Виктор Банев - Череп императора

— Тогда легче. Тогда найдем.

— А еще я хотел бы встретиться с вашими диггерами. Я читал, что у вас много диггеров — парней, которые живут в подземных ходах и туннелях. Может быть, можно договориться, чтобы они взяли нас полазать по катакомбам?

— С этим сложнее, — честно сказал я.

— Почему?

— Понимаешь ли, в Петербурге нет катакомб.

— Как нет? — искренне удивился он. — В каждом городе есть катакомбы.

— А вот в Петербурге нет. В Одессе есть, и в Москве есть, а у нас нет. Во-первых, Петербург — это очень молодой город, моложе Нью-Йорка. Здесь просто не успели ничего такого накопать. А во-вторых, город стоит на болоте. Под нами, на глубине десяти метров, уже стоит вода. Так что диггерам тут делать нечего.

Мартин залпом допил свое пиво, сходил к стойке и принес всем еще по бутылке.

— Жаль, — расстроенно протянул он. — Я уже пообещал своему редактору. Это точно, что ты говоришь?

— Точно.

— А метро?

— Что метро?

— Ну, можно нам спуститься в ваше ночное метро?

— В каком смысле «ночное»?

— В смысле, когда там никого нет, все закрыто и не ездят поезда.

— Зачем тебе именно ночное метро? Поезжай днем, выглядит оно точно так же.

— Нет, днем неинтересно. Я читал, что в вашем метро ночью творятся странные вещи. Мутируют крысы, исчезают люди…

— Плюнь ты, ничего там не происходит. Выдумки все это. Если хочешь, я попробую, конечно, договориться, чтобы вас пустили в метро ночью, но уверяю — ничего необычного там нет. Шахта как шахта, сам увидишь.

— Серьезно? Сможешь договориться? — с трепетом в голосе спросил он.

Пива я выпил уже достаточно, так что кивнул не задумываясь. Какие проблемы? Конечно, договорюсь!

Ребята заметно повеселели, и даже Дебби снова улыбнулась мне своим аппетитным ртом.

— Значит, поедем в метро?

— Хорошо. Поедем.

— Сегодня?

— Сегодня? Не знаю. Ты хочешь именно сегодня?

— Why not? [9] Почему бы и нет? ( англ .)

Я попытался вытряхнуть часы, застрявшие в манжете. Полпятого. В принципе пресс-отдел ГУВД должен работать до шести, но кто там будет сидеть в такое время? Аккредитация журналистов, желающих сунуть нос туда, куда совать его не следовало бы, находилась именно в их ведении, и если все разошлись, то никакой экскурсии у нас сегодня не выйдет.

— Знаете что, ребята, — сказал я, выбираясь из-за чересчур низкого стола, — вы тут допивайте, а у пойду позвоню. Допьете — поднимайтесь. Мой кабинет на 4-м этаже, номер 428. Там на двери написано «Стогов».

— Оʼкей, — кивнули они, а я пошел звонить в пресс-отдел.

Если бы я знал, чем для всех нас эта история закончится, то предпочел бы поскользнуться на лестнице, упасть и безнадежно сломать ногу — лишь бы никогда не дойти до телефона.

Однако ничего этого в ту минуту я еще не знал.

Звонки заняли у меня почти час. Ирландцы успели допить свое пиво, подняться ко мне в кабинет и снова спуститься обратно, а я все сидел и накручивал телефонный диск.

Несмотря на традиционный пиетет органов к слову «пресса» (для них оно, очевидно, слишком легко ассоциировалось со словом «депрессия»), на этот раз просьба моя понимания не встретила.

Обычно ко всему, что затевали масс-медиа, окружающие относились спокойно и без особого удивления. Можете преподнести им любой, какой угодно бред, они проглотят это без лишних вопросов — газетчикам виднее. Как-то раз спьяну… Впрочем, ладно, сейчас речь не об этом.

На этот раз, впрочем, дела продвигались туго. Добиться для четверых ирландцев, пусть даже и журналистов, пропуска в столь режимное заведение, как метрополитен, оказалось задачей почти невыполнимой. Если бы я не застал на месте знакомого гувэдэшника, которому до этого несколько раз оказывал мелкие услуги, и не умолил бы его отплатить мне встречной любезностью, думаю, ничего из этой затеи не вышло бы вообще. Однако знакомый мой оказался на месте.

— Слушай, Илюха, тебе это очень нужно? — страдальческим голосом спросил он.

— Очень, — зачем-то соврал я.

Помявшись, он согласился попробовать и сказал, что перезвонит минут через десять. Перезвонил он через тридцать пять минут, когда я уже решил, что он плюнул на мою просьбу и отправился из офиса пресс-службы домой. Сказав, что вопрос практически улажен, он дал телефон некоего капитана Тихорецкого.

— Это тоже ГУВД? — уточнил я.

— Нет, это из офэпэшников.

— Из кого?

— КЗОФП — Комитет защиты объектов федерального подчинения.

— Что это за комитет такой? Из новых, что ли?

— Из новых. Подразделение «соседей». Занимаются охраной особо важных объектов по всей стране. А может даже и за границей — не знаю. Очень серьезная контора. Метро — это их епархия.

— Комитеты плодятся как мухи дрозофилы, — пробурчал я, записывая телефон.

Капитан Тихорецкий был в курсе дела. Попросил продиктовать имена и фамилии ирландцев и сказал, что в полвторого ночи будет ждать нас у входа на станцию метро «Сенная площадь». С чувством выполненного долга я смог наконец спуститься обратно в буфет.

Варяги сидели все за тем же столиком, вот только количество пустых бутылок рядом с ними заметно увеличилось.

— Ну как?

— Все оʼкей.

— То есть мы едем в ночную подземку? — уточнил Мартин.

— Едем.

— Fuckinʼ cool! [10] Черт побери! ( англ .) Ты настоящий журналист! Еще пива?

Я кивнул и плюхнулся в кресло.

Часов до десяти мы просидели в лениздатовском буфете. Потом переместились в «Баскет-бар» на другой стороне Фонтанки. Когда в полночь он закрылся, мы отправились в кафе «Аквариум» у Пяти углов, и Брайан там предложил выпить не пива, а грамм по сто кампари. В общем, когда, как и было договорено, в полвторого ночи мы подъехали на Сенную площадь, то все пятеро были уже довольно хороши. Тихоню Шона довольно заметно шатало, а улыбка Дебби начала казаться мне ослепительнее любого из уличных фонарей.

Площадь была пуста, а стеклянная коробка станции метро чернела неосвещенными стеклами.

На ступенях виднелась фигура встречающего, который прятался от нудного моросящего дождя под навесом.

— Вы Стогов?

— Я.

— Я — Тихорецкий. Пойдемте.

Капитан стукнул в запертую изнутри стеклянную дверь, и с той стороны тут же возник постовой милиционер. Мы все юркнули вовнутрь и прошли в ярко освещенный пикет милиции. За столом сидело несколько хмурых милиционеров, которые, впрочем, оживленно заерзали, стоило Дебби войти в комнату. Раскрасневшаяся белозубая Дебби в мокрой куртке была удивительно хороша. Перехватив их взгляды, капитан тут же принял начальственный вид и попросил милиционеров подождать снаружи. Нужно было видеть их лица, когда они выходили из помещения пикета.

— Промокли? — улыбнулся, поворачиваясь к нам, капитан. — Раздевайтесь. Одежду оставим здесь, сумки тоже. Не волнуйтесь, здесь ничего не пропадет.