Кирилл Гольцов - Дом на цилиндрах

— Здесь всё вокруг полыхает на много километров. Торфяники, лес, жара… прямо-таки невыносимое сочетание, которое не может закончиться благополучно. Считайте, что спаслись буквально чудом, и, несомненно, запомните это лето на всю оставшуюся жизнь! — весело выговаривала женщина, пристально меня разглядывая. — Боюсь, пара ожогов останется, но мы их сейчас смажем и ничего страшного!

Я кивнул и невольно отметил, что одежда мне в самый раз. Если предположить, что они специально возят её с собой для погорельцев, то слишком уж хорошо сумели мгновенно подобрать её на глазок. Вещи же, хоть и новые, судя по качеству, были далеко не самые дешёвые, что опять вызвало у меня множество вопросов и подозрений. Кроме того, в карманах брюк что-то лежало, но я не решился вытащить и посмотреть (мало ли как всё после этого может обернуться), справедливо полагая, что мне всё скажут. И когда я облачился в застёгивающиеся на липучки добротные ботинки, аккуратно поинтересовался:

— Это сейчас, что, так всех спасают — моют, одевают? Или я чего-то недопонимаю?

— Ты у нас здесь был единственным клиентом, поэтому всё к твоим услугам! — лучезарно улыбнулся веснушчатый пожарный, и я увидел, как некрасиво, падая друг на друга, растут у него нижние передние зубы.

Поняв, что ничего кроме общих фраз в ответ мне не получить, я мотнул головой и поинтересовался, кто, как и когда сможет меня доставить к цивилизации.

— Да вот прямо сейчас и поедем. Куда же вас девать? Не здесь же бросать, — рассмеялась женщина, которая уже намазывала мне кожу на руке чем-то жирным и неприятно пахучим.

— А ваши имена можно узнать? Вы буквально спасли мне жизнь, а я даже не знаю, кого благодарить… — робко поинтересовался я, проглотив так и вертящийся на языке вопрос о том, почему же всё-таки, повозившись со мной, они не хотят помочь коллегам и только уже потом, опустошив запасы воды и пены, везти меня куда-либо.

— На нашем месте любой бы поступил так же, мы одна семья. Поэтому просто благодари пожарных за то, что они есть, — серьёзно произнёс второй спаситель и посмотрел на застланное дымом небо.

— Хорошо. И куда вы меня сейчас? В больницу?

— А зачем тебе туда? Какое-то недомогание? — участливо спросил веснушчатый и тут же расплылся в улыбке: — Нет, всё в порядке. Поэтому довезём тебя, докуда сможем, а там уже сам разбирайся. У нас, как ты понимаешь, и без этого полно забот. Вот, кстати, скоро должен и глава района собственной персоной прибыть. Надо же и перед ним мелькнуть!

Понимая, что неопределённость, видимо, неотъемлемая спутница моего последнего времени, я больше не стал пытаться ничего уточнить, а предпочёл просто следить за развитием событий. В любом случае, кроме как с ними, никуда отсюда выбраться я не мог, поэтому качать права было попросту глупо.

— Давай, забирайся в машину. Едем!

Я неуклюже вскарабкался на двойное переднее сиденье, хлопнули двери, и, развернувшись, мы устремились через дым и черноту к далёкому, свободному от леса, горизонту. Вскоре пожарная машина миновала знакомую кучу песка, прошла полосу рвов, которые, насколько можно было судить, помогли мало, и помчалась дальше. Какое-то время я следил за дорогой и с интересом рассматривал слетающиеся, как стрекозы, вертолёты. Потом мои глаза стали слипаться, и, несколько раз вздрагивая и пробуждаясь, наконец у меня перед глазами появилась церковь. Та самая, в которой мы виделись с Андреем. Только у алтаря стоял не священник, а висело такое же большое, как на пожаре, страшное лицо с отвратительной ухмылкой. Оно что-то быстро и громко говорило, но разобрать слова было невозможно, хотя паства, стоящая плотными рядами дальше, похоже, всё прекрасно понимала и в нужных местах прерывалась и осеняла себя крестным знамением. Только какие-то странные у всех руки — сморщенные, выкрученные, зато одежда новенькая с торчащими тут и там бирками. Может, просто так падает свет от почему-то непомерно больших свечей, пылающих по сторонам и лижущих своим неистовым огнём иконы. В одних уже треснуло стекло, другие почернели и деформировались, но, похоже, на это никто не обращал здесь никакого внимания. Потом ужасное лицо посмотрело прямо на меня, и, выдержав паузу, что-то раскатисто выкрикнуло. Тут же прихожане, все как один, обернулись, и я увидел страшные обожжённые лица, космы дымящихся волос и пронзительные белки без зрачков. Голос за их спинами снова загремел, и на этот раз мне всё было понятно: «Вы все погибли в пожаре, а он — нет. Разве это справедливо?»

Мёртвые люди замотали головами и, вытянув руки, медленно двинулись в мою сторону. Я, охваченный ужасом, начал отступать, но выход из церкви мне преградили две женщины в платках, кричащие: «Пожертвуйте на благое дело, тогда выпустим! Купите эти дорогие свечи, их у меня много осталось, иначе останетесь здесь!» Даже не задумываясь, я отшвырнул незнакомок в сторону и, миновав двери, споткнулся, покатившись вниз по ступенькам и чувствуя, как камни подо мной шевелятся, зловеще разверзая пространство между собой, за которым был, словно вид сверху, тот самый пожар, от которого я всё-таки сумел убежать. Да, вот кругом лес, поле, наш дом с постройками и, наверное, я сам, мотающийся из стороны в сторону, но медленно бредущий прочь. Но где же пожарная машина? Нигде ничего больше невозможно рассмотреть. Хотя, нет, — дым и отсюда формируется в кресты так, что кажется, будто я смотрю на бескрайнее кладбище с единственным свободным под последнюю могилу местом — чернотой, в которой можно укрыться от этого ужаса. Но ведь я могу и не успеть туда добраться — кресты стягиваются, густеют, начинают бросаться на безопасный участок и, похоже, вполне могут победить. Я дёрнулся и только тогда вспомнил, что я-то здесь, а там просто картинка, запись или что-то подобное, в чём я вижу отражение произошедшего ранее. А раз сам я сейчас жив и здоров, то и никаких поводов опасаться нет. Или всё-таки есть?

В этот момент меня крепко схватило множество рук, и я увидел вокруг обожжённые, растянутые в маниакальные улыбки, лица прихожан. Где-то за ними подпрыгивала рожа-проповедник и стонала: «Бросайте его в ад, давайте. Он это заслужил!» Я отчаянно сопротивляюсь, но в какой-то момент силы меня оставляют и я с воплем лечу сквозь камни вниз, прямо в неистовый, исходящий гулом пожар и омут крестов, понимая, что приземлюсь слишком далеко от спасительной прогалины, упав прямо в пламя. Но тут что-то дёрнулось, картинка начала размываться и вскоре я осознал, что просто увидел сон и вот-вот, кем-то расталкиваемый, проснусь, избавившись от этого кошмара.

— Всё, приехали. Просыпайся!

Я с трудом разлепил веки и увидел веснушчатого, распахнувшего дверь и энергично машущего мне рукой, приглашая выходить. Потянувшись, я переместился вперёд по сиденью и тяжело спрыгнул на раскалённый и, кажется, сразу же прилипший к моим подошвам асфальт.