Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Закройся, легавый пес! — заорал ротмистр.

Дзыбов понял, что игра проиграна. Но по-прежнему продолжал сипеть, словно не обратив внимания, как по знаку Тау, стараясь не шуметь, ретировались обе женщины и попятился к стене Агап Хохлов. Газиз взял кувшин с самогоном, неторопливо налил себе полный стакан и поднес к губам.

Стало совсем тихо. Слышно было только, как сопел и чмокал валявшийся на полу Мустафа Зизарахов.

Дзыбов не выпил налитого самогона. Он вдруг вскочил с места и, плеснув содержимое стакана в глаза Унарокову, швырнул другой рукой стул, на котором сидел, под ноги одноухому Тау. Но, бросившись к дверям, получил подножку от Буеверова…

Тот, кто случайно проходил в тот момент мимо закрытых ставен «Оленя», слышал, наверное, и шум, и выстрелы, и возгласы проклятий…

Газиз был вооружен ножом, на всякий случай позаимствованным у Хахана Зафесова. И это спасло ему жизнь. Закусочная была освещена изнутри одной яркой лампой, висевшей под потолком. Сваленный на пол Алексеем Буеверовым, Газиз успел выхватить из-за голенища финку и метнуть ее в лампу, которая лопнула с оглушительным хлопком, осыпав осколками стекла разинувшего рот от удивления и испуга Феофана третьего. Парамон бросился к Дзыбову, но споткнувшись о ножку стула, растянулся во весь свой огромный рост.

Ударив ногой в живот подскочившего Буеверова, который, громко завопив, плюхнулся мешком на пол, Газиз в момент очутился у двери и уже рванул ее, как вдруг вспыхнул свет фонаря, мелькнуло искаженное злобой лицо Тау и прогремел выстрел.

Тау стрелял почти в упор, но пуля только обожгла Газизу щеку. Боковым зрением он увидел в колеблющемся свете фонаря скорчившегося на стуле Асфара, протиравшего залитые самогоном глаза и, лягнув Тау ногой, выбросил свое тело на улицу. Тут и настиг Газиза предательский удар Буеверова. Нож вошел под правую лопатку. Дзыбов инстинктивно дернулся, левой рукой схватился за ручку двери и, превозмогая боль, из последних сил с размаху треснул тяжелой дубовой створкой по голове высунувшегося в дверной проем Буеверова.

За дверью раздались вопли Петровича и глухой звук упавшего грузного тела, загородившего выход.

Шатаясь, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Дзыбов добежал до коновязи, обрезал перочинным ножом повод, которым был привязан вороной Карабах Унарокова, вскочил в седло и, обессиленный, повис на шее коня.

В это время открылась дверь «Оленя».

— Вот он! Стреляй, Асфар! — послышался крик Тау.

Унароков выстрелил, но промазал.

Газиз очнулся и дал коню шенкеля. Карабах взял с места широким наметом и, распахнув ударом копыт неплотно закрытые ворота, понесся по темной улице станицы. Вслед впавшему в беспамятство Газизу еще ударили три выстрела, и донесся заливистый лай потревоженных станичных псов.

В отсутствие Дараева Жунид не терял времени даром. Еще раз самолично обыскал дом и двор Дзыбова, допросил его мать, молчаливую и запуганную старуху. Повторный обыск ничего не дал, час, потраченный на допрос, тоже прошел впустую: мать Газиза бормотала, что она ничего не знает и что сын ее — лучший из сыновей во всей Адыгее.

В тот же вечер Шукаев разыскал бывшего табунщика чохракской конефермы Аскера Чича. Прежнее местожительство, аул Дейхаг, Аскер лет пять назад сменил на Насипхабль из-за своей давней неприязни к Хахану Зафесову, по милости которого отсидел несколько месяцев в тюрьме еще при царском режиме.

Жунид пробыл у табунщика довольно долго, расспрашивая его о житье и незаметно подводя разговор к людям и событиям, которые могли быть каким-либо образом связаны с интересующим его делом.

Чич сидел за небольшим столиком напротив Жунида (разумеется, было и угощение: ни один адыгеец не отпустит гостя, не выставив на стол всего, чем богат) и медленно говорил, изредка покрякивая и поглаживая свой массивный подбородок. При первой встрече лицо Чича показалось Жуниду туповатым. — сейчас это впечатление исчезло. Просто ум Аскера отличался некоторой неповоротливостью, мысль его долго тлела, прежде чем вспыхнуть и стать определенной для самого хозяина.

Аскер между прочим рассказал, что разговор с Шукаевым в управлении он помнит. Не забыл, что обещал «помогать начальнику», и даже кое-что сделал. Вернувшись из Краснодара в Насипхабль, Чич взял отгул в колхозе, оседлал своего коня и несколько дней охотился в окрестных лесах, по всей чохракской низине, пытаясь хоть что-то узнать о похищенных лошадях и налетчиках. Он побывал на полевых стажах, в лесных сторожках, облазил все овраги и балки, но ничего подозрительного не увидел.

Жунид поблагодарил и хотел уже распроститься, но хозяин стал просить остаться еще ненадолго и выслушать его. Жунид украдкой поглядел на часы — время было возвратиться Вадиму — но не подал виду, что торопится, и приготовился слушать. Чич, отхлебнув бузы из резной деревянной чаши, неторопливо стал говорить.

То, что он рассказал, поначалу никак не заинтересовало Шукаева, и вспомнил он об этом разговоре только на другой День. Оказалось, что на птицеферме, довольно большой и Доходной, расположенной на берегу Чохрака, вдруг стали все чаще и чаще обнаруживать пропажу птиц. Гуси и утки пропадали почти ежедневно. В день от пяти до десяти штук. Был сам Туков с помощниками, но исчезновение птиц так и осталось загадкой.

Жунид вежливо пообещал, что займется этим только в том случае, если выкроит время, и, попрощавшись, ушел в отделение.

…Дараев вернулся во втором часу ночи злой и расстроенный.

— Не вешай носа, — добродушно заметан Жунид, выслушав его рассказ. — С кем не бывает. А Газиз прошел Крым, Рим и медные трубы. Хитер, проклятый… Кстати, Алехин как следует поводил ищейку вокруг дома Зафесова?

— Битый час мы толклись там. Прочесали все вокруг метров на двести. Ничего похожего на следы… Такое впечатление, что он действительно ускакал на лошади. Но лошади у Хахана не было… это я точно выяснил..

Шукаев задумался. Они лежали рядом на двух деревянных раскладушках. Жунид потянулся к выключателю и потушил свет…

— Давай спать: утром решим, что дальше…

Дараев начал уже было посапывать, когда Жунид вдруг растолкал его.

— Ну? Чего ты?..

— Во что был обут Хахан?

— Шерстяные чулки… а обувки на нем не было… Я же тебе говорил: мы застали его в одном белье..

— Во время обыска в доме ты видел где-нибудь сапоги? Вадим недоуменно хмыкнул.

— Я ж не сапоги искал. Вообще-то дом и двор осматривал Коблев, пока я допрашивал Хахана. Но потом я и сам походил по хате… Подожди-ка!.. — Он приподнялся на постели, пораженный неожиданной мыслью.

— Что?

— Сапог я, и правда, не видел!..