Чингиз Абдуллаев - Равновесие страха

– Не извиняю! – выдохнула она. – Так нельзя себя вести. Что они подумают обо мне, когда узнают, что ты мне не доверяешь и все перепроверяешь. Об этом ты подумал?

Ирина повернулась и вышла из комнаты. Хаусман озадаченно посмотрел ей вслед и весело улыбнулся. С этого дня наблюдать за супругой не будут. А ночью он снова принял таблетки и пришел в спальню к супруге. Она сделала вид, что между ними ничего не произошло. И Роман Эдуардович был особенно благодарен жене за это понимание.

Все называют меня Отшельником. Меня короновали в ростовской тюрьме еще шесть лет назад. Причем с согласия очень авторитетных «воров в законе». Моя биография может вызвать зависть у любого из преступных авторитетов, а мои достижения настолько бесспорны, что о них говорят с восхищением и завистью. Я родился в Уфе, и меня звали тогда Ринатом Давлетшиным. Рос в обычной семье вместе с двумя братьями. Отец работал на заводе. Я еще не окончил школу, когда он умер. Старшие братья ушли в армию, а я стал грозой соседних кварталов, – отнимал у школьников деньги. Все это кончилось тем, что меня поставили на учет в милиции и предупредили, что мои выкрутасы закончатся в колонии для несовершеннолетних. Моего старшего брата убили в Афганистане и вернули нам в запаянном гробу, который нельзя было даже открывать. Так мы этот цинковый ящик и похоронили, даже не зная, чьи именно останки в нем лежат.

Школу я все-таки окончил, и меня сразу призвали в армию. К этому времени я был кандидатом в мастера спорта по боксу. Можете себе представить, как я умел драться. Меня и отправили в спецназ, в самые горячие точки бывшего Союза. Призвали меня в восемьдесят девятом, а демобилизовали летом девяносто первого года. То есть вы уже поняли, что это были самые сложные годы в истории разваливающейся страны. И самые поганые. Меня отправили в Азербайджан, когда в Нагорном Карабахе шла настоящая война между азербайджанской и армянской общинами. И эта война развращала нас, как заразная болезнь.

В наших частях часто появлялись визитеры, которые платили офицерам за использованную бронетехнику, за списанное оружие, за патроны, даже за солдат, которых забирали на операции. По ночам некоторые офицеры выезжали охотиться на «чернозадых», так мы называли местных азеров. Учитывая, что я из Башкирии, меня могли бы не включать в такие рейды, но я был хорошим стрелком, и меня охотно забирали для подобной «охоты». Армяне платили больше, азербайджанцы меньше. Но когда платили они, мы выезжали уже для охоты на «хачиков». Вот так и служили. Война – вещь паскудная, а гражданская война вообще не знает никаких правил. Семьи вырезаются, женщин насилуют и убивают, детям выкалывают глаза, даже страшно вспоминать. А человек, который один раз переходит через эту грань, уже теряет человеческий облик. Он превращается в зверя. Вот мы часто удивляемся, что немецкая армия, перешедшая наши границы в сорок первом, действовала против мирных жителей так, словно сорвалась с цепи. Словно их всех сразу подменили – этих воспитанных, культурных, цивилизованных немцев, так много давших миру в области философии и музыки. А на самом деле все понятно. Они два года до этого воевали. Два года убивали людей. Понимаете, о чем я говорю? За два года воюющая армия постепенно привыкает к крови, солдаты не боятся убивать, не стесняются насиловать по праву победителей, не опасаются крови. Любая война превращает армию в узаконенных убийц, особенно когда воюют против мирного населения.

Кстати, недавно узнал, во что превратилась Красная армия к сорок четвертому году, после трех лет войны, когда вступила на территорию зарубежных стран и особенно в Германию. Эти данные до сих пор засекречены. Сколько тысяч наших солдат было расстреляно за убийства и насилие по отношение к мирному населению. Есть статистика, но ее никогда не опубликуют. Может, и правильно, что не опубликуют. Шла страшная война, и жестокость была нормой с обеих сторон. В такой войне не побеждают уговорами и переговорами. На агрессию нужно отвечать агрессией, на жестокость сверхжестокостью. Победить можно только силой воли, силой характеров, превращая свою армию в еще более страшную машину убийств, чем армия противника.

Почему я об этом вспомнил? Наверно, потому, что сам проявил себя далеко не ангелом, убивая «чернозадых» и «хачиков» по заданию нашего офицера. Самое интересное, что он был таджиком. Талиб Мадаминов. Наш старший лейтенант. Мусульманин, который с удовольствием брал деньги с обеих сторон и с таким же усердием убивал «азеров» – своих братьев по вере, как и «хачиков». Хотя какая там «вера». Нам слишком долго внушали, что Бога нет. Целых семьдесят лет говорили, что он не существует. Выросло три поколения атеистов. Верили не в Бога, в некие идеалы, но молодец Горбачев их полностью разрушил. Никаких идеалов не осталось. А потом всем сказали, что они и не нужны. Мы, оказывается, ошибались и вообще шли не туда, куда шли все остальные. И еще нам сказали, что совесть тоже не нужна. И мы остались ни с чем. Без Бога, без идеалов, без совести. И стали убивать друг друга. Поэтому Мадаминов был прав. Он брал деньги с обеих сторон и равнодушно убивал и тех, и других.

Я вернулся из армии уже совсем другим человеком и устроился охранником в ночной клуб «Золотая антилопа». Это было время, когда все рушилось. Конец девяносто первого года. Постоянные драки, открытое потребление наркотиков, девочки, не стесняясь, становились проститутками. Потом где-то напишут, что в этот момент многие десятиклассницы мечтали о карьере проституток, а мальчики о карьере киллеров. Вот такие у нас появились идеалы.

Мне приходилось почти ежедневно участвовать в каких-то драках, и это закончилось тем, что меня приметили люди Тухвата Черного, который был известным смотрящим по Южному Уралу. Он предложил мне работать на него, и я сразу согласился. Но здесь мне не повезло. Или, может, повезло, смотря как посмотреть. Как только мы прилетели в Москву, так сразу и попали в засаду, которую организовал его помощник Леонид Димарин. Оказывается, он стащил «общак» и решил переложить ответственность на своего шефа. Это было удобно и очень выгодно.

В засаде убили Тухвата и его телохранителя, а я чудом сбежал. Просто чудом. Если бы я был опытным бандитом, то меня бы обязательно нашли. Но я был дилетантом, который делает обычно не предусмотренные профессионалами ходы, и поэтому меня не смогли обнаружить. Мне удалось уйти и потом устроиться на один комбинат водителем. Но Димарин меня долго искал. Кончилось это тем, что я сам нашел этого сукина сына и едва не прикончил, но ему удалось сбежать. Но самое страшное, что он понял: я знаю, почему он убил Тухвата. Вот тогда он и решил меня найти и убрать любым способом. Чтобы снова выманить меня в Москву, он вырезал в Уфе всех оставшихся членов моей семьи. Мать, брата, его жену и его малолетних детей.