Игорь Тихорский - Ангел Бездны

Я вышел из домика, где размешалось справочное, купил в ближайшем ларьке килограмм апельсинов и решительно направился в больницу. У входа из фойе на лестницу стояла нянечка и… охранник в камуфляже.

«Крепко стерегут Олега Владимировича», — подумал я и, сказав, что иду навестить Щербакова в третье отделение, попытался пройти мимо стражей на лестницу. Нянечка решительно преградила мне путь.

— Пропуск есть? — сурово спросила она.

— Какой пропуск? — искренне удивился я. — Раз в три дня Сашу навещаю, и никогда никакого пропуска не спрашивали.

— Теперь пропуск нужен, — пояснила нянечка. — У нас карантин. Пускаем только к самым тяжелым и по пропускам. Так что, если ваш больной, слава Богу, не тяжелый, приходите после карантина, а передачку можете оставить в справочном.

Я решил не перечить и ретировался. На улице, подумав немного, сел на автобус и поехал в РУВД, надеясь установить личные контакты с операми и узнать что-нибудь новенькое.

Сыскари из Питера сидели в комнате РУОПа и совещались. Я подождал, пока они закончат, и подвалил к двум молодым парням, вышедшим из комнаты и, судя по оживленному виду, собиравшимся обедать.

— Привет, мужики! Меня зовут Слава, фамилия Батогов, я из Питера, работаю по линии частного сыска на пострадавший в данной истории ЭМЕСК-банк.

— Привет, привет, — поздоровались парни. — И что же тебе надобно, старче? Учти, информацию не даем, не продаем и не делимся, — сказал один из парней. — Так что, если нужно чего, обращайся к майору.

— Да что мне может быть нужно? Ничего особенного. Хочу вот предложить вам пойти пообедать в ближайшую харчевню. Обещаю, что, если сами не захотите делиться информацией, настаивать и просить не буду. С другой стороны, может, и вам кое-что из моих данных пригодится.

— Ну, тогда пошли, ладно уж. Меня Володей зовут, его Борисом.

В столовой парни придирчиво просмотрели мои паспорт и удостоверение сыщика частного агентства «Минотавр» и, заказав себе по борщу со шницелями, удобно расположились в креслах. Я отметил про себя, что частная инициатива в области общепита дала и здесь положительные результаты. Кресел в подобных столовых отродясь не бывало.

— И что же вы выяснили, чем поделиться можете? — спросил Володя, очевидно старший в этой паре.

— Честно говоря, немного, — признался я. — Но некоторые данные наводят на размышления.

— Какие, к примеру? — поинтересовался Борис, принимаясь за борщ.

Я тоже попробовал местного варева и с удовольствием убедился, что борщ хорош.

— Да вот, к примеру, местные жители убеждены, что между взрывом и убийством девушки есть связь, — сказал я, проглотив несколько ложек.

— Ну, тоже мне новость! — фыркнул Володя. — Об этом мы и сами думаем, только то преступление никак не вяжется с этим. Девушка погибла за двадцать верст от катастрофы. Это во-первых. Во-вторых, даже если ее убил взрывник, то зачем ему это было надо? В-третьих, бомбу заложили скорее всего в Питере, перед отправлением поезда, поскольку в дороге вагон на станциях не открывался, никто из него не выходил и не входил.

— Может, у будки обходчика поезд притормозил, и кто-то бомбу под днище приладил. А девчушка видела, — предположил я.

— Проверяли, — уныло сказал Борис. — Не притормаживал поезд у будки. И обходчик никого постороннего поблизости не видел. Правда, за полчаса до взрыва мимо будки стороной прошли два человека, по словам обходчика — туристы, с рюкзаками. Но он их не разглядел. А потом уж их не нашли. Туристов здесь навалом. Все в Глухой Лог тянутся. Встреч с «ангелами» жаждут.

— Честно говоря, я в технике слабо разбираюсь, — решил я сменить тему. — Вы, должно быть, лучше меня знаете, инструменты в багажном вагоне проводникам положены какие-нибудь?

— А кто их знает, наверное, на случай какой-нибудь поломки есть у них инструменты. А ты это к чему?

— Да вот, — начал я с невинным видом, — осмотрел платформу, что после взрыва осталась, нашел разводной ключ. А к чему он, не пойму. Может, и вовсе бесполезная штука для розыска.

— Какой ключ? — всполошился Володя. — Мы там все обшарили. Ничего не прозевали. Не было там никаких инструментов. Вернее, на самой платформе не было. А в стороне нашли отвертку, молоток, отброшенные взрывной волной. Где ключ, покажи?

— Пожалуйста, — я вынул из сумки разводной ключ, завернутый в полиэтиленовый мешок, протянул его Володе, великодушно сказал: — Дарю. Мне сей предмет ни к чему. А вам, может, и пригодится.

— Пригодится вряд ли, — сказал Борис, — дело не в нем. А вот как мы его прозевали?!

— Найти было сложно, — сказал я. — Он застрял между остатками стены и пола вагона в передней части.

— Ну, спасибо, — сказал Володя. — Хотя думаю, никчемушная находка, на вещдок не тянет, но все-таки…

Почувствовав, что отношение оперов смягчилось, я решил продолжить «ковать железо»:

— Всегда рад помочь доблестным сыскарям. Сам был в таком же положении не раз. Только, чур, теперь уж давайте делиться. Я ведь тоже в сложном положении. От хозяев завишу. Заказчик, то бишь банк, от начальства результатов требует, начальство обещало с меня три шкуры спустить, если ничего не установлю. Так что, парни, предлагаю договор. Дружеский. Все, что я обнаружу, к вам принесу первым делом, но и вы мне помогите. Мне ведь главное установить две вещи: действительно зеленые все сгорели, и если нет — в чьих руках оказались. А сами взрывники — это ваше дело. Оно находится, так сказать, в распоряжении вашей епархии.

— Договорились, — протянул руку Володя. — Хотя на многое не рассчитывай. Тайна следствия, она и есть тайна…

Попрощавшись с операми, я отправился в гостиницу. В регистрации мне сказали, что из Петербурга приехал Никаноров, который просил меня сразу же после появления в гостинице подняться к нему в номер.

Никаноров Яков Федорович был вице-президентом ЭМЕСК-банка. Его прибытие в Межинск означало крайнюю озабоченность руководства чрезвычайным происшествием и дополнительные хлопоты для меня.

На втором этаже около местного номера люкс маялись два амбала. Я знал их. Это были Валерий Попов и Борис Рощин — личные телохранители босса. Мы поздоровались. Они пропустили меня к двери.

Никаноров сидел в кресле и беседовал с кем-то по телефону. Перед ним на столике стояла бутылка «Абсолюта» и две рюмки. Яков Федорович приветственно махнул мне и жестом показал на стол. Я подошел, налил себе грейпфрутового сока и подвинул поближе вазочку с арахисом.

Никаноров положил трубку и спросил:

— Как успехи?

— Пока не очень, — честно признался я.

— Какие мысли по поводу денег? Сгорели действительно или…

— Есть основания предполагать, что сгорели, Яков Федорович, хотя окончательно выносить решение не стал бы.