Виктор Банев - Череп императора

Не знаю, на что я рассчитывал, но ничего особенного не произошло. Анжелика не побледнела, не выронила из ослабевших пальцев стакан и не растерялась. Она всего лишь вскинула брови и удивленно посмотрела на меня.

— Какого Лешу Молчанова? Стогов, тебе что — плохо?

— Твоего приятеля из джипа. Того самого, которому я на Невском разбил физиономию.

— Милый, у тебя температура, да? Ты о чем говоришь-то?

Я смотрел на Анжелику, Анжелика смотрела на меня. В магнитофоне едва слышно завывало что-то сладострастное.

— Не надо делать из меня идиота, — наконец сказал я. — Ладно?

— Ладно, — кивнула Анжелика.

— Два дня назад я, помнится, повстречал тебя ночью на Невском. В компании милых молодых людей. Вы ехали на джипе и, если я правильно вас понял, собирались меня подвезти. Помнишь?

— Ну, допустим.

— Так вот. Тот из твоих приятелей, которому я тогда разбил лицо, — убит. Застрелен.

Анжелика презрительно скривила губы и долила себе в стакан остатки розовой немецкой водки.

— Господи! Я-то думала — какой такой Леша Молчанов? С чего ты взял, что это мои приятели?

— Н-ну, как… Ты же сидела с ними в машине.

— Ну и что? Ты тоже в ней сидел. Всего через десять минут после меня.

Она посмотрела на меня, сказала: «Царствие ему небесное, этому Леше!» — и лихо, не морщась, выпила все, что было у нее в стакане.

— Только не надо рассказывать мне, что в тот день ты видела всю эту бритоголовую компанию первый раз в жизни, — немного подумав, сказал я.

— Я и не рассказываю. Заметь, Стогов, я вообще ничего тебе не рассказываю. И ни о чем тебя не спрашиваю. Сижу себе помалкиваю.

— Ну и?..

— Что «ну и»? Стогов, тебе очень хочется испортить вечер? Мне — нет. Чего ты завелся? Я ведь не пытаюсь устроить тебе разбор полетов? Нет? Вот и славненько. И ты мне не устраивай. Лучше выпить чего-нибудь принеси.

— Погоди… — начал было я.

— Нет, не погожу, — перебила Анжелика. — Не будь занудой. Сказано тебе, волоки сюда алкоголь, значит, волоки. Сам хвастался, что у тебя полный бар модных бутылок.

Я сходил в комнату и принес сразу две бутылки «Смирновской» водки. Одну целую, закупоренную, а вторую — больше чем на треть уже выпитую. Не скрою, ледяное Анжеликино спокойствие все-таки начало понемногу сбивать меня с толку. По крайней мере, выглядело оно вполне правдоподобным.

— Ты все-таки объясни, — сказал я, — что ты там делала, в этом джипе?

— Стогов, — невозмутимо проговорила Анжелика, — иди на хрен, понял?

— Нет, не понял.

— Ну на этот-то раз чего ты не понял?

— Да ничего не понял, — разозлился я. — Ты что, хочешь сказать, что оказалась в машине случайно?

— Ага, — сказала Анжелика, сосредоточенно сдирая с бутылки крышечку. — Случайно. Не скажу, что это был мой счастливый случай.

— Ты можешь не выпендриваться, а? Объясни по-человечески.

— Ну чего тебе объяснить? — захныкала Анжелика. — Так хорошо сидели. Охота тебе влезать во все это дерьмо?.. Ну ладно-ладно, объясню, зануда чертов… Ну, сидела я в тот вечер дома. Вдруг звонок, открываю — стоят, красавцы. Леша этот твой… Как его? Молчанов. И еще двое. Одевайся, говорят, поедешь с нами. Я не ты — по зубам дать не могла, пришлось ехать. Ну, вывезли они меня куда-то за город, в темноте не разобрала, и давай на меня наезжать. Нужна им, видите ли, бумага какая-то. Я объясняю — нет у меня никаких бумаг, они не верят. Зануды — похуже тебя, есть, говорят, и все тут… — Думала, хоть изнасилуют как следует, — как же! Дождешься от них!.. Ну а где-то часа в два ночи поехали за тобой.

— А дальше?

— Ну, дальше… Главный их… Бритый такой, с мордой и в пиджаке…

— Дима, — подсказал я.

— Может, и Дима, — согласилась Анжелика, — мне он не представлялся. Стал звонить кому-то по радиотелефону. Поболтал минут пять и велел ехать на Невский. Минут сорок мы сидели в машине, дожидались, пока ты накачаешься своим пивом, а потом… Короче, ты и сам знаешь, чего там было потом. Вышел ты из бара на Думской, Дима говорит: «Вон он, ребята, давайте его в машину». — Анжелика отхлебнула из своего стакана и добавила: — Думаю, что если бы ты не принялся демонстрировать этим ребяткам свои бойцовские дарования, то они просто покатали бы тебя в машине, порасспросили бы и отпустили, обошлось бы без синяков.

— То есть ты их не знаешь? — настаивал я. — И вовсе они тебе не приятели?

— Нет, Стогов, у тебя точно температура! Не знаю, конечно! С чего ты это взял? Параноик! После того как они рубанули тебя дубинкой по башке, вся их компания принялась впихивать твое бездыханное туловище в автомобиль. И так пихали, и этак — тесно. Короче, высадили они меня, прямо под дождь высадили. Езжай, говорят, домой, потом договорим. Пришлось тачку ловить. Те еще джентльмены.

Я налил себе водки, добавил в стакан холодного «Спрайта» и отхлебнул. Коктейль получился незамысловатый, но довольно сносный. То, что рассказала Анжелика, было, конечно, интересно, но абсолютно бесполезно. Все-таки в душе я надеялся, что смогу вытащить из нее что-нибудь, подтверждающее или опровергающее мою версию.

— А кроме бумаги они что-нибудь у тебя просили? — наконец сказал я.

— Говорю же — нет. Даже за коленки не трогали. Только бумага их и интересовала. Дима этот… или как там его… все орал, что Ли, перед тем как загнуться, отдал мне какие-то свои бумаги. Кретин. Ты же, Стогов, видел — ни хрена он никому не отдал. Как ушел в туалет, так и все. Не было у него тогда никаких бумаг.

— Были, — сказал я. — Были у него бумаги, но оставил он их не тебе, а мне.

— Тебе? — широко распахнула глаза Анжелика. — Когда он успел?

— Сдал по дороге в клубную камеру хранения. Там они и лежали, пока я вчера их не забрал. Ты же знаешь этих пижонов из «Мун Уэя» — репутация клуба превыше всего. Удавятся, но не тронут вещь клиента. Эти бумаги могли бы там целый год лежать, и никто бы их не тронул. Покойный дружок твой был не дурак…

Я допил свой коктейль, смешал еще и снова выпил. Ощущалось дикое желание хоть с кем-нибудь обсудить все, что случилось со мной за последние дни. Сходив в комнату, я принес на кухню конверт с бумагами и бросил его Анжелике на колени.

— На, полюбуйся. Эти бритые красавцы хотели получить от тебя вот это.

Анжелика аккуратно раскрыла конверт, вынула листки и подробно, с обеих сторон их рассмотрела. Листок с мантрой Кострюкова она разглядывала особенно тщательно — так, словно могла прочесть эти чертовы тибетские загогулины. Глядела она на листки удивленно и непонимающе, но в то же время так, словно проверяла — а все ли на месте?

— Что это за бред собачий? — наконец спросила она. — На кой все это добро тупорылым отечественным бандитам? Ты чего-нибудь понимаешь?

— Теперь понимаю.

— Ну и что все это значит?