Марианна Баконина - Смерть на выбор

Потом один из бригадиров-андреевцев жарко — этот жар передается даже малочувствующей температуру телефонной мембраной — заверял, что они встанут как один, и дадут ответ, и дадут отпор, и забудут об усобицах, и сплотятся, чтобы отразить удар, нанесенный подлой рукой исподтишка. Речь бандита, если бы не частые малоцензурные вкрапления, живо напоминала пионерское детство, «Зарницу», переход через речку Лугу, вожатую в красном галстуке. Максим уже давно не удивлялся отрыжкам прошлого — всех, в том числе и криминальный элемент, благословила одна и та же воспитующая рука.

В телефонных разговорах утро незаметно переросло в день. Так же незаметно подкрался вечер. Насытившись пищей духовной — если слухи, сплетни, склоки можно отнести к сфере духа, — Максим почувствовал голод вполне физический. Часы пробили восемь. Обычно к этому времени супруга уже возвращалась домой со своей бестолковой работы и кормила труженика мужа. Тигр пера, уже через неделю после свадьбы оценивший пищевые преимущества законного брака и установивший гастрономическую тиранию, отправился на кухню. Попутно заметив свою унылую физиономию в зеркале, состроил сам себе совсем уж козью морду. Но быстро утешился, вообразив, какую грандиозную казнь он устроит вероломно бросившей его супружнице, как только та соблаговолит вернуться под кров мужа и господина.

Думы о приятном способствуют пищеварению. Максим с удовольствием проглотил холостяцкий ужин: яичницу аж из шести яиц, бутерброды с сыром и ветчиной. С не меньшим удовольствием запил все это найденным в холодильнике пивом — ему удалось приучить свою растяпу к тому, что какой-то минимальный продовольственный набор, в том числе пиво и сок, должен быть в холодильнике при любых обстоятельствах. Она старательно забивала холодильник продовольствием, о котором твердил Максим, хотя и пошучивала насчет корзины из девятнадцати продуктов питания, которая не предусматривает потребления пива вообще, а яиц в соответствии с рекомендациями Министерства труда и социальной защиты должно быть только десять в месяц.

Поужинав и свалив посуду в мойку, желудочно удовлетворенный репортер продолжил тотальный обзвон. Ведь кое-кого можно застать лишь после десяти вечера. Переговорил с коллегами, которые по тем или иным причинам могут быть в курсе происходящего, попутно разузнал, что напишут об убийстве Бати завтрашние и послезавтрашние газеты. Даже змею Сараевскому звякнул. Правда, тот был в нетях, о чем Максиму поведала его мать. На вопрос, где его можно найти, выдрессированная сыном мамаша не ответила.

Настоящий искатель информации может говорить по телефону сутками. Ведь у подлинного мастера таких источников живительных знаний не просто много, а очень много.

Второй раз он пришел в себя в полночь. Нины не было. На этот раз Максим встревожился. Даже забыл об изощренных казнях, положенных строптивым женам. Впервые она не пришла и не предупредила, что задерживается.

Только что освобожденный телефон истерично заверещал. Или звонок показался нервным вдруг забеспокоившемуся грозному мужу. Он вздрогнул — вдруг это она! — и чуть не уронил телефонную трубку. И разозлился — дрожь в руках не украшает матерого мастера пера.

— Привет! До тебя дозвониться ничуть не проще, чем до приемной генерального прокурора в день, когда объявлено об аресте двух вице-премьеров сразу!

— Здравствуй! Вы же криминальная милиция, вам же политика до фонаря, ты как-то отклонился от курса собственного ведомства. — Максим почти машинально отреагировал на политизированную шутку оперуполномоченного Горюнова. — И вообще, у меня жена пропала!

— Да что ты! И вчера было нечто в этом роде. Прямо-таки латиноамериканский сериал: нечаянные встречи, негаданные находки, таинственные исчезновения, похищения и черт-те что, причем второй день подряд.

Коля помнил вчерашнего приплясывающего от ярости Максима, помнил, как он нападал на ни в чем не повинную Нину. Участвовать во втором акте сцен из супружеской комедии не хотелось.

— Сейчас уже двенадцать. А она даже не позвонила! — продолжал возмущаться обиженный репортер. Нечуткие ныне в основном милиционеры!

— Меня ты просил позвонить лично и убедительно. Что я дисциплинированно делал на протяжении последних трех часов. Даже из кабинета шефа телефончик с автодозвоном притащил. И дозвонился. Тебе крупно повезло, что у меня сегодня день ББД!

— Чего? — Журналист был уверен, что знает все милицейские аббревиатуры, но ББД звучит уж больно запредельно, неужели какая-нибудь «борьба с бандитизмом добровольная»?

— День борьбы с бумажными долгами, — охотно разъяснил Коля Горюнов. И тут же принялся рассказывать, сколько совершенно маразматических запросов и отчетов он сегодня написал, заполнил таким образом пустые папки дел и подготовил плацдарм для грядущих разговоров с руководством. А то, что они будут, и скоро, Коля после утреннего вызова в Главк не сомневался. Уж очень странно разговаривали с ним два родных внутренних подполковника один живой и подвижный, другой худой и меланхоличный. Потом еще попросили зайти этажом выше — к коллеге-смежнику, тому самому, что днем раньше при помощи странных приемчиков, выживших со времен застоя, мотал душу журналисту Самохину. Максим очень талантливо описал этого темного человека, который то пугает, то ласкает.

Вернувшись из опасной местной командировки, Коля, как опытный оперативник, тут же начал готовиться к вмешательству в свои внутренние дела. К внеплановым проверкам и ревизиям.

Последняя написанная в этот день бумага могла бы превратиться в бюрократический гимн МВД. Запрос Коле скинули только сегодня. Запрос был составлен человеком чистым и невинным, аки голубь небесный.

Кто-то мастеровитый повадился чистить телефоны-автоматы как раз на Колином участке. Дело выгодное, непыльное, безопасное. А жетон метро, превращенный с разрешения властей и в телефонную валюту, стоит немало. С каждого автомата чистой прибыли тысяч на сто-сто пятьдесят. Хлопоты по превращению жетонов в полноценный банковсий билет, выпущенный ЦБР, — дело плевое: в часы пик очереди чуть не на каждой станции. Желающих прикупить жетончик без томительного топтания возле будки с окошечком искать не надо. Да и торопиться сбывать добычу нет нужды. Сейчас хранить сбережения в жетонах метрополитена гораздо выгоднее, чем доверяться банку, который обещает в лучшем случае тридцать годовых и, того гляди, лопнет. К тому же кружок цветного металла, украшенный с одной стороны неизбежным в российском метро чеканным «М», а с другой — гордым именем Санкт-Петербург, дорожает быстрее загнанного в коридор доллара США. Каждые три-четыре месяца минимум двадцатипроцентная прибавка в копилке. Чем худо? Колю же просили провести серию оперативно-розыскных мероприятий. Отыскать свидетелей гнусного преступления, посмотреть отпечатки пальцев в разоренных муниципальных таксофонах. И тому подобное.