Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Подожди, Эдуард. Мы еще ничего не знаем, — сказал Цветков.

— Хуже будет, если так же прошли по следам люди «оборотня» из МВД, вот эти точно будут искать документы. А тем более, если он знал, что у Князя есть какой-то архив. Наверное, Князь имел для удержания своих подельников компромат на них, иначе они бы могли в любой момент выйти из-под контроля. А значит, нас могут убрать, как свидетелей или как опасных партнеров. Это очень опасно, Владимир Иванович. Поверьте мне… Поэтому Павел Тихонович и не хочет нас с Ворсенко пока восстанавливать в должностях.

— А ты сам-то как к этому относишься? — спросил Цветков.

— Я бы вообще туда, пока «оборотня» не поймают, и не лез, мы связаны ликвидацией Князя. Как только они как-то докопаются до истины, а мы не успеем упредить, то нас — всех участников ликвидации Князя — пустят в полный расход или засадят за трупы так, что пожизненно не выйти будет на свободу.

— Неужели так серьезно, Эдуард?

— Да, Владимир Иванович, такие пошли времена, и, видимо, еще не скоро мы победим так, как бы нам хотелось.

— Ну и что ты предлагаешь, капитан? — спросил Цветков.

— А то, что надо нам уходить на гражданку. Эти игры будут еще лет десять все органы будоражить. А лучших оперов и следователей будут отстреливать, как бандитов, чтобы не мешали жить по новым законам нового времени. Времена невидимой доселе коррупции, воровства и предательства. Самое страшное то, что положиться не на кого, главное звено в работе — это начальники отделов, короче, полковники, вот они-то и творят главный беспредел. Смотрят в рот своим начальникам, а вдруг генеральскую должность предложат. Подчиненных прессуют под себя, чтобы легче было решать шкурные дела. Инициативу в полный зажим. Никаких противоправных действий при патовых ситуациях. Короче, то звено, которое должно иметь возможность самостоятельно работать в рамках законов и выполнять главную миссию предназначения правоохранительных органов и правосудия, оно в полном загоне. А нормальные мужики до этих должностей подымаются редко, так как их не поддерживают в верхах. Трусость, бюрократизм, разгильдяйство и лень. Но попробуйте только у них выбить табуретку с должностью, то всё, ты не жилец. Вот так-то, уважаемый Владимир Иванович. Не думаю, что в Армии лучше. Надо уходить, пока нам головы за все хорошее не пооткручивали, — закончил свой монолог Марков.

— Ты прав! Я часто об этом думал и всегда на такие должности очень взвешенно подбирал кандидатуры. А где это удавалось пробить без вмешательства сверху, то там мне не надо было пасти и опекать, там всегда были хорошие результаты. Но все приходит с жизненным опытом. Согласен с твоими доводами, но как жить в таком государстве — ума пока не приложу.

Дома генерала ждала дочь Татьяна и приготовленный завтрак.

— Танюша, мы сейчас завтракаем и едем к Егору, — сказал, раздеваясь, Цветков.

— Очень хорошо. Я почти готова, вот только в магазин бы нам заскочить да купить гостинцы и Егору, и дяде Вите. Как все получается странно, папа, почему все так? Оба ранены не на войне.

— Ты, дочка, не волнуйся, а то после вчерашнего у тебя еще не раз будут всплывать и эти картины похищения, и бой, и драка в комнате.

— Пап! Когда я поняла, какие люди меня освобождали, и когда я вижу Эдуарда Маркова в нашем доме, то у меня нет совсем страха, — сказала Татьяна.

— А мы, Татьяна, когда рядом с нами ваш отец, чувствуем себя уверенней и смелей, — сказал Марков.

— Хватит меня хвалить. Мне в оперативных ваших делах порой было не понять, куда податься и кого ловить, а вы молодцы! Как шахматисты хорошие. Нет, Таня права. Без вас мы бы, наверное, дров поналомали много. Особенно с киллером и с освобождением Танечки.

За подобными разговорами каждый успел съесть отбивную с гречкой и выпить по кружке кофе, потом дружно встать, одеться и выйти на улицу.

— Москва, Москва, когда же прекратятся пробки? — сказал Цветков, когда они вот уже 35 минут тянулись по Садовому кольцу.

— Тебе, папа, надо перебираться во Владимир, у нас пробок нет, — сказала Татьяна.

— Да, дочка, надо бы. Я так устал в этой столице. Воздуху не хватает.

— Нет, папа, тебе, наверное, надо менять работу, а не место жизни. Большие города покоряются большим людям, а ты у нас настоящий большой генерал и уже скоро станешь милиционером — Шерлоком Холмсом, — смеялась Татьяна.

Марков вел машину, а сам думал: другая бы девчонка после всего вчерашнего отходила бы дня два-три, трясясь в своей квартире, а эта, как ни в чем не бывало. Вот что значит Цветков, этот человек настолько внушает уверенность в правильности действий и, действительно, как говорит Зоб: «С ним не страшно».

В госпитале они решили идти сначала к Егору, а потом к Виктору. В отделение гнойной хирургии их провела из приемного отделения стройная молодая девушка в белом халате с высоким белым колпаком на голове. Маркову показалось ее лицо знакомым. А вообще-то и не мудрено, он в этом госпитале уже не первый раз.

Егор, когда увидел вошедших в палату гостей, так разволновался, что даже не ответил сразу на их приветствие. Татьяна наклонилась и поцеловала Егора сначала в щеку, а потом они крепко поцеловались в губы. Татьяна отошла от кровати и, отвернувшись к окну, заплакала.

— Ну что ты, девочка моя, — сказал Цветков, — ведь уже все позади, — и, обращаясь к Егору, добавил: — Наш герой жив и прекрасно выглядит, а рана до вашей свадьбы, дети мои, заживет.

— Сколько обещают держать врачи? — спросил у Егора Марков.

— Говорят, недели две, не меньше, — ответил Егор.

Егору было очень интересно узнать, как прошла операция по ликвидации Князя, и Марков вкратце поведал суть вчерашних событий, а когда он начал рассказывать, как выручали из плена Татьяну, то у Егора на лбу выступил пот. Видно было, как сильно он переживал. Потом Егор рассказал, как его ранило, и как его лечил Леша. Особенно, как ему тяжело было в пути на крышу и когда спускались с нее к Леше в квартиру. А больше всего он восхищался Зобом и тем, кто помог им остаться в живых — человек в маске.

— Это был полковник Сайга, — сказал Цветков.

Марков и Цветков попрощались и ушли. Татьяна еще была в палате минут пятнадцать. Потом вместе они пошли в Хирургическое отделение, в палату к Виктору Зеленину. Старший Зеленин был, конечно, безумно рад. А, выслушав о событиях боевых действий, с драками и стрельбой, понял, чем занимались его друзья, а когда он узнал о ранении Егора, то весь напрягся и спросил:

— Температура есть?

— Нет, теперь уже нет, — сказал Цветков. — Я думаю, через несколько дней его к тебе в палату переведут. Я попросил врача.

— Через неделю я и сам до него добегу, — захорохорился Зеленин — Досталось тебе, девочка моя, — обратился Виктор к Татьяне.