Стивен Кинг - Джойленд

У кровати стоял столик на колесиках с пластмассовым кувшином воды и стаканом. Довольно глупо, если подумать, ведь своими перевязанными руками Эдди еще долго ничего себе налить не сможет. Но кувшин сослужил мне другую службу: я прислонил к нему фотографию, чтобы Эдди увидел ее, когда проснется. Прислонил и направился к двери.

Я уже почти дошел до двери, как Эдди заговорил. Заговорил шепотом, который так не вязался с его обычным злобным ворчанием.

— Пацан.

Я с неохотой вернулся к кровати. В углу стоял стул, но пододвигать его и садиться я и не думал.

— Как вы, Эдди?

— Не могу сказать. Дышать тяжело. Крепко же они меня обмотали.

— Я принес вам ваши перчатки, но вижу, что… — я кивнул на его перевязанные руки.

— Да уж. — Он глубоко вздохнул. — Может, хотя бы руки мне тут вылечат. Уже что-то. Чешутся они просто блядски. — Он посмотрел на фотографию. — Ты зачем ее принес? И что ты делал в моей конуре?

— Лэйн сказал мне занести туда перчатки. Я занес, но потом подумал, что, может, они вам понадобятся. И фотография тоже. Может быть, вы хотите, чтобы Фред Дин позвонил этой женщине?

— Корин? — Он фыркнул. — Она уже двадцать лет как умерла. Налей-ка мне воды, пацан. Я высох, словно старая собачья какашка.

Я налил и протянул ему стакан. Даже вытер ему уголок рта, когда вода слегка пролилась. Слишком тесное у нас получалось общение, но все казалось не таким страшным, едва я вспоминал, что всего несколько часов назад я целовал этого жалкого ублюдка взасос.

Спасибо он не сказал, да и знакомо ли ему вообще это слово?

— Приподними-ка фотографию, — попросил он.

Я приподнял. Несколько секунд он всматривался в нее, а потом вздохнул.

— Жалкая, лживая сучка. Правильно же я сделал, что сбежал от нее в «Королевские ярмарки по-американски». — В уголке его левого глаза набухла слеза. Немного поколебавшись, она покатилась по щеке.

— Хотите, чтобы я ее забрал и прикнопил у вас в конуре?

— Да нет, оставь. У нас был ребенок, знаешь ли. Малышка.

— Да?

— Да. Ее сбила машина. Вот так, в три года, она и умерла на улице, как собака. А эта шалава трепалась тогда по телефону вместо того, чтобы за ней присматривать. — Он отвернулся и закрыл глаза. — Всё, чеши отсюда. Говорить больно, да и устал я. Мне будто слон на грудь уселся.

— Ладно. Берегите себя.

Он лишь скривился, не открывая глаз.

— Смех, да и только. И как, по-твоему, мне себя беречь? Идеи есть? А то у меня нет. У меня ни родственников, ни друзей, ни сбережений, ни страховки. Что мне вообще делать?

— Все образуется, — сфальшивил я.

— Ну да, в фильмах обычно так и бывает. Давай, уматывай.

На этот раз я успел дойти до двери, когда он заговорил снова.

— Лучше бы ты дал мне умереть, пацан. — Никакой мелодрамы, просто мимолетное наблюдение. — Я бы уже встретился с моей малышкой.

Когда я шел назад по больничному вестибюлю, то вдруг замер, поначалу не поверив собственным глазам. Но это была она, никакой ошибки — с одним из своих бесконечных заумных романов. В этот раз он назывался «Диссертация» [19] Имеется в виду вторая часть «Трилогии Тайнибла» американского писателя Р. М. Костера о вымышленной стране Тайнибла, расположенной в Центральной Америке, и ее политических деятелях. Роман «Диссертация» вышел в свет в 1972 году.

— Энни?

Она подняла взгляд — и когда она меня узнала, настороженность сменилась улыбкой.

— Дев! Что вы тут делаете?

— Навещал знакомого с работы. У него сегодня случился сердечный приступ.

— О боже, мне так жаль. Он поправится?

Она не приглашала меня сесть рядом, но я все равно сел.

Посещение Эдди расстроило меня по причинам, которые я сам не мог понять, и мои нервы были на пределе. Я не ощущал несчастья или горя — это, скорее, была странная разновидность неосознанного гнева, который имел какое-то отношение к неприятному вкусу перцев халапеньо, который я все еще чувствовал у себя во рту. И к Венди, бог знает почему. Тоскливо было осознавать, что я все еще думаю о ней. Сломанная рука зажила бы быстрее.

— Не знаю. С доктором я не говорил. С Майком все хорошо?

— Да, все нормально, это плановое обследование. Рентген грудной клетки и полный анализ крови. Из-за пневмонии. Слава богу, он ее перенес. Все хорошо, за исключением этих приступов кашля.

Она по-прежнему держала книгу открытой — что, видимо, подразумевало, что я должен уйти, и это разозлило меня еще сильнее.

Вы же помните, что в том году всем хотелось, чтобы я ушел — даже мужику, которому я спас жизнь.

Должно быть, поэтому я произнес:

— Майк не считает, что с ним все хорошо. Так кому я, по-вашему, должен верить?

Ее глаза расширились от неожиданности, затем взгляд стал отстраненным.

— Признаюсь, мне все равно, кому или во что вы верите, Девин, потому что это абсолютно вас не касается.

— Нет, касается.

Голос донесся сзади — это Майк подъехал в своем кресле. Оно не было снабжено мотором, то есть колеса мальчик вращал руками. Силен малец, с кашлем или без. Рубашку, впрочем, он застегнул неправильно.

Энни с удивлением повернулась к нему.

— Что ты тут делаешь? Ведь медсестра должна была…

— Я сказал ей, что доеду сам, и она не стала возражать. Ты же знаешь — один поворот налево, два поворота направо, все просто. Я же не слепой, а всего лишь дист…

— Мистер Джонс навещал друга, Майк, — вот так меня снова понизили до «мистера Джонса». Энни захлопнула свою книгу и поднялась. — Думаю, он торопится домой, да и ты, наверное, устал.

— Я хочу, чтобы он отвез нас в парк, — Майк говорил спокойно, но достаточно громко, чтобы люди начали на нас посматривать. — Нас обоих.

— Майк, ты же знаешь, это не…

— В Джойленд. В Джой… ленд, — по-прежнему спокойно, но еще громче. Теперь на нас смотрели все. Щеки Энни пылали. — И я хочу, чтобы вы оба поехали со мной.

Он повысил голос еще сильнее.

— Я хочу, чтобы вы отвезли меня в Джойленд до того, как я умру.

Она прикрыла рот рукой. Ее глаза округлились. Когда она нашлась, что ответить, ее слова едва можно было разобрать.

— Майк… ты не умрешь, кто тебе сказал… — Она повернулась ко мне. — Наверное, за это я должна благодарить вас?

— Конечно же, нет.

Я видел, что наша аудитория растет — теперь к ней присоединились парочка медсестер и доктор в голубом халате и бахилах — но мне было наплевать. Я по-прежнему злился.

— Это он мне сказал. Почему это так вас удивляет, ведь вы же знаете о его интуиции?

В тот день я заставлял людей плакать. Сначала Эдди, и вот теперь Энни. На лице Майка, впрочем, слез не было, и он выглядел таким же раздосадованным, как и я, Но он промолчал, когда Энни развернула его кресло и покатила к дверям. Я подумал, что она в них врежется, но волшебное око распахнуло их как раз вовремя.