Владислав Куликов - Братство обреченных

— Не паникуй!

Но Шилкин не мог не паниковать. Несколько раз пытался поговорить с начальником — старым волком, который был дружен со многими генералами, так как служил в органах очень давно и многие из тех, с кем он начинал еще лейтенантом, теперь дослужились до больших постов. Но разговора не получилось: постоянно что-то мешало.

Тюничев мог оказать только моральную поддержку, так как и сам был в этой игре такой же мелкой сошкой. Он, конечно, несколько раз выезжал с Шилкиным на разборки. Но все равно стрелки оказались переведены на Сергея.

Борис же честно пытался сделать хоть что-то. Но его одергивали в высоких кабинетах. Установка была такая: спускать ситуацию на тормозах. Никаких резких движений!

— Объясни им, что мы все утрясем и компенсируем их потери, — увещевал он Сергея.

— Да пошел ты!

Они так и тянули время… Но в тот вечер случилось непредвиденное…

Стоп!

Уважаемый читатель, на этом месте Ветров собирался раскрыть тайну убийства Шилкиных. Просто тут уже место такое: еще слово скажи, и тайна умрет. Все станет ясно. В рабочем порыве Андрей выложил на стол документы, проливающие свет на события того вечера. И занес пальцы над клавиатурой… Но что-то его остановило…

«Это очень серьезный момент, его нельзя писать с кондачка, — подумал он. — Пойду попью кофе. Соберусь с мыслями.

Итак, Шилкин пошел домой… Дул холодный ветер, навевавший осеннюю тревогу… Черт, тогда же была весна. Весенняя тревога: хм, нет, не то… Кофе совсем мало осталось, надо будет купить… Может, перенести события на осень, я же не документальную повесть пишу, в самом деле! О, вот и гениальное вступление: осенью, когда в окно стучит дождь и тихо падают желтые листья, так хорошо умирать… Бред какой!.. Ладно, пусть будет весной, не надо ничего натягивать… Итак, вокруг распускались почки, и Шилкин совсем не хотел домой… А где сахар? И это все? Тут даже две ложки не наскребешь! Утром же было полно сахара! Кто выжрал сахарницу? Черт, я один живу, и свалить не на кого… Ладно, попью так…»

Чайник закипал очень долго. А за окном в это время забрезжило утро.

«Ого! — мысленно воскликнул Андрей. — Неужели я так долго сижу?»

Он внезапно почувствовал себя сонным и усталым. Поэтому не стал даже пить кофе, а побрел спать.

На следующий день, когда Андрей сел за работу, то первым делом посчитал объем книги: сколько уже написано?

«Елки-палки! — воскликнул его внутренний голос. — Так это только середина! И ты на середине хочешь все раскрыть?»

Он часто мысленно обращался к себе на «ты». Конечно, Андрей предполагал, что это может быть какая-то ранняя стадия шизофрении. Но утешал себя тем, что пока никто ему там, в черепной коробке, не отвечает. Значит, все не так уж запущено. Вот если начнется диалог, тогда надо бить тревогу…

«Пусть читатель помучается: кто убил Шилкина? Чеченская ли мафия или все-таки Куравлев? — продолжал свой монолог одинокий внутренний голос. — Это же детектив в конце концов! А ты что думал, парень? Что «Войну и мир» пишешь?! Кто эту твою хрень читать будет дальше, если ты интригу убьешь? Ты что, Толстой? Гоголь? Это они как-то без трупа вначале и постельной сцены в середине обходятся! (Кстати, как им это удается?) А ты мал еще — так писать! Хорош дурью маяться! Давай сюда какую-нибудь бабу с большой грудью. Пусть ее кто-нибудь зажмет. Это оживит действие. А убийство потом раскроешь…»

В общем, тайне пришлось подождать…

Но уже и так было ясно: Дочкину есть что скрывать. Поэтому он с ненавистью смотрел на Ветрова и думал, не грохнуть ли того по башке и не забрать ли силой документы? Но это не было предусмотрено планом операции. Так что, стиснув зубы, Борис дал Андрею уйти…

«Как я хорошо поработал! — думал Ветров, оформляясь на рейс. — Только странно, что ФСБ никак не проявилась. Может, они уже и забыли про это дело? Все-таки давняя история. С другой стороны, как они могли меня зацепить? Я же был предельно осторожен. Я не дал им ни единого шанса!.. Что ж, до свидания, великая степь. Когда еще свидимся?»

Андрей Ветров проснулся рано утром оттого, что его душа парила. Ее переполняло ощущение, что вот-вот должно случиться что-то большое и радостное. Что счастье уже совсем рядом, до него можно дотянуться… А вообще и дотягиваться не надо: просто плыви по течению, и тебя самого вынесет к счастью. Оно уже неизбежно…

«Этой статьей я сделаю себе имя! — Андрей пытался расшифровать, о чем же говорило радостное предчувствие. — Буду уже не просто репортер, а — известный журналист! Это — новый этап!. Меня заметят, а когда тебя знают, карьера всегда идет быстрее. Co временем я стану главным… Главный редактор «Советского труда» Андрей Ветров… По-моему, неплохо! Но с другой стороны, он же все равно не главный: постоянно приходится ложиться под генеральных спонсоров. Зачем мне это? Надо быть самостоятельным. Организую свой медиахолдинг или, на худой конец, агентство. Например, «Гильдию независимых гражданских расследований Андрея Ветрова»… А что? Имя — это капитал. Его нужно будет хорошо вложить… Да какие проблемы?! У меня все получится!!!»

Он так думал, а восходящие потоки воздуха, как в детских снах, приподняли душу над землей. И через секунду земля исчезла под облаками. Душа Андрея летела мощно и сильно, воздушные потоки буквально ввинчивали ее в небо. И не было для нее ни горизонтов, ни берегов, только ширь и простор.

«Нет, на президентские выборы не пойду… — подумал он, вставая с постели и направляясь на кухню. — К этому не буду стремиться. Не мое».

Примерно в то же самое время, когда Ветров, почесываясь, заглядывал в кастрюли у себя на кухне, за много километров от Москвы просыпался Черный Дельфин. Ровно в шесть утра — минута в минуту — по его коридорам пронесся сигнал: словно школьный звонок прозвенел.

— Подъем! Подъем!! Подъем!!! — стуча дубинками по дверям камер, пошли охранники.

Но по большому счету, этого не требовалось. Все до единого заключенные вскочили с постелей через секунду, как раздался звонок. А раскрыли глаза — за мгновение до сигнала. Это уже стало рефлексом, выработанным годами.

С шести утра пошел отсчет времени: пятнадцать минут, чтобы заправить кровать (туго натянуть покрывало, отбить грани, превратив постель в идеальный кирпичик), умыться, сходить в туалет. Чуть замешкался — накажут.

В шесть пятнадцать — хлоп — побежала новая пятнадцатиминутка. Надо убрать в камере: вымыть полы, вытереть пыль. Так что утро Куравлева было быстрым и суетливым. Он автоматически исполнял привычный ритуал. Впрочем, точно так же действовали все остальные невольные обитатели Черного Дельфина.