Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Ничего, Виктор Степанович, папа говорит, до свадьбы все забудется. Главное, чтобы вы встали, и Егор пошел, — сказала Татьяна.

Они все пожелали Виктору скорейшего выздоровления, оставили гостинцы и, попрощавшись, ушли из госпиталя. Татьяну высадили прямо у автобуса на Владимир.

— Папочка, дорогой, у меня нет родней тебя никого, я прошу тебя, прекрати эту войну, ты ведь уже все сделал, что мог. И возьми, пожалуйста, на контроль Егора. Я его, папа, очень люблю, — и Татьяна уткнулась в грудь отца.

— Хорошо, дочка! Я когда лягу в госпиталь, тебе сообщу. Но ты через недельку сама приезжай. Береги себя.

У Цветкова на душе было очень неспокойно. Девочка еще не успела отойти от всей этой кутерьмы, уезжала одна обратно, туда, где нет ни мамы ее, ни папы, ни брата, ни сестры, и ее любимый человек, и тот ничем ей не мог помочь в это время. У нее учеба, у нее свой жизненный график во Владимире.

Надо было ехать Цветкову и Маркову в квартиру, через 2 часа туда же должен подъехать Фомич.

— Как ты думаешь, Эдуард, — спросил, садясь в машину, Цветков, — нас могут еще вести?

— Думаю, что со стороны князевской группировки нет, а вот со стороны милиции, да. Особенно могли упасть на хвост Зобу. Мы-то вроде как уже понятные и раскрытые, а вот Фомич для них, видимо, еще непонятная особа, хотя в «Центре» его раскололи.

— Опять же менты. Бывший, но мент. И целый полковник, — сказал Цветков.

— Да, не зря говорят, бывших ментов не бывает. Связи у полковника, видимо, были хорошие.

— Я думаю, что тот, кто нас боится и, не исключено, от кого сейчас может идти угроза, это полковник в главном штабе, а возможно вообще-то и генерал. Так что расслабляться нам пока рано.

К дому подъехали раньше Зоба и решили немного осмотреться, в машине работала печка, было тепло. Закурили и стали внимательно смотреть за подъезжающими машинами и кто из них выходит. Потом Марков прошел вокруг дома и ни в одной машине никого не обнаружил. Обстановка складывалась спокойная. Вот-вот должен был подъехать Зоб. И он подъехал, но хитрый Зоб вошел в подъезд вместе с какой-то женщиной, где он успел ее подцепить. И его, как он шел с ней вдоль дома, о чем-то мирно беседуя, они разглядели в мужике Фомича не сразу.

— Фомич вошел в подъезд. У Цветкова сомнений не было, это был он, и в руках он нес свой кожаный чемоданчик, но почему он не позвонил? Значит, что-то не так. Его, видимо, где-то подхватили, — рассуждал Цветков. — Надо мне подыматься за ним, а ты, Эдик, еще посмотри.

— Да, я согласен, Владимир Иванович. Минут 10 надо подежурить, — сказал Марков.

— Потом поднимайся, код знаешь.

Фомич. Мина. Знакомство.

Цветков встретился с Фомичом на площадке у двери. Приняв все меры предосторожности, вошли в квартиру. Цветков сразу проверил прибор, который на этот раз не зафиксировал никакого проникновения в квартиру.

— Все нормально, Фомич! Говори, где машина, какая-то женщина, что за маскарад опять. Что-то не так? — спросил, не раздеваясь, Цветков.

— Все-то так, только после улицы Житной я обнаружил «хвост». «Опель» очень осторожно меня вел, но «мэре», он и в Африке «мэре». Ты понимаешь, дружище, видимо, пока мы эту тварь в погонах не раскроем, то он рассует нас по камерам. Я тебе, Володя, честно скажу: вот закончим это грязное дело, и больше ты меня хрен, когда втянешь с ментами бороться, — сказал Зоб.

— Брат! Мы-то ведь начинали за правое дело, наказать тех, кто этого заслуживал, ведь просто хотели помочь милиции, чем можем, а оно вон как вышло. Менты ведь тоже разные бывают.

— Значит так, Владимир Иванович, времени у нас в обрез. Пусть Марков так и продолжает следить за подъездом. А вы давайте чемодан, будем думать.

Цветков повернул шкаф, открыл оружейный сейф и достал дипломат Князя. Зоб осторожно положил его на стол и стал водить по нему каким-то прибором, предварительно надев наушники. Лицо его было весьма сосредоточенно. Фомич старался руками не делать лишних движений. Специальный кружок, на пластмассовой рамочке, он несколько раз провел по всему дипломату.

— Вот здесь, — сказал подполковник, указывая пальцем на нижнюю часть дипломата. — А провода идут к замку. По приборам пластит, есть электроэлемент, похоже на микроаккумулятор. В случае вскрытия дипломата он может дать сигнал на взрыватель, и тогда амба, — закончил поверхностный осмотр спецприборами Фомич.

— Ну, а что теперь? — спросил Цветков.

— А у нас есть выбор?

— Пока есть.

— А я думаю, у нас выбора нет. Когда-то я имел возможность открывать такие штуки, но они были только с одним взрывателем. И докладываю, что два последних раза у меня получилось, а до того шесть раз я взрывался вместе с дипломатом. Конечно, понарошку. Там был интерес без волнения. Мы знали, что останемся жить, если даже не так получится. И вообще, я тогда почему-то думал, что вряд ли мне когда-нибудь придется это делать в натуре.

— Фомич! У меня очень здравое предложение. Давай отдадим этот чемодан Сайге или лично Павлу Тихоновичу.

— Нет, Владимир Иванович, я не думаю, что будет сильный взрыв, но в квартире этого делать не стоит. Закрывайте срочно сейф, ключи с собой, все на контроль и одеваемся.

Положив дипломат в широкий пакет «Чибо-Эксклюзив» и забрав необходимую аппаратуру вместе с чемоданчиком Зоба, они спустились вниз, и подсели в машину к Маркову.

— Эдик, пусть тут все лежит, я сейчас выхожу, иду к своему «мэрсу», еду мимо вас, проезжаю до спортивной площадки, дальше будет небольшой скверик, объезжаю, его справа и останавливаюсь у заброшенного корта. Вы ждете пять минут и, если все тихо, едете ко мне, я забираю, дипломат и свой чемоданчик, перехожу на заднее сиденье «мэрса», вы наготове не допустить никого ближе 20 метров к машине. Я думаю, что за пять минут я управлюсь, — сказал Фомич.

— А может быть…? — попытался возразить Цветков.

— Все решено, — сказал, выходя из «мэрса», Зоб.

Цветкова будто прибили гвоздями к сиденью автомобиля. Марков еще не особенно понимал в сложности работы Зоба, но тоже молчал, так как все, что должно происходить дальше, было крайне опасно для жизни подполковника Зоба.

Фомич сел в свой черный «Мерседес» на заднее сиденье, а как только за ним захлопнулась задняя левая дверь, то Цветкову показалось, что он не Цветков, он не генерал, он недруг Фомича, а он тот, кто спокойно отпустил на смерть Женю Гарина, тот, который подбил всех своих друзей на войну, тот, который сейчас сидит в укромном месте и ждет, рванет или не рванет, а для чего? Кто он такой, решать жить или не жить?

— Да, я безвольный, «оборзевший» вояка, затеял игру в справедливость и месть. Господи, помоги ему справиться с этой миной. Господи, умоляю тебя и прошу. Помоги ему, помоги, Господи! — последние два слова непроизвольно вырвались из уст генерала.