Павел Вежинов - Оговор

Председатель в последний раз обратился к подсудимому:

— Даю вам слово. Вы можете прибавить что-нибудь к тому, что до сих пор сказали?

Радев встал и стоял, как истукан. Непонятно было, слышал ли он вопрос. Зал притих. В этот момент только члены суда могли видеть его лицо. Это было несчастное, измученное лицо. Очевидно, он пытался что-то сказать и не мог.

— Не спешите, успокойтесь, — мягко произнес председатель.

Наконец Радев заговорил — глухо, медленно, едва владея собой.

— Я не убивал свою жену, товарищ судья… Я любил ее… Кроме нее и семьи у меня не было ничего…

Зал молчал, затаив дыхание.

Суд удалился на совещание. Когда через четверть часа он вернулся, в зале стояла все такая же гробовая тишина. Председатель несколько торжественно зачитал решение суда. Подсудимый был признан невиновным и полностью оправдан.

Зал облегченно вздохнул, зашумел. Шум все нарастал, послышались взволнованные голоса, восклицания. И некому было наводить порядок, заседание кончилось. Две старые девы, явно возмущенные, направились к выходу. Старик задумчиво улыбался, сидя на Своем месте. Стаменов с трудом протиснулся между возбужденными стажерами и направился к Радеву, который все еще сидел, ошеломленный, на первой скамье. Когда адвокат подошел к нему, он встал. Но не увидел его протянутой руки. Он и самого Стаменова как будто не видел. Взгляд Радева блуждал где-то над плечами Георгия. Молодой человек смутился, потом оглянулся. И увидел рядом с собой заплаканное счастливое лицо Розы. Теперь плакал и отец — беззвучно, без слез. Молодой человек окончательно растерялся и потихоньку отошел. Ему преградил дорогу развеселившийся Илиев.

— Ну что? — спросил он. — Пойдем выпьем, а? В честь победы!

— Пошли! — охотно согласился Георгий.

— Только не в пивную! — неожиданно сказал Старик. — Надо отметить это событие поторжественнее… Я угощаю!

— Почему ты?

— Потому что ты — мой ученик.

— Хорошо, но… Хочешь, пригласим и дам?

— Согласен.

Но по его тону Георгий понял, что он не очень-то доволен. Наверное, ему хотелось вволю наговориться вдвоем. Георгий на мгновение заколебался, но восхищенные глаза девушки, которую он увидел в двух шагах от себя, решили вопрос.

Через полчаса они сидели в одном из лучших ресторанов и ели мясо. Старик внимательно посмотрел на молодых людей и как бы ненароком заметил:

— Славчев на тебя здорово рассердился.

Славчев был прокурором, другом Георгия.

— За что? — удивленно спросил молодой адвокат.

— Ясно за что. Он считает, что ты должен был предупредить его.

— Чтобы он принял меры и подготовился?

— Нет! Чтобы заблаговременно прекратить дело.

Стаменов задумался.

— Он мой друг. И я, конечно, не хотел его подводить. Но не мог же я ради него отправить в тюрьму невинного человека.

Старик молчал и о чем-то думал.

— И все же я не очень уверен, что он невиновен, — неохотно сказал он. — Но как бы то ни было… Лучше десять виновных на свободе, чем один безвинный в тюрьме. За твое здоровье!.. Должен сказать, что с сегодняшнего дня ты стал адвокатом.

Стаменов поднял рюмку и снисходительно улыбнулся.

Прошло два дня после заседания суда. За эти два дня инспектор Димов ни разу не заговорил о деле Радева. Он приходил на работу, занимался текущими делами, порой даже улыбался своей скупой улыбкой, но глаза оставались по-прежнему задумчивыми. Конечно, генерал вызывал его в министерство для объяснения. Никто не узнал, о чем они говорили, но инспектор вернулся внешне спокойным.

Ралчев не удержался и спросил:

— Кто же убил Антонию Радезу?

Димов усмехнулся:

— А ты как считаешь?

— Мне кажется, надо снова проверить алиби Радева. Нельзя целиком полагаться на это новоиспеченное светило.

— Малыш далеко не прост. И здорово поставил нас на место.

— И все же он — заинтересованное лицо, и я сомневаюсь…

— Раз сомневаешься, то займись этим делом сам. Хоть я и думаю, что ничего ты тут не добьешься.

— А ты?

— Для себя я оставлю косточку пожирнее. Кто этот загадочный любовник? Какую роль играет во всей этой истории? Я имею в виду Генова…

На следующий же день инспектор Димов отправился в Плевен, захватив с собой только плащ и легкую дорожную сумку. Он удобно расположился в вагоне-ресторане, плотно закусил, и поскольку официант бросал на него недружелюбные взгляды, заказал бутылку импортного пива. После пива у него мелькнула мысль в ближайшем будущем сходить в кино. На «Фанфан-Тюльпан»…

Юрист работал на современном индустриальном предприятии, которое находилось за городом. Прибыв в Плевен, Димов прямо у вокзала взял такси и отправился туда. Через четверть часа шофер остановил машину перед административным корпусом. Расплатившись, инспектор поднялся на второй этаж, в дирекцию. Найти дверь с табличкой «Юрист» оказалось делом нетрудным. Димов постучался и вошел. За массивным письменным столом сидел мужчина лет пятидесяти, изысканно одетый, с приятной внешностью. Он не сразу поднял голову, разбирая бумаги, и у Димова было достаточно времени, чтобы рассмотреть его. Приблизительно так выглядели обычно представители старых буржуазных семей — широкое, несколько бледное лицо, полные женственные губы, округленный подбородок. Поредевшие волосы мужчины были тщательно причесаны. Когда юрист посмотрел на него, Димов неожиданно увидел красивые синие глаза. Они смотрели приветливо.

— Вы ко мне? — спросил юрист небрежно, но голос его звучал мягко и приятно.

— Я из милиции, — ответил Димов.

Ничто не дрогнуло ни во взгляде, ни в лице Генова. Это показалось инспектору несколько неестественным. Какой бы чистотой ни сверкала совесть Генова, у него были причины для волнения. Как юрист он хорошо знал, что не может быть вне подозрения.

— Я приехал из Софии, — добавил Димов. — В связи с убийством Радевой.

— Но я уже…

— Дали письменные показания… Это мне известно. Но мне этого недостаточно.

— Хорошо, садитесь, — пригласил Генов.

Димов опустился в мягкое кожаное кресло. Генов потянулся к сигаретам — это был единственный крохотный признак его волнения.

— Что именно вас интересует?

— Прежде всего ваши отношения.

— Я уже дал объяснения по этому вопросу, — спокойно ответил Генов. — Тони была моим другом. Возможно, это не точное слово. Мы хотели пожениться, но решили подождать еще один-два года, чтобы подрос Филипп.

— Извините, но почему она предпочла вас своему мужу?

— На такой вопрос может ответить только женщина, — ответил юрист, и на его губах появилась Чуть заметная улыбка.

— Я не о том. Существовала ли какая-то особая, специфическая причина ее охлаждения к мужу?