Стивен Кинг - Джойленд

Она управляла им какое-то время, а потом Майк сказал:

— Пусть теперь он.

— Не стоит, все нормально, — запротестовал я.

Но она уже протягивала мне катушку.

— Мы настаиваем, мистер Джонс. Вы же, в конце концов, мастер пилотажа.

Я взял бечеву и вновь испытал знакомые острые ощущения. Бечева дрожала в руке точно леска удочки, на крючок которой попалась здоровенная форель, но несомненный плюс запуска воздушных змеев в том, что они никого не убивают.

— И высоко он поднимется? — спросил Майк.

— Не знаю, но, думаю, сегодня поднимать выше его не стоит. Наверху сильный ветер — змей может оторваться. К тому же вам, наверное, уже пора ужинать.

— Мам, можно мистеру Джонсу поужинать с нами?

Она задумалась над этим предложением — было видно, что ей оно не по душе. Однако она была готова согласиться — ведь я запустил змея.

— Не стоит, — сказал я. — Благодарю за приглашение, но сегодня в парке был тяжелый день. Мы задраивали люки на зиму, так что мне бы хотелось поскорее добраться до душа.

— Вы можете принять его у нас, — сказал Майк. — У нас около семидесяти ванных комнат.

— Майкл Росс, у нас нет семидесяти ванных комнат!

— Или даже семьдесят пять, и в каждой по джакузи, — он засмеялся. Это был милый, заразительный смех — по крайней мере, до тех пор, пока он не перешел в кашель. Кашель становился все сильнее, но, не успела мать Майка всерьез забеспокоиться, он смог его унять.

— В другой раз, — сказал я и протянул ему катушку с бечевой. — Мне нравится твой змей. Пес тоже ничего.

Я наклонился и потрепал Майло по макушке.

— Эх, ну ладно. В другой раз. Но только не задерживайтесь, потому что…

Мать резко оборвала его.

— Мистер Джонс, вы могли бы завтра пойти на работу чуть раньше?

— Думаю, да.

— Если погода будет хорошей, мы могли бы выпить по фруктовому коктейлю. Я делаю неплохие фруктовые коктейли.

Готов был поспорить, что так и есть. Кроме того, это позволит ей не запускать незнакомца в дом.

— Вы придете? — спросил Майк. — Будет здорово.

— С удовольствием. Еще и захвачу с собой пакет выпечки из булочной.

— О, вовсе не обязатель… — начала она.

— Меня это не затруднит, мэм.

— О, — она словно вспомнила что-то. — Я же не представилась, да? Меня зовут Энн Росс.

Она протянула руку.

— Я бы ее пожал, миссис Росс, но я и вправду не очень чистый, — я показал ей свои ладони. — Боюсь, змея я тоже запачкал.

— Вам… тебе надо было пририсовать Иисусу усы! — крикнул Майк и вновь зашелся в смехе, который перешел в приступ кашля.

— Ты слишком ослабил бечеву, Майк, — сказал я. — Подкрути чуть-чуть.

И, когда он принялся наматывать бечеву на катушку, я в последний раз потрепал Майло и пошел вниз по пляжу.

— Мистер Джонс, — окликнула меня Энн Росс.

Я обернулся. Она стояла прямо, задрав подбородок.

Мокрая от пота рубашка прилипла к телу, и я убедился в том, что у нее отличная грудь.

— И я, вообще-то, мисс. Но поскольку мы уже должным образом представились друг другу, можете звать меня Энни.

— Хорошо, — я указал на ее футболку. — Что за «турнир»? И почему «в положении лежа»?

— Это стрелковая позиция, — сказал Майк.

— Сто лет уже этим не занималась, — ответила она тоном, не предполагающим развитие разговора.

Я не возражал. Мы с Майком обменялись прощальными взмахами. Он улыбнулся. Улыбка у него была классная.

Через сорок или пятьдесят ярдов я оглянулся. Змей опускался, но ветер все еще играл с ним. Они смотрели на него — мальчик и его мать, положившая ему руку на плечо.

Мисс, подумал я. Мисс, а не миссис. Жил ли в большом викторианском особняке с семьюдесятью спальнями какой-нибудь мистер? Я его ни разу не видел, но это ничего не значит. Хотя не было, наверное, никакого мистера. Они жили вдвоем.

Сами по себе.

От Энни Росс я следующим утром не получил никаких разъяснений, зато многое узнал от Майка. А еще я получил отличный фруктовый коктейль. Она сказала, что сделала йогурт сама, и он был прослоен свежей клубникой — Бог знает, откуда взявшейся. Я принес круассаны и кексы с черникой из «Булочной Бетти». Майк не стал есть выпечку, зато выпил свой коктейль и попросил второй. Судя по тому, как отвисла челюсть у его мамы, это было выдающееся событие. Но, как мне показалось, в хорошем смысле.

— А ты точно осилишь еще один?

— Ну, может, половинку, — ответил он. — А что такое, мам? Сама же говоришь, что свежий йогурт помогает работе кишечника.

— Не думаю, что стоит обсуждать твой кишечник в семь утра, Майк.

Она встала, затем бросила на меня неуверенный взгляд.

— Не волнуйся, — бодро сказал Майк. — Если он начнет меня лапать, я науськаю на него Майло.

На ее щеках проступила краска.

— Майкл Эверетт Росс!

— Извини, — сказал он. Непохоже было, что ему стыдно. Глаза его сияли.

— Не передо мной извиняйся, а перед мистером Джонсом.

— Прощаю, прощаю.

— Вы присмотрите за ним, мистер Джонс? Я ненадолго.

— Да, если будете называть меня Девин.

— Договорились.

Она торопливо пошла по дорожке, остановившись разок, чтобы оглянуться на нас. Думаю, она почти решила вернуться, но в конце концов перспектива впихнуть побольше здоровой еды в своего болезненно худого мальчика перевесила, и она пошла дальше.

Следя за тем, как она поднимается на задний двор, Майк вздохнул:

— Теперь придется его съесть.

— Ну да. Ты же вроде сам попросил?

— Только чтобы спокойно с тобой поговорить. Я, конечно, ее люблю, но она вечно вмешивается. Как будто моя болезнь — какой-то позорный секрет, который мы должны скрывать.

Он пожал плечами.

— У меня мышечная дистрофия, только и всего. Поэтому я в инвалидном кресле. Я могу ходить, но эти костыли и скобы — такая морока.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Паршиво это, Майк.

— Наверное. Но я болею, сколько себя помню, так что какая нафиг разница. Только это особый вид — мышечная дистрофия Дюшенна. Большинство ребят, у кого она есть, откидывают коньки до двадцати лет или чуть за двадцать.

Ну и скажите на милость: что ответить десятилетнему мальчику, который только что сказал тебе, что его смертный приговор уже подписан?

— Но! — он важно поднял палец. — Помнишь, она говорила, как я болел в прошлом году?

— Майк, ты можешь мне все это не рассказывать, если не хочешь.

— Могу, но я-то хочу, — он смотрел на меня пристально, даже настойчиво. — Потому что ты хочешь это знать. Может быть, тебе даже нужно это знать.

Я снова думал о Фортуне. Два ребенка, сказала она мне, девочка в красной кепке и мальчик с собакой. Она сказала, что один из них ясновидящий, но она не знает, который. Похоже, теперь я это знал.

— Мама сказала, что я думаю, будто я выздоровел. Похоже, что я выздоровел?

— Кашляешь ты сильно, — отважился заметить я, — но в остальном…