Борис Бабкин - Когда закон бессилен

— Ратуйте! — пронзительно закричала мать. — Ратуйте, люди добрые! — она толкнула в спину мус­кулистого, обеими руками схватила руку кучерявого с пистолетом. Приглушенно хлопнул выстрел.

— Митрий, — хрипло выдохнула мать. Прыгнув вперед, Волошин с размаху врезал кучерявому в ухо. Отшатнувшись к стене, тот, увлекаемый держащей его матерью, рухнул на пол.

— Мама! — отчаянно закричал Волошин. Вско­чив, мускулистый ударил его кулаком по затылку. Развернувшись на шум, Волошин тем самым сумел избежать удара. Снова широко размахнувшись, он ударил сам. Пропустив над головой его кулак, при­гнувшийся мускулистый коротко и сильно врезал ему в живот. Горячая боль сложила Волошина пополам. Он повалился лицом вниз.

— Ты чего делаешь?! — раздался от двери гром­кий бас. Мускулистый вскинул руку с пистолетом. Дуплетом прогремел выстрел двустволки. Картечь ра­зорвала грудь, шею и подбородок мускулистого и от­кинула его назад. Врезавшись затылком в треснувшее зеркало, оставляя на стекле широкий кровавый след, он скользнул вниз и грохнулся на пол. Кучерявый вскочил, в стремительном прыжке выбил стекло боль­шого окна и вывалился на улицу. Вскочил и метнулся к «жигулям».

— Стреляй, Васька! — загремел переломивший стволы двустволки Степан. — Уйдет гад! — От «уази­ка», отдавшись в саду коротким эхом, ударил выстрел. Осыпалось переднее стекло «жигулей». Заорав — не­сколько дробинок попали ему в лицо, кучерявый все же завел мотор, включил заднюю скорость и, пытаясь развернуться, сдал машину назад, «жигули» врезались задним бампером в забор и остановились. Кучерявый успел тронуть машину вперед. От крыльца снова дуп­летом выстрелил Степан. Картечь разбила стекло, продырявила кабину и впилась в спинку сиденья и только три дробинки достались шее кучерявого, «жи­гули» вильнули, врезались в сбитый из толстых досок курятник и замерли. С кудахтаньем в дверь вылетали потревоженные куры. К дому матери Волошина, ус­лышав выстрелы, бежали взволнованные люди.

— По-моему, там война, — услышав ружейные выстрелы, кивнул в сторону деревни Тарзан.

— Черт возьми, — недовольно бросил Филимон. Вышел из машины и приложил к глазам морской бинокль.

— Хорошо хоть так, — опуская бинокль, бурк­нул он.

— Чего там? — спросил здоровяк.

— Остается уповать на госпожу удачу, — неопре­деленно отозвался Хирург. Бросил бинокль на заднее сиденье, сел за руль: — Поехали!

— А эти как? — садясь рядом, спросил Тарзан.

— Для них, — трогая машину, сказал Фили­мон, — а особенно для нас, будет гораздо лучше, если деревенские их прибили.

— Я ждал тебя раньше, — после приветственных объятий сказал Зяблов.

— Знаю, — улыбнулась Зинаида, — но мне при­шлось задержаться. Встретила старую подругу, — улыбнувшись, чмокнула его в полную щеку. — Она очень просила погостить. Но я так соскучилась по тебе, милый, — томно проворковала Зинаида.

— Я тоже, — снова привлекая ее к себе, прошеп­тал он.

— Подожди, Костик, — она легко выверну­лась, — я же с дороги. Сейчас приведу себя в поря­док и вот тогда, — она шутливо погрозила ему паль­цем, — замучаю.

— Есть еще порох в пороховницах, — он гулко стукнул себя в грудь. В глазах Зинаиды промелькнула насмешливая досада.

— Да, — словно вспомнив, она посмотрела на него, — что удалось выяснить о перехвате денег?

— Ничего существенного, — равнодушно отмах­нулся он. — Милиция уверена, что они сами себя перестреляли. А на самом деле все гораздо проще. А почему тебя это так интересует? — он подозрительно взглянул на жену.

— Да хотя бы потому, — раздраженно ответила она, —чтоздесь замешан друг нашей семьи! Твой товарищ и мой несостоявшийся супруг!

— Так вот что тебя волнует, —- усмехнулся он, — все не можешь забыть, что Иван предпочел тебе Анну.

— Если оно и так, — зло блеснула глазами Зина­ида, — то это относится только к ней. А Ванюше я не могу ни забыть, ни простить другого. И ты пре­красно знаешь, о чем я говорю! Поэтому мне не понятно твое бездействие. Ведь появился редкий шанс разделаться с Рединым. И — что самое глав­ное — чужими руками. Нужно дать Касыму тонкий, но понятный намек, что...

— А твою подругу, у которой ты была, — пере­бил ее Зяблов, — не Касым зовут?

— Как ты смеешь! — воскликнула Зинаида. Бро­сила на него быстрый, злой взгляд, схватила халат и быстро пошла к двери.

— Значит, она была у Касыма, — пробормотал Зяблов. Криво улыбнувшись, подошел к телефону и когда ему ответил женский голос, сказал:

— Она вернулась.

— Шеф, — в открытую дверь быстро вошел гиб­кий парень, — звонил майор Зимин. Сегодня ночью бывший начальник медвытрезвителя не справился с управлением и погиб.

— Придется поехать посочувствовать, — усмех­нулся Зяблов.

— И еще, — из-за спины парня появился высо­кий в камуфляже. — Только сейчас получено сооб­щение о том, что в деревне Выселки убита мать Волошина. Туда выехала следственная бригада област­ного УВД.

— Вот как? — Зяблов изумленно посмотрел на него. — Что еще?

— Зимин позвонил сразу же после разговора с ним, — высокий кивнул на вошедшего первым. — Подробности сообщит позже.

— Вот что, — решил Константин Федорович, — немедленно пошли в деревню пару парней поумней. Пусть послушают, что деревенские говорят. Просто зайдут в магазин, и все. Там обычно все новости обсуждают. Но пошли таких, — предостерег он, — чтобы мордами попроще были. И оделись подо­бающе.

— Ни хрена себе! — возмущенно говорил дядя Степан. — А что я еще мог?! Он, гаденыш, на меня пистоль наставил! А второй, если бы я не пульнул, укатил бы!

— И все-таки ружье у вас придется забрать, — словно сожалея об этом, сказал капитан милиции. — Эксперты осмотрят, сравнят...

— Так, может, вы и меня загребете?! — загремел мужчина. Его крупное лицо побагровело. — И за решетку! Как убийцу!

— Перестаньте, Степан Семенович, — попросил капитан, — никто вас загребать, как вы выразились, не собирается. Я же говорю вам...

— А как я на пасеку без ружья поеду? — сердито спросил дядя Степан. — Ведь сейчас таких, как эти, хоть пруд пруди! Или друзья ихние! Не дам ружье.

— Степан Семенович, — капитан улыбнулся, — неужели вы думаете, я поверю, что это у вас единст­венное ружье? — он подмигнул Степану и засмеял­ся. — А ружье вам очень скоро вернут, даю слово.

— Ну да, — буркнул тот, — в милицию попа­ло — пиши пропало.

— Нехорошо вы о нас думаете, — весело заметил милиционер.

— Так я один, что ли, так думаю, — Степан Семенович пожал плечами.

Сидя на корточках у стены, Волошин, не отрыва­ясь, смотрел на очерченный мелом силуэт.

— Мама, — шептал он.

— Сейчас с ним говорить бесполезно, — тихо сказал человек в штатском. — Ведь на его глазах убили мать, а до этого жену и дочь.