Анатолий Афанасьев - Принцесса Анита и ее возлюбленный

— Не успокоилось?

— Видно, так… А может, это просто ограбление?

— Может быть. Но принцесса говорит, ничего не пропало. Мы ее поводили по дому.

Что-то болезненно сжалось в груди у Никиты.

— Чего ее водить? Дали бы в себя прийти. Отец все-таки…

— Об этом не переживай… Значит, следствию пока не желаешь помочь?

— Как не желаю? Всей душой, только не знаю как… Кстати, где эта мадам, которая тут проживала?

— Хороший вопрос. Может, сам на него ответишь?

— Поручик, послушай меня. Я в этом деле, конечно, замешан, но не в убийстве. Зря на меня потратишь время. Я Аниту люблю, как никого не любил. Знаешь, что это такое?

— Догадываюсь… Ладно, ничего дельного ты не сказал. Но попозже скажешь, верно? Спешить нам некуда.

— Хотите меня задержать?

— Придется. Наверняка еще кое-кто захочет тебя допросить, а коли отпустить, ты ведь удерешь.

— Можно поговорить в Анитой?

— Нет, нельзя.

— Почему?

— Ее увезли в больницу.

— Зачем? Она не больна.

Полицейский ответил не сразу, словно подбирал слова. Он вообще не очень напирал на Никиту, хотя мог бы. Никита это понимал и был благодарен польскому служаке. Но это, конечно, только начало.

— Так что с ней случилось, пан Михал? Почему ее отправили в больницу?

— Там ей будет лучше. Здесь некому за ней присмотреть.

— Меня оставьте в покое, я присмотрю.

Поручик нехорошо усмехнулся. Поднялся на ноги:

— Шагай за мной. Поедем в участок.

В гостиной набилось пять человек. Врач склонился над лежащей у камина мертвой девушкой, эксперт щелкал фотоаппаратом, заходя с разных ракурсов. Один полицейский заполнял протокол, сидя за столом. Еще двое будто ждали, когда приведут Никиту. По знаку пана Михала взяли его в клещи и повели на выход. Но напоследок Никита все же учудил штуку. У самых дверей вырвался, перебежав гостиную, одним махом взлетел на второй этаж, сунулся в библиотеку. Пусто. И графа уже нет за столом. В коридоре крикнул:

— Анита, где ты?!

Нет ответа.

За ним никто не погнался. Когда спустился вниз, виновато улыбаясь, поручик сухо сказал:

— Никому не веришь, да? Тебе тоже никто не поверит.

В польской кутузке в одиночестве провел двое суток — два дня и две ночи. Чувствовал себя неплохо. Здесь было комфортнее, чем в московском КПЗ. Просторная комната, железная солдатская кровать, теплое одеяло, умывальник. В туалет выводили без проблем, по первой просьбе. Жратву приносили два раза в день: кашу, постные щи, чай, хлеб. На ужин оба раза дали по куску жареной трески. Он хоть выспался наконец-то. Иногда заглядывал поручик Новотный, выкуривал сигарету, но ни о чем не выспрашивал. Никита понимал: наводят о нем справки, наверное, связались с Москвой. Его документы — паспорт, водительское удостоверение — забрали, когда оприходовали на постой. Никита каждый раз интересовался, как здоровье Аниты, поручик отвечал, все в порядке, не волнуйся. Скоро к ней приедет какой-то родич из Мюнхена, какой-то двоюродный брательник.

Однако на второй день к вечеру, уже после ужина пан Михал принес плохую новость. Вошел, сел на табуретку, закурил как всегда, но молчал. На круглой сытой физиономии недоумение.

— Что с ней? — спросил Никита.

— Как догадался? — прищурился поручик.

— Вы открытый, искренний человек, пан Михал. У вас все написано на лице.

— Я нормальный полицейский, — поморщился поручик, — но это дело выводит меня из себя. С русскими всегда много проблем, но в этом преступлении слишком много темных пятен. Принцесса исчезла, пан Никита.

Никита не особенно удивился.

— При каких обстоятельствах?

— Я, естественно, не обязан отвечать, это нарушение правил, но вдруг вы тоже решите быть откровенным. — На губах поручика промелькнула уже знакомая усмешка. — Утром ее забрали из больницы. Пришли двое мужчин, якобы ее знакомые. Пробыли в палате около получаса. Потом она с ними ушла, кажется, добровольно. Дежурной сестре сказала, только проводит гостей и вернется. Но не вернулась.

— А разве?..

— Нет, наших людей там не было. Никто не предполагал, что ей угрожает опасность.

— Выходит, больница у вас вроде проходного двора?

— Не надо грубить. Анита не арестованная.

— И что было дальше?

— Домой она не заехала… Думаю, ее уже нет в Варшаве.

— Вы не только искренний, но вдобавок мудрый человек, пан Михал.

— Не хочешь помочь? — Глазки поручика сузились, недобро сверкнули. — Анита хорошая девушка, жаль, что связалась с таким, как ты. Ладно, отдыхай пока.

На третий день за ним пришел полицейский и отвел в кабинет на втором этаже, где его ждали пан Михал и средних лет мужчина в штатском, похожий на нахохленного беркута. Мужчина оказался следователем из центрального управления Вольмаром Пыщиком. За допрос он взялся основательно и сразу дал понять, что церемониться не намерен. Говорил по-русски без акцента.

— Значит так, Соловей Данилович. Выбор у тебя небольшой. Можем прямо сегодня отправить под конвоем в Москву, где тебя с нетерпением ждут в известном заведении, но можем договориться по-хорошему.

— По-хорошему — это как?

— Выкладываешь все, что знаешь, и это засчитывается как добровольное сотрудничество. Помощь следствию приравнивается к смягчающим обстоятельствам. За что убил профессора? Мешал жениться на дочери?

— Ничего себе сотрудничество, — удивился Никита.

— Хорошо, давай по-другому. Кто убил профессора? Ты не можешь не знать.

— Почему?

— Вероятно, по двум причинам. Все русские мафиози так или иначе связаны друг с другом. Наши друзья из НАТО провели ряд исследований, которые подтверждают это неоспоримо. Вся русская мафия, хлынувшая на Запад, организована по подобию войсковых подразделений, законспирированных под бандитские группировки. Штаб возглавляют олигархи либо члены правительства, они же осуществляют общую координацию действий. Таким образом, Россия по-прежнему угрожает цивилизованному миру наравне с мусульманским терроризмом. Вы что-то хотите сказать, господин Соловей?

— Нет, ничего… Продолжайте пожалуйста, пан Вольмар. — Никита действительно выглядел обескураженным, следователь произвел на него сильное впечатление. Тихий, добрый сумасшедший, чем-то неуловимо напоминавший сразу нескольких российских политиков, не слезавших с экрана телевизора, которые с таким же самоуверенным видом несли несусветную околесицу.

— Как один из крохотных винтиков системы, вы, господин Соловей, разумеется, не представляете себе масштабов ее деятельности, но в этой операции у вас, полагаю, важная роль. Нет сомнений, убийство графа Нестерова — акция скорее политическая, чем криминальная. Допускаю, что вас не посвящали во все ее тонкости, они и нам пока неизвестны, но непосредственных участников, повторяю, вы не можете не знать. Зачем-то ведь вы увезли молодую графиню из дома?.. И лишь позже вернулись на место преступления.