Вячеслав Жуков - У зоны свои законы

– Пускай, раз хочет, – попросил за него Гуня.

Наизов махнул рукой, подслеповатыми глазами уставившись на жену. Он ничего не желал ей, кроме страдания и боли. Пусть помучается, искупит свои грехи болью!

– Гуня, завтра смотаешься в Бирюлево, в детдом. Найдешь мою дочь. Ее звать Надя. Надежда… На правом бедре родимое пятно, похожее на звездочку.

– Все сделаю.

Тамара уставилась на паренька. Тот, улыбаясь, снял брюки и подошел к ней.

– Ложись на диван.

Тамара, оцепенев, не могла пошевельнуться. Паренек сорвал с нее халат и повалил на диван…

Сопротивляться было бессмысленно. Почувствовав, как он вошел в нее, Тамара закрыла глаза и задышала возбужденно. Не помня себя, она прошептала:

– Не надо. Не надо… – но сама впилась ногтями в упругую попку парня, неистово прижимая его к себе.

Все закончилось слишком быстро – она не успела кончить и продолжала лежать все в той же позе с закрытыми глазами.

Парень слез с нее, быстро оделся.

Гуня вложил в его руку нож. Паренек побледнел, отступил, но Гуня, схватив его сзади за шею, молча подтолкнул к женщине.

Тогда паренек подошел к Тамаре и, закрыв глаза, ударил… Почувствовал, что попал, и ударил еще и еще, с остервенением вонзая длинное лезвие ножа в распластанное тело женщины. Во все стороны брызгала горячая кровь, попадая ему на лицо и руки. А он бил и бил, словно взбесившись, перемазавшись в крови, пока его не остановил Семен.

– Хватит уже. Она – мертвая.

Когда сидели в машине, Гуня похвалил:

– А ты молодец. Не сдрейфил.

Паренек молча улыбнулся, и улыбка эта была похожа на оскал хищника, познавшего вкус крови.

– Ну, вот и состоялось твое крещение. Теперь ты с нами одной веревочкой повязан, – добавил к словам Гуни тренер Семен.

Паренек, продолжая молчать, смотрел в окно. Еще сегодня утром он и представить себе не мог, что такое будет. Ему хотелось лишь романтики и денег…

На следующий день Гуня съездил в детдом, но вернулся расстроенный.

– Ну? – спросил Наизов, предчувствуя недоброе.

Гуня только развел руками.

– Еще два года назад удочерили твою дочь, – с сожалением произнес Гуня.

– И кто приемные родители? Ты узнал? Где проживают? – спросил Наизов подавленно. – Говори же, не тяни!

– Я узнал. Заглодина Людмила Николаевна теперь ее приемная мать. Адреса узнать нельзя.

– Это почему? – Наизов рассердился.

– Кто-то постарался внести неясность в документы.

– Это меня не касается. Найди мне эту Заглодину. Где хочешь, найди. Это моя дочь, и я хочу ее вернуть! Понимаешь?

Гуня молчал. Сейчас что-либо возражать Наизову было бесполезно.

Из колонии он вернулся ожесточенным. В нем появилась жестокость. И все из-за того, что он почти перестал видеть после ожога глаз. Теперь Наизов целыми днями сидел в комнате с зашторенными окнами. Дневной свет причинял ему мучительную боль. Глаза резало так, что нельзя было терпеть, поэтому он сам не ездил на дела.

Как-то сестра Бобика, занимающаяся проституцией, рассказала брату, что к ней в ресторане клеится мент из МУРа. Лично на Бобика эта новость подействовала угнетающе. Офицер, да еще работает в МУРе. «Неужели они выследили, чем она занимается?» У сестры Бобика было задание от Гуни подыскивать в ресторане богатеньких клиентов, с которых можно неплохо сорвать. Многие из них бесследно исчезли в трубопроводах канализации.

Бобику стало страшно и за себя, и за сестру. Он поделился своими опасениями с тренером Семеном. Семен немедленно доложил Наизову.

Жаль Бобику сестру, но скрыть такой факт нельзя, иначе у самого голова слетит. Уже хотел в ноги Наизову упасть, умолять, чтоб ее не убивали, но, как оказалось, до такой крайности никто и не собирался доводить дело.

– Нужно этого мента завербовать, – сказал Наизов. – Пусть, гад, на нас работает. Мы с него много поимеем, раз любит по ресторанам шляться, значит, и деньги любит. Сделаем вот как…

Еще в ресторане сестра Бобика напоила капитана Баева до бесчувствия, а потом отвезла на квартиру, хозяйку которой, молодую наркоманку, Гуня придушил. С трупа сняли одежду и положили в постель рядом с Баевым. Пробуждение его утром было ужасным. Не давая опомниться, ему показали несколько фотографий. На них он, совершенно голый, лежал на убитой хозяйке квартиры.

– Это ты изнасиловал и придушил ее ночью. Нам вызвать милицию? – спросили его Бобик с сестрой.

И бравый капитан упал перед ними на колени.

От него требовалось совсем немного – помогать иногда и рассказать все про Тютина. Баев согласился. К Тютину он питал личные обиды. Его обещали по пустякам не беспокоить, а связь поддерживать по телефону, чтобы не компрометировать и ни у кого не вызывать подозрений.

Так бандиты без особого труда узнали и про зятя Тютина, про его дочь Ларису, про подругу Тютина, Татьяну, и про дачу в Подмосковье. Баев подсказал бандитам и как надо инсценировать самоубийство.

– Ну, теперь самое время напомнить менту Тютину о себе, – сказал как-то Наизов, узнав через Баева, что Анатолий собирается на дачу.

– Проще застрелить их всех, – заметил Гуня. Но Наизов не согласился.

– Нет, я хочу, чтобы мент понял, почему с его семьей так поступили, чтобы он дрожал в ожидании, когда и на него накинут петлю. Нет, только вешать их. В этом вся прелесть, пусть поломает голову. Надо, чтобы он дрожал, зная, что я где-то рядом. Займитесь семьей мента. Его кончим последним. Ведь убить его просто. А я хочу его видеть раздавленным горем, опустошенным. Когда-то он поломал мне жизнь. Теперь мой черед отплатить ему.

– Мы все сделаем, – пообещал Гуня, а когда Бобик спросил, почему выбран такой способ умерщвления, ответил так: – Старик наш захотел экзотики. Ну что с того, если человек застрелен? Совсем другое, когда он висит в петле с перекошенным лицом, с полуоткрытым ртом, из которого вывалился язык…

Бобик брезгливо поморщился. Гуня рассмеялся и добавил:

– По каждому из убитых пахан обещал заказать молебен и велел сделать фотографии на память. Хочет посмотреть на их предсмертные мучения и немного порадоваться…

На этот раз Тютин без труда нашел Цыгана. Он поджидал его в своей машине на условленном месте. Вид у Цыгана был озабоченный.

– Ты чего такой? – спросил Тютин вместо приветствия, усаживаясь на сиденье рядом.

– Сон сегодня видел, будто на свадьбе сижу, и так мне хорошо. Так весело…

– Чего ж в этом плохого? Радоваться надо. Водку, значит, пить будешь с девчонками. Ты ведь любишь молоденьких девочек? – Тютин легонько толкнул Цыгана в бок, но тот не отреагировал. Как сидел, так и остался с каменным лицом. Под ногами у него валялся пакет. Цыган поднял его, подал Тютину.

– Здесь, гражданин полковник, все, о чем вы просили. Пользуйтесь.