Вячеслав Жуков - Подсадных уток убивают

«Самое время предложить ей помощь», – решил он и сказал:

– Знаете что, давайте мы в вашей квартире оставим сотрудников милиции. Они будут охранять вас. И как только он появится, они его возьмут. Они большие профессионалы, с ними вам будет спокойно.

– Да? – спросила она доверчиво, готовая согласиться.

«В конце концов, тебе ничего другого и не остается. Соглашайся, пока я не передумал».

И она согласилась. Затуманенные слезами голубые, как у куклы, глаза прояснились.

– А вы точно его арестуете? – спросила она опять.

– Арестуем, – клятвенно пообещал Сонин и вспомнил про генерала Фенина: «Наобещал ей про засаду, а неизвестно еще, как к этому отнесется генерал. Благословение на такого рода операцию надо брать у него. Ведь он взял дело под личный контроль, старый черт!»

Вновь случившимся преступлением генерал был раздражен до крайности. И доводы о взятом преступником ключе не помогли. Генерал не позволил организовать засаду на квартире Ромашкиной.

– Хватит заниматься черт-те чем. Для этого нет ни времени, ни средств. И чем еще обернется ваша затея – хотите обгадиться, как полковник Саморядов?

Сонин написал генералу рапорт с просьбой выделить сотрудников для дежурства.

Генерал вернул рапорт капитану.

– И заберите свой рапорт. О какой засаде может идти речь? Ключ – это еще не подтверждение, что преступник придет. А вдруг он вообще не придет? Выбросит ключ, и все. А оперативники будут сидеть ждать его. И сколько им сидеть там? Неделю? Месяц?

Сонин молчал. Он понял, что возражать генералу бесполезно. Он, как старший по званию и должности, все равно останется при своем мнении. А Фенин наслаждался своим превосходством.

Мысленно он соглашался с капитаном Сониным и, ставя себя на его место, считал, что поступил бы так же. Но дела его явно были не в ладу с мыслями.

– Нет у нас лишних людей, – сказал генерал, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

– Все понятно, – ответил вызывающе капитан, взял с генеральского стола чистый лист бумаги и стал писать другой рапорт. «Раз нет людей, дежурить буду сам, – решил он. – За свои идеи буду отдуваться сам. У нас всегда так – нет людей, а как дело доходит до наград, они сразу находятся. И причем одни и те же».

Фенину упрямство капитана не понравилось. Он нахмурился, но ничего не сказал, терпеливо ожидая, что ему предъявит подчиненный.

А подчиненный, закончив писать, поставил число и подпись и положил рапорт перед генералом, а потом сказал:

– Ставлю вас в известность о том, что ежедневно с двадцати двух вечера до семи утра буду находиться в квартире убитой Ромашкиной. Письменное согласие сестры убитой имеется. Если мне понадобится помощь, прошу немедленно высылать группу быстрого реагирования.

Густые брови генерала сдвинулись к переносице. «Каков орел! Хорошо, капитан», – решил Фенин.

– Против вашего пребывания там я не возражаю. Можете ночевать, где хотите.

– Спасибо и на этом. – Сонин дерзил.

Фенин чуть поднял руку, упреждающим жестом давая понять, что капитану не следует перебивать старшего по должности.

– Но с условием, что вся ответственность ложится на вас. Имейте это в виду, – подчеркнуто сказал генерал. Он привык быть осторожным, уж очень не хотелось потерять должность начальника управления.

– Хорошо. Я согласен, – пообещал Сонин и вышел из генеральского кабинета.

«Мальчишка, – мысленно бросил ему в спину генерал. – Настырный тип, ищет на свою задницу приключений, потому все еще и ходит в капитанах».

А капитан шел по коридору и, в свою очередь, думал о том, как плохо, когда начальство не прислушивается к предложениям подчиненных.

Уезжая к теплому морю отдохнуть, Пьянков и не думал, что задержится там надолго, на целых семнадцать лет. Но оказалось, жизнь там неплохая, и с милицией не возникало проблем по поводу проверки паспорта.

Поселился он в селе в пятидесяти километрах от Сочи. Случайно узнав, что одна молодая вдова сдает комнату в доме, Пьянков у нее и поселился. Работал шофером в местном совхозе, развозил по районам овощи и фрукты.

Но свое излюбленное ремесло – убивать – не оставил. Зиму кое-как приходилось терпеть. Но зима на юге короткая. Глазом не успеешь моргнуть, а уже туристы приезжают. Пьянков только того и ждал. Приезжую дамочку от местных всегда отличить можно. Он сажал ее в машину с целью подвезти, отвозил на пустынный берег моря и душил. Когда трупы находили, долго возиться с приезжими никто не хотел, списывали как утопленниц. Так хлопот меньше, да и сколько их за сезон тонет. Правда, если женщина остановилась в гостинице, могли объявить о пропаже. А про тех, кто дикарями, и говорить не стоит. Они тут не прописаны, эти московские, свердловские и прочие заезжие крали. Вот там пусть у милиции и болит голова, по месту основного жительства.

Пьянков всегда выбирал красивых женщин. Ему нравилось, когда женщина сопротивлялась. Было в этом сходство с тем, как если бы она прощалась с девственностью. Она напрягается всем телом, хватает его за руки. И Пьянков, чувствуя ее дрожь, начинает сам дрожать. Словно что-то шевелится в его вялом члене. Он по-прежнему не наливается, не делается твердым, но это шевеление! Оно выворачивает душу наизнанку. И в тот момент, когда тело женщины полностью подвластно ему, он приходит в экстаз. Он чувствует, как изнутри ее тела что-то шевелится, просится вырваться наружу, она готова кончить. И в этот момент он кончает сам.

Даже прикосновение женских рук не может заставить его член сделать это. Он мог достичь этого только в момент убийства. Но происходило это отнюдь не всегда. Иногда, сколько бы женщина ни билась в смертельном экстазе, она не могла расшевелить его плоть. Но в живых он ее не оставлял. Ее жизнь полностью принадлежала Пьянкову.

Но однажды случился у него казус с хозяйкой дома. Он не сдержался и в пьяном угаре придушил ее, а труп выбросил в колодец – вроде пошла за водой и утонула.

В селе поверили, но отношение к Пьянкову изменилось. Люди стали его сторониться, и он понял, что настала пора уезжать в родные места. Здесь он уже порядочно наследил. Да и родственник убитой хозяйки не успел еще толком вступить в права наследства, а уже заявил Пьянкову, что хочет продать дом.

«Ладно. Поеду на свою родину. Дочка, наверное, уже взрослая. Не видел ее с тех пор, как родилась», – думал он. На жену хоть и держал зло, но вспомнил и про нее.

Сидя в вагоне поезда, он весело смотрел в окно. Сейчас он уедет отсюда, и никто не посмеет обвинить его в убийстве всех тех женщин, что остались здесь. Это он, Пьянков, дал им вечный покой.

В первых числах августа Пьянков приехал в Подмосковье и поселился в городе Мытищи в гостинице «Байкал». Дня четыре он отлеживался в своем одноместном номере и никуда не выходил. Но надо было подумать о надежном жилье. Ведь впереди такие грандиозные дела. Он жаждал убивать, знал, что по-другому жить уже не сможет, гостиница ему для проживания не подходит.