Элмор Леонард - Смерть со спецэффектами

Крис покачал головой:

— Она, Джерри, не из тех, кто оскорбляет людей или издевается над ними. Как-то раз зашли мы с ней поужинать в один ресторан, знаешь, из тех модных заведений, где франтоватый официант должен представиться гостю… Так вот, этот франтоватый хлыщ подходит к нашему столику и говорит: «Привет, меня зовут Уолли, сегодня я буду вашим официантом. Могу я принести вам коктейль?» А Филлис отвечает: «Уолли, а после ужина ты что, поведешь нас в кухню и познакомишь с посудомойкой?» И добавляет: «Нам без разницы, как тебя зовут, пока ты будешь рядом на случай, если нам что-либо понадобится».

— Молодец! Ценю. Меня всякие хлыщи тоже чертовски раздражают, — усмехнулся Джерри, поправляя свою бейсболку.

Крис хотел что-то сказать, как вдруг стекла в высоких застекленных дверях и окнах на противоположной стороне дома рассыпались вдребезги, и изнутри вырвалось облако серовато-желтого дыма.

Они стояли и смотрели на осколки стекла и деревянные обломки, на почерневшие зеленовато-белесые клочки парашютного шелка, усеявшие патио. Спустя мгновение в ушах у них зазвенело от внезапно наступившей тишины, и они зашагали по дорожке, торопясь сообщить тем, кто их ждал на улице, что с ними все в порядке.

— Ну и вот, я хочу сказать, — задумчиво произнес Крис, — что Филлис и не думала обижать того официанта. Такой уж она человек!

Скип сказал Робин, что ему нужно будет взорвать автомобиль на мосту Белль-Иль завтра или послезавтра, если не будет дождя, и после этого он освободится. Он пояснил, что машина взлетает вверх и взрывается, образуя огромный огненный шар, и, когда тот падает в реку Детройт, раздается мощное шипение и над водой поднимается облако пара. Ребята называют такой взрыв «шипучкой»…

— Здорово! Тебе нравится твоя работа, да?

— Ну, это же всего-навсего трюк. Одним словом, кино! Но вообще-то забавно. Работаешь в массовке, весь день торчишь на солнце и наблюдаешь, как режиссер и кинозвезда гонят эту пургу…

— В сегодняшней газете я прочла публикацию, напомнившую мне о тебе, — сказала Робин. — Читал? Насчет парня, который подорвался на бомбе?

— Да, читал. Кто-то подложил ему в сиденье кресла динамит. Но это не я, я работал, — усмехнулся Скип, хрустя хлебной палочкой. — Я не взрывал динамит уже давно.

— Но, думаю, ты еще не забыл, как это делается.

— Думаю, не забыл. — Скип снова усмехнулся. — Но, понимаешь, мы не пользуемся столь мощной взрывчаткой.

Они сидели в кафе «Марио», в центре Детройта, в небольшом уютном зале со столами, покрытыми белыми скатертями, стенами, увешанными видами итальянских деревушек, и ждали, когда им подадут ужин. Скип пил водку и грыз хлебные палочки, намазанные маслом, Робин курила и потягивала красное вино, посматривая на Скипа сквозь очки с затемненными стеклами.

— Мы ведь снимаем эпизоды о войне, когда рвутся бомбы, так что без взрывов не обойтись, но только у нас в ход идет порох, который мы взрываем с помощью электрической искры. А для «шипучки» или для сцен, когда машина падает со скалы и взрывается в воздухе, используем три-четыре пластиковые бутылки с бензином, оплетенные запаловым шнуром, а потом взрываем их с помощью пульта дистанционного управления. Нажимаем на кнопку, как ты, к примеру, делаешь, когда открываешь гараж…

— Я оставляю машину на улице.

— Ну, раньше ты ставила ее в гараж. Я помню, у большого дома в Блумфилд-Хиллз впритык стояли три гаража: папин, мамин и мисс Робин.

— А ты знал, что моя мать сама привезла меня в тюрьму?

— Вот уж не думал, что ты на это согласишься!

— Аж в Гурон-Вэлли. Специально для этой поездки она купила себе серый полосатый костюм. Они с судьей рассчитывали, что меня загонят в Олдерсон — в Западной Вирджинии, но отец поговорил с кем-то из министерства юстиции.

— Хорошо, что ты оказалась недалеко от дома.

— А я надеялась оказаться в Плезантоне, на западе Калифорнии. Рассчитывала погреться на солнышке.

— Видишься со своими предками?

— Отец уже скончался, от сердечного приступа, а с матерью — редко, ты же понимаешь. На днях она, видите ли, отправилась в круиз… Вот чем она теперь занимается — путешествует.

— У твоей матери всегда был непредсказуемый характер и язык как бритва, хотя ты можешь припечатать и побольнее.

— Благодарю за комплимент, — усмехнулась Робин и, выдохнув ему в лицо облачко дыма, отхлебнула вина из бокала.

— А меня доставили в тюрьму в городе Милан, что в штате Мичиган, на тюремном автобусе, — сказал Скип. — Понятия не имею, где была моя мать. Окна в автобусе были забраны крепкими решетками на случай, если нам — мне и полдюжине ребятишек с исколотыми венами на руках — удастся освободиться от наручников и кандалов на ногах. Непонятно было, какого черта меня, политзаключенного, этапировали вместе с уголовниками. Меня должны были отправить в одну из тех нехилых загородных тюрем, куда упрятали недоумков, проходивших по делу Уотергейта, но, видать, меня сочли уж очень опасным.

— Ты и был опасным, — сказала Робин. — Думаю, они взбеленились из-за взрыва в федеральном здании в Детройте.

— Да, но бабки, которые они захапали, когда нас сцапали, можно было потратить на ремонт, а? — Скип жевал хлеб, и крошки сыпались ему на бороду. — Когда нас загребли во второй раз, знай они хотя бы о половине моих подвигов… Я имею в виду годы, что я провел в подполье.

— Зачем, спрашивается, было уходить в подполье, когда все кругом помалкивали. Помнишь речь Никсона 3 ноября 1969 года, в которой он, в преддверии планировавшегося антивоенного марша на Вашингтон, призвал «молчаливое большинство» американцев поддержать его вьетнамскую политику? Впрочем, я знаю, почему почти всегда народ молчит, ему просто нечего сказать. Короче, я стала тырить в магазинах только для того, чтобы вздрючить себя. Представляешь, как-то раз стянула лифчик!

— А я жил в коммуне недалеко от Грантса, в штате Нью-Мексико, с хиппарями, которые только и делали, что грызлись друг с другом. Они мне всю плешь проели. Я уехал в Фармингтон и устроился на работу мастером по ремонту телевизоров. Ты ведь знаешь, я всегда любил возиться со всякими проводами. И вот как-то говорю себе: «Парень, если ты преступник, которого разыскивает полиция, тогда почему ты ничем таким не занимаешься?» В общем, я отправился в Лос-Анджелес.

— Ты когда-нибудь видел свою фотку с объявлением о розыске?

— Ни разу не видел.

— И я свою тоже не видела, — сказала Робин и наклонилась к нему. — Когда я наконец узнала твой телефон и мне сказали, что ты в Детройте…

— Небось не могла поверить, да?

— А ты совсем не изменился.

— Ну, может, я уже не такой шустрый, как раньше, но волосы еще не вылезли. Я по-прежнему вожусь с гирями, когда бываю дома и вспоминаю о них.