Вячеслав Жуков - Остановись, мгновенье, ты ужасно

Понимая, что если он сейчас кинется бежать в подъезд к Туманову, предупредить того, чтобы не открывал дверь, он не успеет. Все решали секунды. И выхватив из кармана сотовый, Леха Ваняшин быстро набрал номер мобильника Туманова.

Кошка за дверью орала как оглашенная. Федор взялся за ручку, приложив усилие, чтобы потянуть за нее и открыть дверь, и в этот момент его сотовый мелодично задринькал.

Федор поднес трубку к уху.

– Слушаю, – произнес он, поглядывая на дверь. Услышал озабоченный голос Лехи Ваняшина:

– Николаич, не открывай дверь. Она заминирована. Сейчас я залезу через окно.

– Вот чертовщина. Леш, может специалистов по разминированию вызвать? – спросил Туманов.

Ваняшин посмотрел на Грека, который едва не плакал от радости при виде приятеля. Еще лейтенант увидел в глазах усатого капитана мольбу. Видно держался Сан Саныч из последних сил.

– Знаешь что, Николаич, не надо вызывать специалистов. Сейчас я влезу в квартиру через окно и посмотрю, что там можно сделать, – сказал Ваняшин и, отключив мобильник, вскарабкался на подоконник.

Первое, что сделал он, оказавшись в квартире, это отклеил скотч со рта Грека, потом Сокольского.

– Леша, родной. Спасибо тебе, – едва не прослезился Грек от радости. – Как ты вовремя. У меня уж сил нету держать эти болванки на своих яйцах. Сними ты их с меня поскорей, Христа ради.

– Потерпи, Сан Саныч, минутку, – сказал Ваняшин, осмотрев связку гранат и привязанный к ней шнур.

Дело, по мнению Ваняшина, было не сложное, и никакие саперы здесь не понадобились. Сходив на кухню, он отыскал там нож. Вернувшись, перерезал шнурок, который был привязан к гранатам, потом скотч, которым были стянуты руки и ноги Грека.

Все то время, пока Ваняшин суетился возле Грека, толстяк Сокольский терпеливо дожидался, когда очередь дойдет и до него, и как только Ваняшин освободил его, кинулся в туалет.

– Во, как натерпелся бедолага, даже меня вперед не пропустил, – заметил Грек про толстяка Сокольского.

– Николаич, можешь входить. Все пучком, – крикнул Ваняшин ожидавшему за дверью Федору Туманову.

Туманов вошел.

– Ну, пленники, живы? – глянул майор на Грека.

– Живы. Веришь, Федор, – признался Грек. – Думал ну все, хана нам с Сокольским. Не увижу больше вас.

Ваняшин аккуратно сложил гранаты в пакет. Больше ничего под рукой не нашлось. Услышав признание Грека, съязвил:

– Так уж ты про нас и думал? Небось, за яйца свои беспокоился. Николаич, это ж надо до чего додуматься, четыре гранаты Греку между ног положить. Еще удивляюсь, как они не сдетонировали от нагрева. Ты Сан Саныч их так нагрел, – покачал головой Ваняшин.

– Леша, слово даю, как только эту мразь поймаем, я эти гранаты ему в задний проход затолкну. Чтобы он, гад, почувствовал, какого это быть вот так, – пообещал Грек. – Только бы найти его.

– Найдем. Я знаю, где его надо искать, – немного подумав, сказал Туманов. – Он ведь на что рассчитывал, когда позвонил к нам в дежурку…

– Он позвонил в дежурку? – удивился Грек.

– А ты думаешь, мы просто так с Николаичем сюда прикатили? От нечего делать? – сказал Ваняшин.

– Да, нет. Я ничего такого не подумал, – оправдался Грек.

– Фамилию свою он не назвал, но это точно был Мамедов. Таким образом, он решил счеты с нами со всеми свести, – сказал Туманов.

– Кровожадный зверек, – проговорил Сокольский. Но Грек тут же поправил его:

– Не зверек, а зверь.

Федор согласно кивнул, потому что Грек попал в самую точку. Только зверь может испытывать наслаждение убивая.

– Отсюда он уехал на моей машине. Не знаю, что я теперь отцу скажу. Фактически машина-то его. Это он мне давал поездить. Теперь больше не даст, – повесил нос Сокольский.

– Ладно, не горюй. Машину мы найдем. Нам бы только этого упыря найти. Николаич, ты сказал, знаешь, где его искать? – спросил Грек у Федора Туманова.

– Да есть одна мыслишка. С нами он, думает, что уже рассчитался. Он бы хотел прикончить Багиру, да не знает ее адреса. Его он пытался узнать у метрдотеля Григорьева и проститутки Орловской. Но они адреса Багиры не знают. И чтобы не оставлять свидетелей своего внезапного воскрешения, Мамедов их убил. Но еще есть один человек, который, думаю, может нам рассказать кое-что интересное.

– Полковник Ефимцев, – догадался Ваняшин.

– Точно, – кивнул Туманов. А Грек недоверчиво взглянул на своего старшего.

– Ты что, Федор. Хочешь на свою жопу приключений. Васильков не разрешит его взять в разработку, – недоверчиво проговорил Грек.

Но Туманов только усмехнулся.

– А мы и не будем брать его в разработку. Не будем прослушивать его телефон. Мы сделаем по-другому.

Павел Николаевич Ефимцев удивил жену, сказав, что после завтра они улетают на отдых в Турцию.

– Что вот так сразу? Мы же даже это с тобой не обговаривали? – недоумевала жена. Все получилось так неожиданно.

Павел Николаевич с улыбкой посмотрел на супругу. Стройная, грудастая красавица, она едва тянет на двадцать три. Он в сравнение с ней, все равно, что потерявший свою стать мерин, рядом с молоденькой кобылкой. Разве ей такой муж нужен. В материальном плане – да. Должен же кто-то обеспечивать кобылку деньгами. Вот он и обеспечивает и за это получает от жены ласку. Но с горечью для себя Павел Николаевич стал все больше сознавать, что в сексе он не удовлетворяет супругу. Частые волнения отразились не только на повышение кровяного давления, но и на сексуальных желаниях. Они пропали.

Но теперь все будет по-другому. Морской воздух укрепит его здоровье. Давно мечтал поваляться на песочке, и чтобы никаких забот.

Утром жена повела сына Олежку в садик, а Павел Николаевич стал собираться на работу. С начальством вопрос насчет отпуска уже решен, осталось утрясти кой какие формальности с проездными документами.

Ефимцев уже хотел уходить, когда в дверь позвонили. Павел Николаевич удивился, неужели супруга так быстро обернулась? Но ведь она еще хотела заехать к родителям, попросить, чтобы приглядели за квартирой. Неужели, передумала и не поехала?

Полковник открыл дверь, и не поверил своим глазам. Перед ним стоял Рустам Мамедов.

Ни разу в жизни Ефимцев не чувствовал себя таким растерянным.

– Ты? – глухо протянул Ефимцев, почему-то оглянувшись.

Сейчас самое лучшее было бы, сославшись на занятость, выйти и захлопнуть дверь. Поговорить они прекрасно могут и дорогой до автостоянки, где Ефимцев оставлял машину. Но подвела проклятая растерянность.

– Я, – улыбнулся Мамедов. Но улыбка получилась нехорошей, как у палача, лихо помахивающего топориком, в ожидании слежующей жертвы.

Голова полковника Ефимцева еще оставалась на плечах, но, увидев Мамедова, он подумал, что скоро ее потеряет. К нему снова вернулось чувство обреченности. Теперь и отдых в Турции уже стал для него не в радость.