Сергей Белан - Евангелие от Джексона

Фаня с явной неохотой поплелась проведать дружка.

— Телефон замучил, покоя нет, — пожаловалась Альбина. — Отключила, кому надо, днем позвонят.

— Спасибо за спасение, тебя мучил телефон, а меня эта особа.

— Кажется, кто-то обещал приготовить для меня интересный коктейль с бальзамом? — сказала Альбина и, погрозив пальчиком, добавила: — Нехорошо заставлять женщину томиться в ожидании.

Хотя Лодин и не припоминал, что давал подобное обещание, он охотно согласился его исполнить.

— Тогда пойдем, — ласково промолвила Альбина, взяв его за локоть.

На кухне он на скорую руку сделал «Черный бархат»: соединить в одном бокале знаменитый рижский бальзам и шампанское большого искусства не составляло. Когда он повторил процедуру, Альбина положила соломинки и поставила напитки на поднос.

— А теперь пройдем в мою келью, — предложила она. — Там поспокойней, и отдохнуть можно.

Она раздвинула бамбуковые шторы, висевшие на стене. За ними, к удивлению Лодина, оказалась дверь. По ступенькам, ведущим вниз, они спустились в «келью» — симпатичную небольшую комнатку, обставленную диваном, журнальным столиком с миниатюрным японским телевизором, двумя низкими финскими креслами, торшером. В углу на тумбочке в объемном аквариуме важно перемещались в зарослях водорослей заморские рыбки диковинных расцветок.

— Извини за любопытство, сколько же комнат в этой квартире? — осведомился Николай, когда они расположились в креслах.

— Ровно пять. Этот дом экспериментальный, можно сказать, пионер нового направления в градостроительстве. Ты заметил, он и внешне очень не похож на все остальные. Сейчас он в Москве пока единственный. Автор проекта мой папан. Он у меня архитектор. Знаменитый и, говорят, талантливый. Руководит солидным учреждением, в общем, преуспевающий по нынешним меркам мэн. Прекрасно выглядит, доктор наук, иностранный автомобиль… любовница, как видите — все что надо… Маман моя работает на «Мосфильме». С нами жила бабушка, умерла летом. Сестра… а, впрочем, хватит об этом, займемся коктейлем.

Какое-то время они сидели в молчании, думая каждый о своем.

— Сказочная ночь, — наконец нарушил тишину Николай, — мне давно не было так хорошо. Это как чудный сон. Кажется, вот-вот проснусь и все кончится, исчезнет навсегда.

— Отчего же?

— Праздник всегда кончается, а за ним длинные, нудные будни. Все вернется на круги своя. Я уеду в Ригу, ты останешься здесь, у каждого своя жизнь, своя колея, будто ничего и не было. Не сон ли?

— Коля, не будем об этом. Ужасно не люблю сентиментальных мужчин: они слабы духом. И вообще — хочу музыку!

Она вскочила с кресла, открыла тумбочку и завела проигрыватель. Комната наполнилась чудной мелодией.

Альбина вернулась не в кресло, а расположилась на диване, для удобства поджав ноги.

— Классика. Бетховен, — произнесла она. — Под нее мои рыбки блаженствуют, а от «Круиза» или «Бон Джови» сходят с ума, беснуются.

Она многозначительно посмотрела на Лодина и таинственно улыбнулась.

— Мы и будем сидеть так, на разных полюсах? Замечу, Николай, мужчина, который умеет предупреждать желания женщины, уже наполовину завоевал ее.

Лодин подошел к ней и сел рядом. Она подвинулась к нему, положила руку на плечо и спросила:

— Расскажи немного о себе.

Но не дала ему открыть рот.

— Знаешь, не надо ничего рассказывать, я и так по твоим глазам все вижу. В них одиночество, грусть и смятение. Меня в человеке интересует движение души, а не его автобиография. А я вижу — у тебя внутренний разлад. Я не ошиблась?

— Наверное, нет. Иногда сам себя не понимаешь.

Он повернулся и долго, не отрываясь, посмотрел ей в глаза.

— А почему ты одна?

— Я тоже развелась. Мой Даниэль был бесталанным художником с большими претензиями. Мы просто не ужились. У тебя сейчас есть женщина?

— По большому счету нет. Так… от случая к случаю…

— Ты мне кажешься несколько нетипичным мужчиной.

Ее лицо было совсем близко.

— Отчего же? — удивился Лодин.

— Мы проводим с тобой уже столько времени, а ты даже не сделал попытку меня поцеловать.

С него словно враз спало какое-то оцепенение. Он потянулся к ней, но Альбина упредила его непроизвольный порыв.

— Ну вот тебе и здрассьте, — проговорила она улыбнувшись. — Это не призыв к действию, это…

Но она не успела закончить фразу, Лодин продолжительным поцелуем запечатал ее уста. Остановиться было уже невозможно. Он страстно целовал ее шею, ушки, обнаженные руки и чувствовал, как слабеет ее тело. Она сидела, запрокинув голову и закрыв глаза, едва заметно дрожа от его прикосновений.

— Еще… еще… — доносился до него ее сдавленный шепот.

Этот шепот доводил его до исступления. Ему нравилась эта красивая эффектная женщина с мягкими кошачьими манерами. Она влекла, завораживала, распаляла воображение, вызывала горячую волну неодолимого желания. Еще позавчера из телефонного разговора с Мишкой он знал только ее имя; имя, которое ровным счетом ему ни о чем не говорило, а вот сегодня, сейчас, оно материализовалось в конкретный образ, волнующую реальность. Он абсолютно не думал о том, что будет дальше, лишь подспудно ощущал потребность, чтобы эта женщина всегда была рядом с ним, не исчезала из его жизни.

Вдруг Альбина, будто очнувшись от забвения, резко отстранилась от него. Долго и пристально смотрела в упор широко открытыми глазами.

— Ты слишком нетерпелив, остынь.

Она не отводила своего изучающего взгляда.

— Ради бога, пойми: я не из тех женщин, которых выбирают, — выбираю я. Я и не из тех, которых бросают, скорее наоборот. Буду откровенна — ты мне нравишься, и это плохо.

— Почему?

— Чувства — это сложности, а их и так в жизни хватает. Такие времена… Мы с тобой в чем-то похожи. Родственные души… И печали у нас одни. Конечно, это догадка, интуиция, но она меня редко подводит. Как мужчину, я тебя понимаю. Знаю, если мужчину чересчур дразнить, он становится жестким и грубым, либо неискренним, приторно лживым. А я ни то, ни другое не терплю. Поэтому…

Она сделала неуловимое движение, и платье соскользнуло с ее плеч, обнажив небольшую грудь.

— Ну, целуй меня, целуй, — выдохнула она, зажмурив глаза и слегка приоткрыв губы. — Возможно, Коленька, у нас с тобой будет все, а сейчас… сейчас я не могу дать тебе больше, чем могу.

Он приник к ее обворожительному телу, покрывая его бесконечными поцелуями. Она с силой прижала к себе его голову, запустив ладони в густую шевелюру. Пальцы ее мелко дрожали. Время, казалось, потеряло свое измерение.

Послышался стук бамбуковых штор и отворилась дверь. Кто-то спускался к ним в «келью».

«Ну, вот, — разочарованно подумал Лодин, — как в плохом кино: на самом интересном месте пленка обрывается».