альберт Шведов был сегодня у Лапиной? — спросил медсестру капитан милиции.

— Сегодня нет. А надо бы, чтобы пришел, — сказала сестра. — Плохо ей. Мальчика так и не на­шли? — она с надеждой посмотрела на милиционера. Капитан покачал головой и быстро вышел.

— Как умер? — удивленно спросила ярко накра­шенная невысокая стройная женщина.

— Сегодня ночью, — сухо ответила врач. — Вы. его родственница?

— Нет, просто старая знакомая. Извините, — она быстро, цокая высокими каблуками модных ту­фель, пошла по длинному коридору к выходу.

— Я же сказал, — сердито бросил Федор, — бу­дут тебе пистолеты! Как только вернусь, отдам.

— Ну что же, — усмехнулся сидевший за рулем «ауди» верзила. — Верю. Но базар идет, что тульские с тобой дела вести не будут. Вальку ждут. А в Ярос­лавле говорят, что ты вроде как должен им партию «пушек». Так что смотри, Федюша, — неожиданно угрожающе добавил он. Не успел побледневший от ярости Федор что-то сказать, автомобиль, быстро на­бирая скорость, скрылся за углом.

— Вот сука, — выругался Фёдор, — как базарить начал. Ну ничего, — многозначительно проговорил он. — Вернусь, я вам устрою.

— А где парни-то? — спросил стоявший рядом Игла.

— На кольцевой ждать будут, — усаживаясь в «жигули», ответил Федор.

— Да вообще-то они нам на хрен не нуйсны, — заметил сидевший за рулем Пират.

— А вот это не твое дело! — злобно закричал Федор.

Знаменский, подойдя к дому, в котором жили Галя и Граф, остановился, посмотрел на окна Гали­ной квартиры. Вздохнул и пошел дальше. Неторопли­во шагая по тротуару- достал из кармана пиджака плотный конверт.

«Вот и все, — усмехнулся он. — Жил-был смот­ритель смоленского музея и вот умер. Сердце сла­бенькое оказалось. Вот так когда-то и я крякну, — с неожиданной тоской подумал Виконт. — Полжизни в лагерях. Сын взрослый, а я его почти и не знаю. Хорошо, фотографию, когда освободился, у бывшей жены взял, — усмехнулся он. — А то бы и не узнал. А он меня сразу признал, — довольно улыбнулся Альберт Кириллович. — Может, завязать со всем? — подумал он. — Устроюсь дворником. И хату сразу дадут. Ну да, — с негодованием отверг он эту мысль. — Виконт двор подметать будет. Вот знако­мые повеселятся», — он криво улыбнулся.

Увидев выходящих из подъезда четверых дюжих парней, напрягся. Уселся на лавочку, с безучастным видом уставился в сторону. Он интуитивно почувст­вовал, что эти молодые люди — сотрудники мили­ции. Четверо сели в стоявшие у подъезда «жигули».

«Из квартиры Графа вышли, — понял Знамен­ский. — Неужели взяли Витальку? — с сожалением подумал он.