Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

По дороге Жунид сдержал свое обещание и рассказал им все, что знал и предполагал по поводу кражи кольца.

— Так вот зачем тебе понадобились архивные газеты и этот фолиант из хранилища, — сказал Вадим Акимович, покачивая головой. — Ну, и скрытный же ты, брат. Сколько я тебя знаю, вечно вот так про себя что-то маракуешь, а нам — ни слова…

— Поэтому, наверно, и зашел в тупик, — недовольно отозвался Жунид, выбросив догоревшую папиросу в приспущенное окошко машины. — Понимаешь, Вадим, мы бессовестно медленно движемся вперед. Это меня беспокоит. Ты не хуже меня знаешь, что делается сейчас на фронте. Фашисты у стен Смоленска, под Киевом, наша армия предпринимает буквально героические усилия, чтобы как-то остановить немцев и стабилизировать положение, а мы…

— Перестань хандрить, — тоже нахмурился Дараев. — Мы делаем, что в наших силах. И с удовольствием ушли бы на фронт, пусть даже в самое пекло, только бы твердо знать, что делать сию минуту, как поступить завтра. А мы копаемся в дерьме и вынуждены идти наполовину вслепую, с завязанными глазами. Это тоже не очень-то легко… Скажи честно, ты разве не подавал рапорта?

— Подавал, — признался Жунид.

— Ну, и что?

— Вызвал Геннадий Максимович Воробьев, продрал с песочком, сказал: не позволено дезертировать. Сейчас, мол, когда столько уже известно, бросать расследование равносильно дезертирству.

— Вот видишь.

— А ты что примолк, Арсен? — спросил Шукаев у сосредоточенного, ушедшего в себя Сугурова. — О чем задумался?

— О бриллианте, Жунид Халидович. Я вспомнил фразу Нахова, произнесенную им в беседке у барона. Как вы сказали называется эта пара камней персидского шаха?

— «Две капли воды».

— А Зубер Нахов заявил Феофану, что ювелир Омар Садык ищет «вторую каплю»… Я это точно запомнил: «вторая капля».

— А ведь верно, — оживился Шукаев. — Теперь и я вспомнил. Ты говорил. Просто у меня из головы вон. Так ты думаешь?..

Сугуров слегка порозовел. Внимание такого человека, как Жунид Халидович, всегда приятно.

— Я… не знаю. Но… Если были «Две капли», то могла быть и первая и вторая…

— Логично. Очень даже. Мы преподнесем это Чернобыльскому, — потер руки Жунид. — Посмотрим, как он отреагирует.

…Реакция бывшего ювелира превзошла все ожидания. И если бы в то утро кто-нибудь из них — Жунид, Вадим или Арсен — правильно ее истолковали и, не дав старику опомниться, потребовали объяснений, может быть, разгадка была бы у них в руках гораздо раньше, чем они ожидали.

Но беда в том, что бывают в жизни положения, когда поведение человека может иметь несколько побудительных причин и не всегда удается криминалисту определить ту единственную, которая и ведет к раскрытию тайны.

Принял их Самуил Исаакович на той же веранде, где все оставалось без изменений со времени последнего их визита на Псыжскую, пять. Стол — у окна, еще более разросшаяся виноградная лоза, кушетка у стены, запах свежей масляной краски, — старик покрасил пол на веранде, — и густой аромат распускающихся роз на прямоугольной клумбе перед входом в дом.

— Чем могу служить, молодые люди? — засуетился он, двигая стулья. — Честно говоря, уж и не знаю… Невже ж опять за то колечко будете спрашивать? Так я ж и не видал его, что могу исделать, когда не видал?

Они сели. Жунид достал из кармана кольцо, но держал его пока в кулаке, у себя на коленях, и смотрел в упор на Чернобыльского, сидевшего напротив него.

— И что вы на меня так смотрите? — заерзал наконец ювелир. — Скажите сразу.

Шукаев медленно поднял руку, все так же не сводя сурового взгляда со старика, разжал ее и спросил, отчетливо произнося каждый слог:

— Довольно притворяться, Самуил Исаакович, вы в прошлый раз солгали нам относительно цели вашей поездки в Дербент. Вы все еще надеетесь найти «вторую каплю»…

Сначала, увидев кольцо, Чернобыльский подался всем телом вперед, словно хотел отнять его у Шукаева, потом как-то обмяк, ссутулился, и в склеротических глазах его появились слезы бессилия.

— Отвечайте!

— Так что ж… что ж отвечать-то, — бессвязно пролепетал он и трясущейся рукой полез в боковой кармашек летнего чесучевого пиджака. Долго не мог отвинтить крышечку футляра с валидолом, потом, наконец, достал таблетку и, положив ее под язык, несколько минут сидел молча, закрыв глаза.

Они ждали.

Чернобыльский прижал ладонь к левой стороне груди, глубоко вздохнул, покатал таблетку языком во рту и открыл глаза.

— Так и убить старика недолго, — сказал он, открывая глаза. — Разве ж можно?

— Мы хотели бы получить ответ, Самуил Исаакович, — напомнил Жунид, тоже понижая голос. — Ваше волнение..

— И не говорите за мое волнение, — старик, кряхтя и охая, облокотился о край стола. — Я старый больной человек, молодые люди, так разве ж долго, спрашиваю я вас, растревожить мое слабое сердце..

— Что вас взволновало?

— Я золотых дел мастер, господа хорошие, хоть и давно не у дел. А вы знаете, что такое настоящий ювелир, который видел, имел и держал в руках столько, что хватило бы на несколько роскошных жизней!

— Самуил Исаакович, — строго заметил Дараев, — нас не интересуют ваши воспоминания.

Старик слабо махнул рукой.

— То ж разве воспоминания?. Вы спрашиваете — я отвечаю. И не перебивайте меня, молодые люди..

Жунид сделал знак Вадиму. Потерпи, мол.

— Пожалуйста, говорите.

— Так вот. Отчего я разволновался? А как вы думаете? Хотя и другая жизнь теперь, и все то, что имело когда-то свою цену, нынче той цены не имеет, но я-то человек старого времени… И нового из меня не исделаешь. Вы сказали, — он посмотрел на Жунида, — «вторая капля»… Чтоб вы знали, прежде и камни имели свои имена. Алмаз, который у меня украли в девятьсот четырнадцатом году, имел название «вторая капля». По-арабски — «Катрантун таниятун». Я, грешным делом, когда вы достали свое колечко и сказали те слова, подумал, что у вас в руке мой камешек. Чуть Богу душу не отдал. Уж поймите меня, старика, молодые люди…

— А этот перстень вы никогда не видели? — снова раскрыл ладонь Шукаев.

Старик даже не стал смотреть на кольцо.

— Нет, не видел. Дешевые побрякушки — не по моей квалификации, — он снова прикрыл веки и потер грудь рукой.

Наступила долгая пауза. Жунид не прерывал ее, наблюдая за Чернобыльским. Все было как будто правильно и объяснимо. Именно такой, наверно, должна быть реакция человека, некогда владевшего баснословным богатством и под старость вдруг снова увидевшего его отблеск.

Но Шукаева смущало одно обстоятельство. Ему показалось, что уже после сердечного приступа он заметил в глазах ювелира жадный блеск… при виде кольца. Этот мимолетный взгляд был или не был? Может быть, он — плод его воображения?..