Виктор Банев - Череп императора

— Все, что нужно человеку с утра, — это большой кофейник крепкого и горячего кофе, — глубокомысленно вещала Анжелика, вгрызаясь в толстенный бутерброд.

— Так-таки уж и все? — уточнил я, откровенно пялясь на ее коленки.

— Остальное — излишество. Бутерброд хочешь?

— Да. С ветчиной, если можно. Почему излишество?

— Потому что всем остальным ночью нужно заниматься. А не засыпать, как сурок. Суперлавер, понимаешь ли… С ветчиной я и сама люблю, бери с сыром.

— Я не хочу с сыром. Меня от бесконечного сыра из лениздатовского буфета уже подташнивает. Это еще вопрос, кто из нас первым отрубился.

— Ты и отрубился, чего тут выяснять-то? Вместо того, чтобы откликнуться на призыв подвыпившей женщины. Пододвинь сахарницу, пожалуйста.

— Ха! Подвыпившей! Как же ты выглядишь пьяной, если, вылакав весь алкоголь в доме, ты была подвыпившей? Кто — кто, скажи! — водку запивает «Мартини»?! Где это слыхано?! Причем сразу по полстакана и того и другого?

— Могу я иногда позволить себе расслабиться? А «Мартини» у тебя фуфло. Даром что из «Дьюти-фри». Купил бы лучше за те же деньги бутылку хорошего коньяка.

— Не стыдно? Мне бы этого «Мартини» на полгода хватило. Наливал бы каждой девушке по сто граммов — их от меня не оттащить было бы.

— Чтобы хорошенько очаровать девушку, нужно как минимум хорошенько побриться. А то исполосовал меня всю своей щетиной. Кактус…

В доказательство она задрала футболку и продемонстрировала восхитительную грудь и плоский живот (как она умудряется быть такой стройной при таком-то объеме груди?), на которых действительно имелись красные пятна неопределенной конфигурации. Оставленные, надо полагать, моей небритостью. Отдельные борозды протянулись через весь живот и прятались под резинкой трусов. Я судорожно проглотил остатки кофе и не нашелся что ответить.

Мы выпили еще кофейку, докурили «Лаки Страйк», и Анжелика начала собираться.

— Включил бы музычку какую-нибудь, — крикнула она из ванной.

Я прошел в комнату, сдвинул в сторону горой наваленные перед магнитофоном черновики, факсы пресс-релизов и недельной давности газеты и включил радио. Дебил ди-джей тут же радостно заворковал. Я снова почувствовал, что квартира просто пропитана ее запахом. Странное ощущение.

Мне вдруг подумалось, что в принципе я был бы совсем не против, если бы она осталась. Она жарила бы мне мясо, а я бы завел привычку бриться перед сном, и каждая наша ночь могла быть такой, как сегодняшняя. «Каждый день как волшебная сказка, с неизбежной свадьбой в конце…» Да нет, мотнул я головой, глупости.

— Слушай, — крикнул я в сторону ванной, — а если я побреюсь, ты останешься еще на немножко?

— На немножко? Это как?

Она вышла из ванной. Чистенькая, свежая, совсем одетая. Как будто и не пила вчера. Как будто не ложилась спать в полшестого утра. Как будто не трепетала вчера в моих руках, словно пойманная бабочка. Какая-то другая Анжелика. Не та, что была ночью.

— Немножко — это значит на время, необходимое тебе для того, чтобы все это с себя снять, плюс еще минут сорок. Сорок минут должно хватить, как думаешь?

— Э-э, нет. Так я не люблю, — улыбнулась она. — Я люблю так, как вчера.

Я облегченно вздохнул. Да нет, все в порядке. Это та же самая девушка, что, задыхаясь и кусая губы, шептала мне: «Милый… Милый… Ну давай…» Та же самая Анжелика.

Уже открывая дверь, она обернулась и сказала:

— Buy, honey [3] Пока, милый ( англ .). . Я позвоню.

— Buy, Анжелика.

Она громко расхохоталась.

— Слушай, Стогов, действительно… Я же тебе так и не сказала… Вообще-то Анжелика — это китаец придумал. Нравилось ему так меня называть. А на самом-то деле меня зовут Ира. Глупо как-то получилось… Так что привыкай. Пока.

Хлопнула дверь, завыл, спускаясь, лифт. Вот те на! Ира? Ирина… Какая, впрочем, разница? Ирина так Ирина. Иринка-блондинка. Тоже ничего. Я вернулся в гостиную, немного прибавил звук радио и плюхнулся на диван.

«Позвоню…»

Она сказала, что позвонит. Я сниму трубку, а она скажет мне… Ну, например, что-нибудь вроде: «Чем занимаешься, Стогов? Уыпьем уодки?» «Уыпьем, — отвечу я. — Приезжай». И она приедет. И все повторится, повторится тысячи раз!

«Позвоню…»

Жалко, что я не спросил, когда именно она мне позвонит, но, впрочем, и так ничего. Всего одно слово, но больше и не надо. Есть зачем жить. И по сравнению с этим ощущением все остальное — фуфло. И дождь — не дождь, а изморось. И проблемы мои — не проблемы, а так, дырка от бублика. «Позвоню…»

Я вытряс из пачки сигарету, закурил и, не в силах усидеть на месте, принялся вышагивать по квартире. Грязная моя, бесхозная и отродясь не мытая квартира казалась мне какой-то новой, как будто и не моей. Здесь вчера мы ели сочное мясо с сыром. Вон там, в коридоре, под гравюркой, подаренной мне лет семь назад Жанной Агузаровой, я таки поцеловал ее — и какие восхитительные были у нее губы! А вот в спальню я сейчас, пожалуй, не пойду. Нечего мазохизмом заниматься.

От воспоминаний минувшей ночи по лицу расплывалась глупая ухмылка. Глупая и счастливая.

Удивительно, какие мелочи запоминаешь иногда в такие ночи, как эта. Я, например, прекрасно помнил, что на спине, под левой лопаткой, у нее была родинка. А ниже, на пояснице, две смешные детские ямочки. Пьяная ведь она была, в умат пьяная — но как делала это ! Откуда-то из глубин подсознания выплыла на миг гнусная мыслишка: что же за предыдущий жизненный опыт был у этой девушки, почти девчонки, если в постели она так играючи выделывала… В общем, выделывала то, что выделывала?

Я быстренько загнал этот пошлый вопрос туда, откуда он и вынырнул. Какое, черт подери, мне дело до того, что там у нее было раньше? Я знаю ее всего неделю. Если здесь вообще уместно слово «знаю». И все-таки, уходя, она сказала: «Я позвоню». И улыбнулась мне, оглянувшись на пороге. Господи, хорошо-то как!

Я бродил по квартире, натыкался на углы мебели и ронял пепел прямо на пол. И не обращал на все это никакого внимания.

Несколько последних недель были действительно сумасшедшими. Долбаная моя работа, бесконечные еженощные вечеринки. Плюс все эти криминально-мистические навороты последней недели… Как результат, я окончательно забыл о том, что лицо женского пола может выступать в моей жизни не только как официантка или сержант милиции, но и в других ролях. А теперь Анжелика напомнила мне об этом, и все внутри просто клокотало. Бог ты мой, как она умеет напоминать о таких вещах!

На самом деле я не такой, как, например, Леша Осокин. Который может, пользуясь служебным положением, за неделю соблазнить четырнадцать гимнасточек или фигуристок с ногами полутораметровой длины и талиями, которые можно обхватить двумя ладонями, а потом прийти ко мне, завалиться, не разуваясь, на диван и, цыкнув зубом, сообщить: «Что-то перевелись, старик, в этом городе классные телки… Ну что ты будешь делать?» Нет, я не такой. Не лучше и не хуже, просто не такой. По природе я моногамен.