Борис Бабкин - Когда закон бессилен

— Вообще-то ты прав, — кивнул полковник.

Швед с замотанной грудью, лежа на кровати, бе­зучастно смотрел в окно. О марлю, которой было затянуто окно, билась муха.

«Вот так и многие живут, — неожиданно подумал Швед. — Бьются обо что-то, не пытаясь искать вы­ход рядом». Он горько улыбнулся. Теперь ему придет­ся жить с сознанием того, что он убил троих, пусть и очень плохих, но все же людей.

— Да я просто поставил точку на их злодеяни­ях, — по-книжному вслух возразил он себе, — пото­му что сколько жизней и судеб они еще сгубили бы, прежде чем сдохли.

Швед улыбнулся. За трупы беспокоиться не было причин. Утром заходил Мальчик. Он сделал все, как надо. На даче трупы двоих убрали нанятые уголовни­ки. Он забрал тело Стаса с квартиры жившего за границей друга Шведова. Вспомнив, извинения груп­пы захвата, Альберт усмехнулся. Он говорил, что при­нял их за напавших на него людей Соковой. Хотя думал Альберт совсем другое. Он сразу признал в пытавшихся скрутить его людях сотрудников угро и сопротивлялся потому, что подумал — это засада на отца. Но оказалось, что нет. Отец навещал его нынче утром, ему сломали правую руку и снова треснули сломанные ребра. Он лежал в соседнем отделении. Как сообщил отец, с Галей полный порядок. «Она очень благодарна нам, — сказал он. — И обязатель­но придет нас проведать вместе с Павликом».

— Привет, — услышал он от двери голос отца.

— Здорово, отец, — улыбнулся Швед. Знамен­ский растерянно замер в дверях.

— Как ты сказал? — осипшим голосом спро­сил он.

— Отец, — засмеялся Швед. — Или ты отказы­ваешься от меня?

— Здравствуй! — оттеснив Знаменского, в палату вошла Галя.

— Низкий поклон владелице банка «Растогин и К°», шутливо приветствовал ее Альберт.

— Перестань, — нахмурилась она. — Я не знаю, как мне быть. Наверно, отдам все кому-нибудь, кто в этом понимает. Ведь есть в Москве честные банки­ры? — с надеждой спросила она.

— Обязательно, — поддержал ее Швед. — Толь­ко надо найти того, — он взилянул на задумавшегося отца, — кого нет в списке Растогина.

— А списка уже нет, — покачал головой Знамен­ский. — Сжег я его к едрене фене.

— Павлик! — воскликнул Альберт, увидев выгля­дывающего из-за спины матери мальчика. Здоро­во! Иди сюда.

Павлик взглянул на мать и робко подошел к кро­вати.

— Ты чего такой насупленный? — спросил Аль­берт.

— Вовке из соседнего подъезда папа воздушное ружье купил, — вздохнул мальчик.

— И всего-то? — засмеялся Альберт. — Вот я из больницы выпишусь, мы тебе тоже купим. И вооб­ще, — погладив мальчика по волосам, твердо прого­ворил он, — купим тебе все, что захочешь.

—= Можно я буду звать тебя папой? — с надеж­дой, глядя на него не по-детски серьезными глазами, тихо спросил Павлик. Швед растерянно взглянул на вспыхнувшую от смущения Галину. Услышав горький вздох мальчика, Швед весело улыбнулся.

— А как же ты еще должен меня называть?

— Вот это здорово! — притянув к себе вконец смущенную женщину, обрадовался Знаменский. — Я буду самым хорошим дедушкой в мире! Тебе дед нужен? — он присел, отставив в сторону загипсован­ную руку, и посмотрел на Павлика.

— Конечно! — радостно воскликнул мальчик. — Я и так всем говорю, что меня мой деда спас. Он сильный и дерется, как Брюс Ли.

— Не надо ничего говорить, — тихо сказала Га­лине Альберт. — Просто ответь, ты согласна стать моей женой?

— Но, Альберт, — вздохнула она, — все не...

— Я же просил, — перебил он, — не надо лиш­них слов. Итак?

Бросив на него быстрый взгляд и переведя заго­ревшиеся надеждой глаза на увлеченно беседующих Знаменского и сына, она молча кивнула.

— Ты куда, Валюта? — спросила Валентина Анатольевна собиравшуюся выходить дочь.

— Я скоро вернусь, — улыбнулась она. — У меня для тебя есть приятный сюрприз.

— Значит, Граф не зря поставил крест на подо­шве, — отложив машинописный лист, проговорил поджарый капитан милиции.

— Но он же не сам застрелился, — возразил худощавый мужчина в штатском, — хотя намутил во­ды, — признал он. — Мы его в Москве ждем, а Граф в Саратове с мафией воюет.

— Вы понимаете, что делаете? — спросила Ва­лентину пожилая женщина.

— Становлюсь матерью, — улыбнулась она. — Если вас волнует, смогу ли я обеспечить настоящее и будущее моего ребенка, то, по-моему, это уже обсуж­дали вышестоящие инстанции и пришли к выводу, что могу. Или вы другого мнения?

— Но, Валентина Ивановна, — вздохнула жен­щина. — Я все понимаю, однако постарайтесь выслу­шать меня спокойно. Вы одна. И поэтому...

— Хватит, — резко прервала ее Валентина. — Я делаю это с ведома государства, которое доверило мне ребенка.

Ирина долго смотрела на спящего Феоктистова. Вчера он огорошил ее предложением руки и сердца. На ее тихое возражение, что она ждет ребенка, он довольно бесцеремонно поправил:

— Мы ждем ребенка. Запомни и давай больше к этому не возвращаться.

Подойдя, она поцеловала его в щеку. И замерла. Здоровая рука Феоктистова нежно, и в то же время крепко обняла ее.

— Этот поцелуй я принимаю как согласие, — прошептал он.

Волошин медленно шел по кладбищу. Подойдя к трем могилам, остановился, Положив на каждую по букету цветов, сел.

— Простите меня, — прошептал он. — Особен­но ты, мама. Просто, — с горьким вздохом продол­жил Дмитрий, — я хотел жить. Но когда понял, что из-за этого погибают и будут погибать люди... — за­жмурившись, он покачал головой.

— А он изменился, — тихо, словно боясь что ее услышит сидевший неподалеку у могил Волошин, сказала жена Ризова.

— Просто сумел стать мужиком, — буркнул си­девший с подвязанной к шее правой рукой дядя Сте­пан. — Боль утраты уйдет не сразу. Но со временем утихнет, хоть и не исчезнет совсем, такое не забы­вается, — вздохнул он, — но ведь жизнь продолжа­ется.

— Господи, — всплеснула руками Валентина Анатольевна, — кто этот чудесный мальчик? — при­сев, она посмотрела на русоголового малыша. — Как тебя зовут, маленький? — нежно спросим она.

— Он еще не говорит после пережитого потрясе­ния, — присев рядом, ее дочь ласково прижала к себе мальчика. — А когда речь вернется, то он скажет мне — мама.

— Что? — поразилась мать.

— :Это сын женщины, которая погибла из-за ма­чехи, — тихо проговорила Валя. — Я забрала его из детского дома. Законно, — увидев в глазах матери испуг, протянула ей свернутые трубочкой докумен­ты. — Я буду прекрасной матерью, потому что знаю, как без нее плохо, — обняв Валентину Анатольевну свободной рукой, прижалась к ней. — Ведь ты хо­чешь стать бабушкой? — чуть слышно спросила она.

— Но, Валюта, — вздохнула мать. — Ведь...

— Мама! — перебила ее дочь. — Не надо ничего говорить. Я прекращаю все дела отца. Денег мне хватит. И стану хорошей, любящей матерью.