Вячеслав Жуков - На графских развалинах

Платформа стала обгонять машину. Надо было не терять драгоценные секунды и прыгать, но руки судорожно впились в руль, а ноги сделались точно ватными. Курепин боялся. Не сомневался, если прыгнув, не сможет удержаться и сорвется вниз, колеса перемолотят его тело, превратив в фарш из костей и плоти. То-то будет радость для местного воронья.

Видя что платформа вот-вот унесется, он закричал что есть силы, подбадривая себя:

– А…а!

И собравшись, оттолкнулся от машины и прыгнул, впиваясь руками в металлические выступы платформы. Почувствовал, что висит. Но долго висеть в таком положение было нельзя, силы скоро оставят его и он свалится под колеса платформы. И тогда он стал карабкаться. Так, как это делает альпинист оторвавшийся от страховки, повиснув на краю пропасти. Карабкаться изо всех сил, не обращая внимания на боль в изрезанных до крови руках.

Усилие. Еще одно, и вот ему удалось подтянуть свое тело и перевалиться через край платформы. Под руки ему попалась скрученная в несколько витков стальная проволока, которой агрегаты были прикреплены к платформе, чтобы не раскачивались дорогой во время движения.

Курепин ухватился за проволоку обеими руками, мертвой хваткой, чувствуя, что уже никакая сила не стащит его с платформы. Переводя дыхание, глянул на проносящиеся мимо бетонные фермы моста.

«Зилок», на котором он только что ехал, со всей скорости подлетел к обрыву и подпрыгнув, на какое-то время точно повис в воздухе. Потом клюнул передком и нырнул в воду, поднимая вверх огромный фонтан брызг.

Курепин глянул в черную стремнину реки.

Брызги попали ему на лицо, освежив не только голову, но и мысли.

– Неужели это в самом деле свобода? – крикнул он, смеясь.

– Мне кажется, мы идем не верным путем, – сказал Заславский Стрельцову. – И только поэтому поиски тайника затянулись. И возможно, что вообще окажутся безрезультатными.

– А какой верный путь? – спросил Стрельцов. Выглядел он уставшим. Заславскому даже стало жаль своего помощника. Мотается он, кидается из крайности в крайность, а все бестолку. И домработницу они отработали, и проверили связи директора Колтунова с уголовниками, и все оказывается бестолку.

– Надо вернуться к тому, за что убили директора, – сказал Заславский, зная наперед, что Стрельцов кинется увещевать его, что есть официальная версия – самоубийство и она вполне правдоподобна. Заславский был уверен, если они будут придерживаться той версии, им никогда не найти спрятанного золота. Никогда.

– Хорошо, – наконец сдался Стрельцов. – Будем считать, ты меня убедил. Но тогда скажи, с чего начать. Раз ты такой умный.

Заславский не обиделся, хотя последнюю фразу можно было трактовать, как нехороший намек.

– Начать надо с ключа, – сказал Заславский, немало удивив этим Стрельцова.

– Чего? С какого еще ключа? Шутишь что ли?

Но Заславский выглядел слишком серьезным, чтобы шутить.

– Как ты помнишь, домработница говорила, что у Колтунова были ключи от квартиры и у нее. Но ведь к каждому замку полагается по три ключа, или я ошибаюсь? – спросил Заславский.

Стрельцов кивнул, что вполне понимает его мысль.

– Да. Ты прав. Полагается. Верно. Но ты не допускаешь того, что Колтунов мог потерять третий ключ? – спросил он, считая, что доводы с его стороны вполне обоснованные и случиться такое может с каждым человеком.

Но Заславский не счел нужным ответить на его вопрос. Сказал уверенно:

– Или они могли остаться у его бывшей жены. Я сразу обратил внимания на то, что замок в двери хотя и надежный, но уж очень старый.

– Ну это не дает нам повода… – начал Стрельцов, но Заславский перебил, сказав:

– Еще как дает. Уверен его бывшая половинка знает, где третий ключ. Экспертиза установила, что тот, кто убил Колтунова, дверь открыл «родным» ключом и уж никак не отмычками. И если ключ у нее…

– Тогда и убийца она, – закончил Стрельцов за Заславского.

– Или кто-то из ее окружения, – добавил Заславский, и они решили не откладывая поехать к жене покойного директора.

– Надо все делать сейчас, чтобы не было поздно, – подбадривал Заславский Стрельцова.

Даже короткого взгляда вполне могло хватить, чтобы понять: Инесса Колтунова отчего-то слишком взволнованна. Переживания отпечатались на ее лице. После того, как Заславский со Стрельцовым представились, она провела их в комнату, похожую на картинную галерею. Все стены ее украшали картины, многие из которых были подлинниками. Об этом Заславский подумал сразу, как только вошел. Когда-то по молодости он сам увлекался живописью и даже хотел поступить в Суриковское училище, но судьба определила ему путь иной.

– Вот взгляните, это заключение экспертизы, – показал Заславский отпечатанный на машинке лист. Вообще-то их было несколько, но он показал только тот, где речь конкретно шла о замке в двери Колтунова.

Инесса Валерьевна Колтунова взяла предложенный Заславским лист, быстро пробежала по нему глазами. Заславский со Стрельцовым сразу обратили внимание, как у женщины дрожат руки.

– Инесса Валерьевна, вы ведь были женой Ивана Максимовича, – стал давить Заславский, видя что женщина на грани нервного срыва. – Скажите, у вас остался ключ от его квартиры?..

Женщина кивнула. Вернув лист с напечатанным на нем заключением экспертизы Заславскому, вдруг расплакалась.

– Понимаете, я не думала, что все так произойдет.

– Понимаю, – кивнул Заславский, подмигнув Стрельцову, что на этот раз они точно на верном пути. – Говорите, как дело было?

– Вы не знаете, что я пережила с того времени, как не стало Ивана Максимовича. Хотя мы и разошлись, но я относилась к нему с уважением. Он не сделал мне ничего плохого. Только хорошее.

Заславский с трудом выслушивал наболевшее, нетерпеливо дожидаясь главного, когда же наконец, эта толстозадая корова скажет им, кто убил директора.

– Недвижимости у Ивана Максимовича не было. Только вот этот дом, который он оставил мне. А у меня был дом в деревне. Остался от родителей. Тут недалеко. Километров тридцать от города. Прекрасное, знаете ли место. Речушка. Лес. А воздух какой.

Заславский бросил взгляд на картину, висевшую на противоположной стене в золоченой рамке. На холсте масляной краской художник нарисовал небольшой домик с тремя окошками перед которыми цвел куст сирени. Вдали виднелась речка. И не удержался от вопроса:

– Это ваш дом изображен?

Женщина гордо кивнула.

– Да. Мой. Бываю я там редко. И потому все там выглядит таким заброшенным. Но раньше, когда у нас с Иваном Максимовичем не было этого коттеджа, мы там бывали часто. Особенно Иван Максимович. Ему нравилась природа, как он мне говорил. Когда мы с ним развелись, он мне оставил коттедж. Сам переехал в городскую квартиру. Но однажды он приехал ко мне сюда и стал просить, чтобы я продала ему тот дом в деревне.