Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Куда он пошел? — спросила Ольга у Гарисова.

— Пошел посмотреть на твоего мужа и кое-что у него поспрашивать.

— Русик, давай свяжем с тобой Хуршида, как вернется, я обещаю тебе полную потом защищенность и вознаграждение. Мой отец сделает все, что я скажу. Он устроит тебя на хорошую денежную работу, он поймет. Я помогу тебе с регистрацией и деньгами. А то, что у вас произошло наверху с Тьерри, я ему скажу, что он сам спровоцировал вас прийти и ругаться, после подтопления, в результате чего Тьерри связал Хуршида и ударил тебя. Вы можете забрать золото и уйти, я так же уговорю мужа ничего не докладывать, я даже прощу все изнасилования.

Гарисова такое дерзкое предложение насторожило, но менять свои планы было уже поздно, француз был мертв, и последнюю точку в его смерти поставил именно он, Рустам Гарисов. «То, что я предложил Хуршиду по ограблению с зачисткой всех следов, — размышлял Русик, — страшно и рискованно, но при хорошем уходе в Узбекистан решит все проблемы. Я рассчитаюсь с долгами и сыграю свадьбу. Моя мама должна понянчить внуков, а то она часто стала болеть. Эта русская красавица хочет меня разжалобить и перехитрить. Не получится. Я планов не меняю», — Гарисов улыбнулся, обнадеживая этим выданный план Ольги, сказал:

— Знаешь, Оля, я сам не прочь этого рецидивиста замочить, но он боксер и без нанесения ему телесных повреждений не получится, а это пятьдесят на пятьдесят. Я предлагаю сначала привести сюда твоего мужа, чтобы он все показал, а потом мы свяжем вас, и я уведу Хуршида — этого насильника. С условием, что ты и француз нас не выдадите, а у ментов не будет подозрения на тех людей, которые живут этажом выше вас и которые делали косметический ремонт стены в вашей квартире. Не выдашь нас? — закончил Гарисов, лукаво прищурившись.

— Нет! Если я обещала, значит, сделаю! — быстро ответила Ольга.

Хитрый Гарисов вел свою продуманную игру, он хотел получить от этого грабежа все по полной, чувство превосходства, удовлетворение сексуальных потребностей, взять самое ценное в квартире, лелеять потом безнаказанность, рассчитаться потом с долгами, уходя из квартиры, все сжечь вместе со следами хуршидовской тупости. Если бы не долги, никогда в жизни не пошел с ним на дело.

— Ольга, я тебя хочу, — неожиданно выдал Гарисов, — пока нет Хуршида.

— Русик, я себя очень плохо чувствую. Кружится голова. Меня совсем недавно очень больно насиловал Мормурадов.

— Тогда как знаешь. Помогать не буду. Ты мне не доверяешь, а я должен тебе верить и вязать Хуршида? Так не пойдет.

— Скажи мне правду, посмотри в глаза. Поклянись своей матерью и Аллахом, что поможешь мне, — с надеждой, быстро и пылко произнесла Оля.

— Я клянусь! Сделаю все, чтобы вы жили. Пошли быстрей в кабинет твоего француза, туда же, где прошлый раз…

— Куда идти? Ноги связаны, — сказала Ольга, глядя на свои ноги.

Гарисов схватил ее на руки и понес в кабинет Тьерри.

Сопротивляться в этой ситуации Ольге было бесполезно, но у нее появился шанс, один всего шанс склонить на свою сторону одного из жестоких преступников. После плача Лизы Оля так и не чувствовала своего тела, а после того, как поняла и представила близость негодяя Гарисова, ее вдруг начало трясти, и слезы снова потекли из глаз. Сильно заболело внизу живота. Тошнота подступила к горлу. Закололо в груди.

Мормурадов вернулся через двадцать пять минут. Он принес спортивный рюкзак, в который сложил ювелирные изделия, сотовые телефоны, а во вторую сумку Гарисова положил два фотоаппарата, видеокамеру и трубу, которой он три раза ударил Тьерри в их ванной. До его прихода, за пять минут, Гарисов усадил бледную и беспомощную Ольгу в кресло, где до этого полчаса назад, сидел Мормурадов и накручивал своим ножом. До возвращения Хуршида Гарисов успел выпить чашку коньяка и порыться в ювелирке.

Мормурадов подошел к бледной и еле живой Ольге и, взяв ее за подбородок, произнес:

— Ну, кто из нас лучше? — рассмеявшись, тут же добавил: — Не хочет твой француз говорить, где деньги лежат. Я ему говорю, что убьем жену и дочь, скажи, где деньги лежат в квартире, где сейф спрятан, где деньги и карточки еще лежат, и все будет нормально, всех отпустим. А он мне сказал, чтобы я и не пытался узнавать, все равно ничего не скажет. Жадный у тебя мужик, Ольга, а главное — жестокий и не хочет вас спасать. Бабло для него важней, — говорил, улыбаясь, Мормурадов, а в глаза своей жертве не смотрел. Он знал, какой неприятный у него бывает взгляд с детства, когда что-то было не по его воле.

— Приведите его сюда, он все расскажет при мне, я знаю, как с ним говорить, — настаивала Ольга, у которой после этой хурши-довской брехни пропала надежда, что Тьерри жив. Разве может предать свою дочь и Ольгу Тьерри? Никогда! Она прямо, глядя в глаза Хуршида спросила: «Тьерри мертв?»

— Нет, он отдыхает пока, — быстро отреагировал Мормурадов и понес спортивный рюкзак к выходу.

У Ольги началась истерика, она не могла сдерживать слезы и громкие всхлипывания.

— Хуршид! Смотри на время, — останавливая его за руку, сказал Гарисов.

Мормурадов достал свой сотовый телефон и набрал номер Джуробая Ашотова.

Дядя Жора молчал. Хуршид несколько раз прошелся по комнате, ожидая ответа. Наконец, на том конце связи он услышал знакомый хриплый голос дяди Жоры:

— Ну, говори, что там у вас?

— Нет машины, — выдержав паузу, ответил Мормурадов.

— Как это нет? Я прокляну твою мать! Ты понимаешь, что говоришь? Я получил задаток в десять кусков зеленью и пустил их уже в дело. Ты что это, баран, говоришь? Ты, хренососина, понимаешь, что базаришь? Ну и что теперь?

— Есть золото, доллары, евро, есть карточки с баблом.

— Все равно вы обосрались, кричал Ашотов, — я вас порву за такой прокол. А где же «Лексус»?

— Он в ремонте. Есть документы.

— Суки вы грязные, зачем тогда полезли? Настырный ты гавнюк, — ругался Ашотов.

— Но ты же сам торопил. Теперь назад хода нет, есть один жмур.

— Кто?

— Хозяин.

— Где его достали?

— В ванной, наверху.

— Ну, вы ублюдки. Говорил же сделать тихо и не в хате.

— Что нам делать с бабой и ребенком?

— А то ты не знаешь? Мне ваши хвосты с ментами не нужны.

— Где мой паспорт? Ты обещал еще до пятнадцатого, — твердил уже о своем Мормурадов.

— Хватит по телефону базарить. Будет тебе паспорт. Без паспорта не уедешь. Слушай Рустама, он знает, что делать. Звони Вахобу, пусть срочно едет к метро. А с ним все ко мне, не вздумайте растаскивать, что взяли. Симку теперь эту выкинь. Звони потом с телефона Вахоба.

После этого разговора Мормурадов понял, что свидетелей оставаться не должно. Он искоса глянул на Ольгу, но жалеть ее не стал. Его в этой жизни никто не жалеет, а себя любить он обязан. Подойдя к Гарисову, он сказал: