Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— А отец?

— Отец у меня безбожник. — В голосе Жунида послышались горделивые нотки. — И вообще славный старик…

— Работает еще?

— Да. На конезаводе. Он у меня великий знаток лошадей….

Помолчали. Коблев не вмешивался в разговор и ехал в некотором отдалении, соблюдая неписаный закон кавказцев: младший должен быть сзади.

— Послушай, Вадим, — начал Шукаев несколько смущенным тоном. — Вот ты сейчас заговорил о моих стариках, и я вдруг подумал, что мы, в сущности, мало знаем друг о друге… и мало интересуемся. Стыдно, конечно, но я до сих пор не удосужился спросить, как там у тебя дома? Ведь твоя жена, кажется, малыша ждала?..

Дараев опустил голову.

— Мертвого родила, — глухо сказал он.

Жунид мысленно обругал себя последними словами.

— Прости, я не знал.

— Я сам виноват, — после некоторого раздумья отозвался Вадим. — Я сторонился тебя… и, если уж говорить правду, завидовал немного. Теперь это прошло… — Он понизил голос: — И если тебе не безразлична моя дружба…

Жунид молча протянул ему руку.

— Я рад, Вадим. Просто у меня характер скверный… я нелегко схожусь с людьми… А когда я появился в управлении, ты был близок с Ивасьяном…

— Демагог, — сказал Вадим, и это прозвучало как ругательство.

…В одноэтажном саманном доме районного отделения милиции горел свет. Всадники привязали лошадей к коновязи и вошли в кабинет начальника. Коблев остался в приемной.

Начальник отделения Хаджиби Туков разговаривал с высоким черноволосым мужчиной в милицейской форме.

— Здравствуйте, здравствуйте, — поднялся Туков, — давно вас поджидаю. Он поочередно пожал им руки.

Шукаев знал, что перед ним сидит человек, которого полтора года назад повысили в должности, переведя из Краснодара сюда, в Насипхабльский район. Место Хаджиби Тукова и занял в угрозыске Жунид.

Отослав Стоявшего в стороне дежурного милиционера, Туков снова заговорил, почему-то избегая взгляда Шукаева.

— Мы вам очень благодарны. Я уже знаю, что вы напали на след гиагинских лошадей. А одна даже нашлась…

— Видите ли, — мягко перебил Жунид. — Люди, которых мы подозреваем в похищении коней из станпо, возможно, замешаны и в налете на конеферму в Чохраке… Так что я прошу вас держать меня в курсе всех событий, которые могут быть связаны с обоими делами…

— И мы хотели бы просить вас откомандировать нам в помощь вашего участкового Коблева, — добавил Дараев…

— Людей не хватает, — развел руками Туков, — но что же поделаешь. Нельзя отказать областным работникам. Берите моего Махмуда.

— Спасибо, — сказал Жунид. Ему не понравился Туков. С лица не сходит улыбка, а глаза холодные и неприязненные. Однако они сюда приехали не ради того, чтобы завоевывать расположение начальника милиции.

— Чем еще могу помочь? — спросил Туков.

— В Насипхабле живет некий Газиз Дзыбов. Что вы можете сказать о нем?

— Довольно темная личность. Отец белогвардейский полковник, убит в двадцатом году. Мать — простая крестьянка. Газиз как будто внебрачный сын. Определенных занятий не имеет. Часто ездит. Подозреваем, что спекулирует, но пока не попадался…

— Он сейчас в ауле?

— Да.

— Ну что ж, спасибо. Завтра займемся им. Кстати, мы могли бы переночевать здесь, в отделении?

— Разумеется. У нас есть специальная комната. Четыре койки.

— Богато живете, — улыбнулся Дараев.

Туков вдруг бросил испытующий взгляд на Вадима Акимовича.

— А вы оба давно из Краснодара?

— Да уже несколько дней.

— Значит, ничего не знаете?

— О чем?

— Ивасьян арестован!

Начальник отделения сказал это торжествующим тоном И при этом снова выразительно посмотрел на Дараева. Вадим понял.

— Если вы думаете, что меня это известие должно взволновать больше, чем вас, то ошибаетесь, — спокойно сказал он. — А за что же?

— Взятка, связи с контрабандистами а еще… Всех подробностей я не знаю…

— Проводите нас на ночлег, если можно, — попросил Жунид. Его начинало тяготить общества Тукова. С первых же минут разговора он вызывал антипатию.

…Через полчаса они уже лежали в постелях. Коблев мгновенно заснул, а Жунид и Вадим болтали. Это был первый их вечер, когда они разговаривали по душам, откровенно и просто, как это умеют мужчины. Жунид больше слушал и мысленно сопоставлял то, что рассказывал Дараев, со своим собственным житьем-бытьем. У Вадима было совсем другое. Жену он, видно, очень любил, и она платила ему такой же глубокой привязанностью.

Они долго не спали. Наконец Жунид заворочался и вздохнул.

— Я надоел тебе? — спросил Дараев.

— Что ты. Просто я тебе немножко завидую…

— В чем же?

— Не ладится у меня с Зулетой, Вадим.

Дараев был первым, кому Жунид без утайки рассказал все…

Газиза Дзыбова, действительно, можно было назвать красивым. Чуть выше среднего роста, стройный, с густыми вьющимися волосами и атлетическим торсом, он принадлежал к числу тех мужчин, которые отлично осведомлены о своих незаурядных качествах и знают себе цену.

Жунид почему-то сразу представил себе Газиза в роли Дон-Жуана. Выразительные черные глаза, обрамленные густыми ресницами, при случае могли принимать томно-разочарованный вид, как известно, магнетически действующий на девиц определенного сорта. Нос — прямой, с едва заметной горбинкой. Высокий лоб, красиво очерченный рот с полными чувственными губами. На подбородке — ямочка. Кожа на лице — белая, гладкая, как у юноши.

Одет он был по тем временам франтовато. Темно-синие бриджи, вправленные в новенькие хромовые сапоги, такого же цвета гимнастерка, туго перехваченная широким армейским ремнем.

Дзыбов в совершенстве владел русским языком, и Жунид с Вадимом решили учинить ему перекрестный допрос.

Держался он с достоинством и несколько насмешливо. Однако насмешливость эта была почти неуловимой. Словом, придраться было не к чему, даже если бы Жунид и хотел это сделать.

Допрашивали его в одной из комнат райотделения. Хаджиби Туков тоже хотел было присутствовать при допросе, но Жунид вежливо и твердо отклонил его просьбу.

Газиз сидел перед следователями в непринужденной позе, закинув ногу на ногу и, казалось, проявлял живейший интерес ко всему, что происходит в этой неуютной комнатке с двумя письменными столами, сейфом и выцветшей стенгазетой на стене.

Дараев начал первым, как было условлено.

— Ваше имя и фамилия?

— Газиз Хизирович Дзыбов… к вашим услугам, — охотно ответил Газиз.

— Род занятий?

— Поэт, с вашего позволения.

— Стихи, значит, пишете?

— Нет. Видите ли, я назвал себя поэтом несколько в другом смысле. Люди, по моему глубокому убеждению, делятся на две категории: одни воспринимают действительность такою, какова она есть, другие, в зависимости от своего настроения или вдохновения, если хотите, умеют расцветить мир любыми красками. Согласитесь, что последние имеют право хотя бы в мыслях причислять себя к поэтам…