Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Встретив молодежь, Цветков отметил про себя, как они нежно смотрели друг на друга, и от этих глаз на душе становилось тепло и хотелось жить, несмотря на всю тяжесть последнего выживания в жуткой мясорубке систем и криминала.

— Господи! Дай им согласия и терпения, сохраняя любовь на век, — повторил, про себя три раза Цветков.

Пока все подготавливались к ужину, генерал в хорошем расположении духа зашел в свой кабинет и набрал номер домашнего телефона Жанны Гариной. Ему очень хотелось услышать ее голос.

— Жанна Александровна, я бы просил Вас, — начал разговор Цветков, — вместе с сыном составить мне компанию по встрече из госпиталя полковника Зеленина. Я заеду за вами в 9.30.

— Вы знаете, Владимир Иванович я недостаточно знакома с вашим другом, — ответила Жанна.

— Но Вы достаточно о нем наслышаны.

— В общем-то, да, но я себя не представляю на этой встрече, да и зачем мы там будем молча созерцать, как радуются встрече друзья.

— Я хотел, чтобы вы как-то развеялись и увидели человека, ради которого, а верней, ради правосудия погиб Женя. Простите, что коснулся больной струны, но пока мы живем, надо помнить и жить. Простите, Жанна Александровна, хотелось, как лучше, — Цветков резко замолчал.

— Хорошо, мы поедем, — сказала, после некоторой паузы Жанна.

— Нас повезет Сергей.

— Так давайте, пусть он заберет сразу меня и Сашу, и мы заедем за Вами, а после поедем к Вашему другу в госпиталь.

— Я согласен, лишь бы Вам было удобно.

Цветков был рад. В его душе что-то щелкало, что-то прыгало. Помаленьку притупляя боль потерь и все больше вылезающую правду того риска, на который они отважились пойти ради мести и войны с бандой. Жанна согласилась. Это была маленькая победа к легкой близости с женщиной, которая волновала Цветкова одним только своим голосом. Когда он услышал голос ее в трубке, то абсолютно был не уверен, в ее согласии.

— Вы только потом назад меня к работе подвезете?

— Обещаю! — сказал обрадованный Цветков.

Он в этот момент вдруг представил себе, как завтра Жанна сядет в его новенькую БМВ, а он, весь при параде, будет открывать перед ней дверь машины, а потом познакомит ее со своим другом Виктором. Цветков не шел из кабинета, а летел к своему кухонному столу. Все как-то начинало помаленьку налаживаться.

Утром, после завтрака, когда приехал Сергей, генерал сказал:

— Ребята, вы давайте не задерживайтесь, выезжайте не позже девяти часов, а то дороги в Москве непредсказуемы, и можно не успеть там, где никогда бы и не подумал. Егор, у тебя телефон работает? — спросил Цветков.

— Да, работает.

— Тогда держим связь. Только прошу вас ехать осторожно и внимательно. За два часа, с пробками, вы по-любому успеете к одиннадцати. Не забудьте взять в дорогу бутерброды и кофе. Все-таки потом еще сто девяносто километров пилить до Владимира, и Виктора покормите. Еще раз к тебе, Егор, просьба, не гони, пожалуйста, и будь повнимательней. Прошу также не делать остановок в безлюдных местах, а так же у дорожных забегаловок.

— Не волнуйтесь, Владимир Иванович, все будет нормально. Дядь Володь, я тут посоветовался с Татьяной и решил!

— И что же ты решил? — заинтересованно спросил Цветков.

— Я хочу в этом году поступать в Рязанское десантное училище.

Генерал Цветков от услышанного приостановился и внимательно посмотрел на Егора. Он знал от Татьяны, что Егор наотрез отказывался идти по стопам отца. Вдруг такое заявление?

— Это твой выбор, солдат, и я как генерал только приветствую его! А вот как отец своей дочери — не знаю. Что и сказать. Быть женой офицера — это целая профессия, а еще надо учиться. Вы-то сами хорошо обдумали? — спросил Цветков, обращаясь теперь уже, к своей единственной дочери.

— Да, папа, после всего того, что пришлось нам всем пережить за последнее время, мы подумали и решили, — Татьяна подошла к Егору, обняла его и добавила: — Он так решил, а я его люблю, папа.

Цветков, растроганный такой новостью, подошел к ним и обнял их обоих, при этом произнес: — Рад за вас, рад! А как обрадуется твой отец!

— Вы так считаете? — спросил Егор.

— Плохо ты, Егор, своего Батю знаешь, он ведь очень переживает, что сегодня не в строю. Он даже на гражданке продолжает быть настоящим офицером и, конечно, он будет рад и счастлив тем, что его сын продолжит профессию — Родину защищать. А когда ты станешь офицером, то тогда поймешь, насколько вы близки друг к другу и по интересам, и по взаимопониманию. Надо только тебе понять, как катится сегодня Армия в пропасть, как ее грабят, дубасят кому ни попадя, — это все, сынок, временное явление.

— Я думаю, что так не будет всегда, скоро война в Чечне закончится. Так, как сегодня в государстве, не будет. Не должно так быть, мы ведь воюем у себя в доме. Абсурд полный, — высказал свою точку зрения Егор.

— Я в целом доволен, что ты так определился. Молодец! Настоящему мужчине — настоящую профессию!

Как только тронулись от дома, Цветков позвонил Маркову, Артему и Зобу. Все выезжают, кроме Зоба. Фомич сказал, что у него в двенадцать часов серьезные переговоры. — Вы уж без меня, я, правда, не могу, надо встретиться с Казаковым Яковом Михайловичем по строительству для него новой дачи, вместо сгоревшей. Михалыч утвердит проект, подрядчик подпишет договор, короче, все идет по вашему и нашему решению. Ему надо помочь все организовать, вывезти прораба на место строительства, потом в банк. По финансам мы с вами определились.

— Хорошо, Фомич, я все понял, занимайся, а мы поедем за Виктором, и от тебя передам привет ему.

— Я обещаю на 9 мая подскочить во Владимир или в деревню к Виктору. Надо навестить «Самурая», — сказал Фомич.

— Фомич, ты Якову от меня передай огромный привет и низкий поклон, если бы не он, то не известно, чем все там могло обернуться? Скажи ему, что мебель на дачу гарантируем, по его желанию. Да Фомич, ты бы с подрядчиком поговорил, пусть выделит параллельно бригаду для ремонта и реконструкции дачи Сергея. Денег найдем. Обмозгуем, ты не против?

Да ты что, Владимир Иванович, надо скорее все, что осталось, в дело пустить. Я встречусь с Эдиком, он поможет. Надо подумать по Артему, Ворсенко и Виктору.

— Хорошо, Фомич! Ты главный банкир.

Цветков мимоходом вспомнил нелегкий разговор по поводу миллиона долларов. Как он был категорически против их присвоения. Когда же Фомич, убеждая в обратном, предложил часть этих денег внести в строительство церкви и купить компьютеры в школу-интернат, то тогда стало полегче, и Цветков сдался.

— Я плохой банкир, я хороший транжира, — рассмеялся Зоб.

— Нет, Фомич, ты уникум.

— Хватит петь мне песенки про счастье, лучше спойте песню о друзьях. Да, Иваныч, передай в конверте тонн десять Виктору, из своих выдели ему на восстановление сил. Потом возмещу.