Деон Мейер - Семь дней

— Теперь, когда я все знаю… Я не имею права подкладывать тебе такую свинью! В общем, я нашла сиделку…

— Сиделку? — переспросил Бенни, когда они подошли к двери. Он слушал Алексу невнимательно, так как по-прежнему размышлял о программе РЭВЧ.

— Эллу. Агента.

— Агента?

— Бенни, тебе обязательно надо повторять за мной каждое слово? Она занимается организацией концертов. Элла — моя временная помощница. Она… Можешь высадить меня у «Гранд-Уэст». Она за мной присмотрит.

Бенни резко остановился:

— Что ты ей сказала?

— Что мне нельзя пить.

Он снова зашагал к машине, открыл для нее дверцу, сам сел за руль. Включил зажигание. Выключил его. Повернулся к ней:

— Она знает, что ты — алкоголичка?

— Нет, — ответила Алекса, отворачиваясь.

— Она знает, как устроены мозги у алкоголиков?

— Нет.

— Тебе придется ей рассказать.

Алекса молчала.

— Я передам тебя на ее попечение только в том случае, если она все узнает, — сказал Гриссел.

Алекса в гневе развернулась к нему:

— Да кем ты себя вообразил?

— Никем, — тихо ответил он. — Зато ты — не «никто». Ты — Ксандра Барнард.

— Бенни, так ли необходимо, чтобы о… моем состоянии узнал весь мир? Может, еще прикажешь напечатать это на рекламных плакатах? «Возвращение Ксандры Барнард, алкоголички. Она поет и снова пьет!» Ты этого хочешь?

Он смотрел на нее, ища другие способы убеждения, но ничего не приходило ему в голову.

Алекса резко дернула сумочку, достала мобильник. Не переставая смотреть на него исподлобья, набрала номер. Нажала кнопку громкой связи.

— Говорит Элла, — зазвучал в салоне машины молодой женский голос.

— Элла, это Алекса. Есть свободная минутка?

— Да.

— Ты сейчас сидишь?

— Да, а что?

— Слушай меня внимательно. Кое-что ты должна знать. Первое. Я алкоголичка. Второе. Я не пила сто пятнадцать дней, но в субботу сорвалась. Вчера ночью я тоже пила. Третье: если ты не будешь следить за мной в оба глаза, сегодня я снова напьюсь. Четвертое. Алкоголики лгут и хитрят. Не верь ни одному моему слову. Ты не должна выпускать меня из виду. Особенно во второй половине дня и вечером. Понимаешь? — Она смотрела на Гриссела с выражением: «Ну что, доволен?»

Элла изумленно ответила:

— Д-да… наверное.

— И еще знай: если ты хоть кому-нибудь расскажешь о нашем разговоре, я тебя… уничтожу. Поняла?

— П-поняла… — послышался робкий ответ.

— Элла! — быстро произнес Гриссел. — Вы меня слышите?

— Да…

— Меня зовут Бенни Гриссел, сейчас я продиктую вам свой номер. Если вам покажется, что вы не справляетесь с Алексой, позвоните мне. В любое время!

— Ладно…

Он по голосу понял, что Элла перепугалась еще больше.

— Сегодня вечером я постараюсь вас сменить. Итак, запомните вот что. Алекса попытается вами манипулировать. Она будет злиться, плакать, умолять, пустит в ход все свое обаяние. Сегодня у нее все симптомы отмены. Она будет кричать на вас, попытается вас шантажировать, давить на вас эмоционально. — Он заметил, как сверкнули глаза у Алексы. — Знайте, виновата не она, виноват алкоголь. Вы должны это понимать. Если после моих слов вам кажется, что вы не справитесь, лучше скажите сразу.

— Я… попробую! — Страх вырвался наружу.

— Итак, если что, звоните. В любое время! Запишите мой номер.

Крепко обняв себя руками, Алекса смотрела в окно.

— Буду тебе очень признателен, если сначала ты заедешь со мной к фотографу, — сказал Бенни. — К той самой женщине, которая снимала Ханнеке Слут.

Она по-прежнему упорно смотрела в другую сторону. Потом поджала губы. Бенни прекрасно понимал, какие мысли бродят сейчас в ее голове. У нее стадия отрицания. Она считает, что, если захочет, может бросить пить в любой момент. Он помнил, какими хитрыми бывают алкоголики. И прекрасно понимал, что сейчас, после двух ночей, когда она пошла вразнос, ей очень хочется добавить. Кровь у нее бурлит. И все же он немного помог ей, заставив публично признаться в алкоголизме. Она сделала первый из Двенадцати шагов: признала, что бессильна перед алкоголем, признала, что потеряла контроль над собой. И пятый шаг: признала перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинную природу своих заблуждений.

Так как Алекса молчала, он завел мотор и тронулся с места. Если бы она захотела, чтобы он высадил ее у конторы агентов, она бы сказала ему, куда ехать. Но она молчала, и он направился в фотостудию.

На Сомерсет-стрит зазвонил его телефон. На дисплее появилась надпись: «Мбали». Он принял вызов.

— Бенни, снайпером он только подрабатывает, — взволнованно заговорила Мбали. — По будням он где-то работает, а по выходным воюет.

— Откуда вы знаете?

— Проанализировала время отправки его электронных писем. По будням он посылает их поздно ночью. Всегда в понедельник. Или в выходные — рано утром в субботу и в середине дня в воскресенье. В общем, все свои послания он отправлял именно в эти три дня. Суббота, воскресенье, понедельник. И первые два выстрела он произвел тоже в выходные. Вряд ли это простое совпадение. Вот почему мне кажется, что по будням он занят. Он работает и, возможно, сидит на работе не один, ему приходится ждать вечера или выходных, чтобы написать письма!

— Да, — согласился Гриссел, — вполне вероятно.

— Бенни, знаете, что это значит? Если сегодня он кого-то подстрелит, то только вечером. Так что нам надо лишний раз проверить готовность людей на местах, в участках. Меня и так не очень-то любят, а теперь… Кроме того, не исключено, что я все-таки ошибаюсь.

Он понимал, что имеет в виду Мбали. Дневной смене в полицейских участках придется работать на несколько часов дольше.

— Посоветуйтесь с полковником Дюпре. Потому что, если вы правы…

— Тогда мы можем его схватить! Я еду на оружейный склад. Когда вернусь, поговорю с Ньяти. Удачи, Бенни!

На Лодер-стрит, идущей по склону Сигнальной горы, он остановился перед небольшим отремонтированным домом. Вывеска тонкими, изящными буквами извещала: «Анни де Вал, фотограф». И три мазка в виде полумесяца, изображающие объектив фотокамеры.

Он заглушил мотор и собрался выходить, когда Алекса вдруг нарушила молчание.

— Симоне… Помнишь, была такая певица — Симоне? — прошептала она.

— Нет, — ответил он извиняющимся тоном.

— Длинные рыжие волосы, широкая белозубая улыбка…

Гриссел покачал головой.

— Довольно одаренная… Любила платья с низким вырезом… В середине девяностых она часто снималась в рекламных роликах. Неужели не помнишь? Она взлетела на вершину с одним-двумя хитами, а потом вдруг пропала…

— Нет. — Их было так много — тех, кто приходил и уходил.

— Как-то вечером… давно… перед концертом… Симоне показывала мне свои фотографии. Почти такие, как у Ханнеке Слут, такое же приглушенное освещение. Хороший ракурс. Она не снималась голой и все же просила, чтобы фотограф выбрал особый ракурс. Те снимки она делала для себя самой. Симона была настоящей эстрадной дивой, она обожала себя. Вечно беспокоилась из-за своей внешности. Постоянно крутилась перед зеркалом. И волновалась из-за своего статуса. Она так жаждала признания, одобрения! Она была честолюбивой, постоянно рассказывала, каких высот она стремится достичь. На тех, кого считала ниже себя, даже не смотрела. Завидовала тем, кто пользовался большим успехом, чем она. И обожала манипулировать всеми. Как алкоголичка… — Алекса криво улыбнулась ему; Бенни понял, что она его простила.