Станислав Родионов - Долгое дело

— Пока не обрюзг, — буркнул он, тоже слегка краснея.

— Вы похожи на скандинава, — решила женщина.

Она уже была в кабинете: крупная, яркая, породистая. Рябинин сделал неопределённое движение, смысл которого и сам понял не сразу, — подавленное желание встать. Но она села, положив перед следователем повестку, а перед собой — бордовую шляпу, которая заняла полстола. Калязина Аделаида Сергеевна.

Рябинин записывал анкетные данные с каким-то неожиданным удовольствием, словно ему нравился и год её рождения, и её работа, и адрес… Причину этого удовольствия знать он не хотел. Он не чиновник, чтобы копаться. Он и не пожилой — средних лет он. Видимо, добрый — со стороны виднее. И не обрюзг, потому что дома работает с гантелями и резиной. И похож… на этого — на скандинава…

— Причину вызова знаете?

— Разумеется, — вздохнула Калязина. — Недоразумение.

— Недоразумение?

— Скажите, разве я похожа на преступницу? — почти радостно спросила она, уверенная в ответе, потому что теперь была его очередь сделать ей комплимент.

Хорошо взбитые платиновые волосы падали на крупный лоб прямо-таки весенней дымкой. Ярко-малиновые губы большого рта улыбались. Их весёлое напряжение, видимо, передавалось скулам, которые игриво поблёскивали. Сейчас губы должны бы взорваться смехом из-за этого самого недоразумения, в которое впал следователь… Но её прямой длинный нос — видимо, оттого, что она слегка откидывала голову, — был наведён на Рябинина, а взгляд тёмных, чуть запавших глаз нацелен в его зрачки.

Рябинин на несколько секунд потерял себя, бессмысленно разглядывая стол и опять краснея. Похож на скандинава… На двери висит табличка с его именем, в этом кабинетике может стоять только один стол и может сидеть только один человек. Она мило разыграла лёгкую интермедию, на которую он клюнул легко, ибо нет приманки надёжнее лести.

— Перейдём к эпизодам, — сухо ответил Рябинин на её вопрос-призыв.

— Перейдём, — покорно согласилась она.

— Мошенническое гадание супругам Смирновым на совместимость…

— Почему мошенническое?

— Потому что вы их обманули.

— В чём, товарищ следователь?

— Выманили пятьдесят рублей.

— Не выманила, а получила за труд.

— За какой же? — усмехнулся Рябинин, зная, что ирония действует на умных лжецов отрезвляюще, а Калязина была не глупой — он уже видел.

— Я предсказала им длительную совместную жизнь. Если вам не нравится слово «предсказала», то могу выразиться иначе: я дала им умный совет. Неужели умный совет не стоит пятидесяти рублей?

— Этот совет ничего не стоит хотя бы потому, что он плод научной инсценировки.

— Боже мой, — тихо удивилась она, рассматривая Рябинина заново, словно только теперь его увидела. — И это говорит следователь, который сам должен обладать пониманием психики, предвиденьем, интуицией. Узнали же вы без всякой науки, что я неглупая…

Рябинин повернулся к окну, — ему нестерпимо захотелось глянуть на улицу. Там было всё в порядке… И с домами, и с транспортом, и с пешеходами. Он посмотрел на Калязину, чувствуя подступающее раздражение…

Кто сказал, что с умным человеком приятно беседовать? Чем выше организовано существо, тем оно противнее. Как симпатичен цветок! Но животное уже менее приятно. А про человека и говорить нечего. И чем умнее он, тем отвратительнее. Не зря же все любят детей, животных, дурачков, — они милы своей глупостью.

И промелькнуло, исчезая…

…Умный человек — неприятен. Опытный — несимпатичен. Сильный опасен…

Рябинин суетливо выдернул протокол с показаниями Смирнова и неприязненно сказал:

— Мне понятен смысл вопроса о том, кого этот парень больше любит: детей или собак. Хотели проверить, будет ли он любить детей…

— Нет, вы не поняли, — спокойно возразила она. — Ни один человек не признается, что собак любит больше детей. Этим вопросом я проверяла его искренность.

— Допустим, — согласился Рябинин. — А какой смысл вопроса о любимом цвете? Что, если любит жёлтый, то будет хорошим мужем, а если синий — то плохим?

— О, вы и этого не знаете, — сокрушённо и вскользь заметила она. Любовь к определённому цвету говорит о многом. По крайней мере, я никому бы не посоветовала выйти замуж за человека, любящего чёрный цвет.

— А если человек выбирает в булочной мягкий хлеб и пробует его вилкой, о чём это говорит?

— Если без конца тычет, то он мелочен. Вы не согласны?

— Допустим, — нехотя согласился Рябинин. — А когда человек поднимается на лифте…

— Тут я проверяла запас жизненных сил. Опять-таки согласитесь, что взбежать по лестнице молодому человеку ничего не стоит. И неестественно, когда двадцатилетний ждёт лифта. Такой в жизни многого не достигнет.

Рябинин остыл, — логичные ответы ему всегда нравились.

— Ну, а вопрос о ботинке, который жмёт?

— Если испытуемый винит фабрику, то у такого всегда будет виноват кто угодно, только не он. Если винит ботинок, то этот человек самокритичен. А если винит свою ногу, то он скромен и тих.

Рябинин улыбнулся. Но Калязина смотрела холодно, не принимая его улыбки.

— Теперь о семейном знаке, — посерьёзнел и он. — Вы сказали, что в их семье заваривать чай должен обязательно мужчина. Неужели и в этом есть смысл?

— Вы что пьёте? — деловито поинтересовалась она.

— Компот, — ответил Рябинин, ибо допрос соскочил — может быть, на жмущем ботинке — с тех строгих рельсов, которые ему были проложены всеми инструкциями.

— Компот и чай имеют одну интерпретацию.

— Какую же?

— Вы домашний человек.

— Это научный вывод?

— Разумеется. За спиртным возможен скандал. За кофе возможна сдержанность. А чай — это мир, покой и уют. И если мужчина должен его заваривать, то ему следует приходить домой вовремя, быть спокойным и домашним. Не так ли?

— Так, — покладисто подтвердил следователь, потому что было именно так: чай он тоже считал напитком дружбы, вроде индейской трубки мира.

Рябинин открыл протокол допроса женщины, которую Калязина вдохновила на невероятную, или невероятного, м'куу-м'бембу. Он вдруг заметил, что спешит не допрос кончить, не освободиться от неё и не получить признание, — спешит услышать ответы, которые стали его интересовать.

— Перейдём к той клиентке, которая назвалась Юлией…

— Да, белёсая дурочка.

— Почему дурочка?

— Потому что не умеет жить с мужем.

— Что же вы не дали ей умного совета?

— Как это не дала? — искренне удивилась Калязина.

Рябинин скосил глаза в протокол допроса Юлии и прочёл вслух:

— «Она сказала, что все мужчины делятся на карьеристов, бабников и алкоголиков». Очень умно!

— Буду вам признательна, если вы назовёте мужчину другого типа.