Мартина Коул - Без лица

Луиза приказала себе перестать плакать, радуясь своей моральной выносливости, своей ненависти, потому что именно эта ненависть придает ей силы. Вырвавшись отсюда, она остановит эту суку раз и навсегда. Луиза была полна решимости сделать это.

— Проснись, дорогая.

Голос постепенно проникал в ее сознание, и Тиффани прилагала все усилия, чтобы открыть глаза. Сверху на нее с обеспокоенным видом смотрел Патрик.

— Как ты себя чувствуешь, Тифф? Я страшно волновался.

Она несколько раз моргнула, прежде чем смогла просипеть:

— Где я?

Перед тем как ответить, Патрик нежно поцеловал ее в лоб.

— Ты в больнице, Тифф. Ты что, ничего не помнишь?

Она покачала головой и вздрогнула от боли. Ее хорошенькое лицо было серым и измученным, а глаза — как у мертвой рыбы. Либриум, который он ей дал, начисто отбил у нее память.

— Ты случайно приняла слишком большую дозу, Тифф. Врачи подумали, что ты собиралась покончить с собой. Кто-то из соседей услышал плач ребенка и вызвал полицию. Социальная служба забрала Анастасию.

Поняв сказанное, она чуть не закричала. Патрик предупреждающим движением прикрыл ей рот рукой.

— Тсс! Послушай, Тифф, тебя собираются судить за плохое обращение с ребенком. Я сказал, какая ты хорошая мать и все такое, но ведь меня и слушать не станут. Наверное, кто-то из соседей стукнул.

Мир рушился вокруг Тиффани, и Патрик со злорадством наблюдал за ней. Она верила во все, что он ей говорил. Это ему очень нравилось. С другой стороны, она внушала ему отвращение своей слабостью.

— Что же мне делать, Пэт? Бедная Анастасия, как же она напугана, ведь меня с ней нет.

— Надевай-ка пальто и туфли, и мы просто смоемся отсюда, пока не пришли легавые. А потом я найду тебе хорошего адвоката, договорились? Я все улажу, она ведь и мой ребенок.

В голосе его была неподдельная искренность, и Тиффани сразу поверила ему. Она позволила ему усадить себя и выпила стакан воды, потом он накинул на нее пальто и надел туфли, и они беспрепятственно покинули многолюдное отделение, а затем больницу.

В машине Патрика она разрыдалась, и он приласкал ее, как щенка или котенка. Она окончательно пала духом, и при мысли об этом он чувствовал себя таким могущественным, все держащим под своим контролем. По дороге к нему домой он останавливался и собирал заработки у девушек и у своих дилеров. Дела есть дела. Тиффани это понимала, поэтому ее не удивляло, что человек, который должен был испытывать горе, потеряв маленькую дочку, продолжал вести свой грязный бизнес.

Патрик дал ей целительную сигарету, она безвольно откинулась на обитое кожей сиденье и почувствовала, как тело ее расслабляется, а мозг опустошается.

— Правильно, Тифф. Выкинь пока все это из головы и расслабься, девочка.

Она вымученно улыбнулась и снова втянула дым в легкие. Именно сейчас кайф нужен ей больше всего.

Патрик оставил ее в своей квартире в Докланде и, предупредив, чтобы она не прожгла ковер и не устроила беспорядок, отправился по своим важным делам. Ему нужно зарабатывать на жизнь, как он постоянно подчеркивал, а сейчас, когда им предстоит дело в суде, чтобы вернуть ребенка, ему понадобятся большие бабки. Благодарности Тиффани не было границ.

Целуя ее на прощание, он ласково сказал:

— Прими ванну, Тифф. От тебя воняет.

Она печально кивнула; он уходил от нее в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась. Тиффани схватила пакет с наркотиками, которые дал ей Патрик, и глубоко вздохнула. Один косячок, чтобы привести мысли в порядок, и потом она начнет думать, что ей делать дальше. Одна в этой огромной квартире с видом на Темзу она чувствовала себя потерянной. Она так хотела увидеть свою малышку, но Анастасии у нее больше нет, ее отобрали, как отобрали все в жизни.

Спустя пятнадцать минут после того, как Патрик ушел от нее, Тиффани под действием крэка находилась уже в полном забытьи.

Пити Блэк закрывал дверь своего «форда-сьерра», когда услышал позади знакомый голос. Ужас скован его.

— Как дела, Пити? Еще чей-нибудь дом подпалил сегодня?

Голос Кевина Картера был полон издевки. Пити обернулся, лихорадочно осмотрел улицу, прикидывая, как ему убежать.

— Не суетись, приятель, тебе не смыться, я об этом позаботился.

— Мы не имеем к этому никакого отношения, Кев. — Голос его был почти дружеским.

Клянусь могилой своей матери! Это все психованная сука Карен. Ты ведь ее знаешь. Я говорил ей…

— Заткнись!

Пити увидел пистолет, который Кевин вытащил из пакета.

— Брось, Кев. Что ты делаешь, черт возьми? — забормотал Пити, уставясь прямо в дуло.

Кевин засмеялся:

— Как «что»? Я собираюсь пристрелить тебя.

До Пити наконец-то дошло, что этот человек не шутит. Лицо Пити скривилось, и он заплакал. Он услышал громкий щелчок взведенного курка и инстинктивно закрыл лицо руками.

Вдруг где-то рядом послышался голос:

— Что здесь происходит?

Это был ворчливый голос пожилого человека, и Кевин, выругавшись, быстро пошел прочь. Пити осел на асфальт. Ноги его совершенно не слушались. Он все еще плакал, когда часом позже теща обнаружила его на крыльце дома. Когда ей удалось наконец вытянуть из зятя, что произошло, Рита закурила и уселась на свой любимый стул, вновь и вновь проклиная дочь. Тамара расплакалась.

— Я ненавижу Карен, бабушка, я ее просто ненавижу. Я хочу жить спокойно, с тобой. Я ненавидела свою мать, со всеми ее мужиками и наркотиками. Я ненавидела, когда они сажали меня к себе на колени, гладили меня и говорили, какой я прелестный ребенок. Я ненавидела ее за то, что она позволяла им делать это. Мария Картер оказала мне услугу!

Даже ее бабушка не знала, что на это ответить.

Селли Поттер тихонько постучала в дверь Марии, затем открыла ее и вошла. Мария лежала на кровати в махровом халате.

— Как ты? — спросила Селли.

Та пожала плечами:

— Можно сказать, нормально.

Селли уселась на кровать и улыбнулась, на ее круглом лице, как обычно, было много косметики, хотя она собиралась лечь спать.

— Знаешь, а я все еще работаю. На улице. Наверное, мне никогда уже не вырваться из этого.

Марии стало грустно, но она не показала виду.

— Если узнают, тебя снова упекут за решетку.

— А может, мне самой этого хочется, только я в этом не признаюсь. В тюрьме я чувствовала себя в своей тарелке. У меня там было много подруг и приятельниц. Здесь, на воле, я чувствую себя потерянной. Наверное, я вернулась на панель, чтобы снова почувствовать себя в своей среде, с людьми, которые принимают меня такой, какая я есть.

— Чаю хочешь?

— Лежи, я сделаю.

Пока Селли хлопотала, Мария думала о том, почему Селли решила ей открыться. Наверное, потому, что она в прошлом тоже была проституткой. Для кого-то проституция — форма самоуничижения, другим заменяет семью. Для большинства же это средство существования.