Кирилл Кудряшов - Из последних сил

Витин голос звучал глухо и жутко. Но еще больше пугало то, что он не смотрел на своего собеседника, а говорил в сторону, словно бы обращаясь к небесам.

— Ты прав, — продолжил он, — мы с тобой похожи. Мы не просто похожи, мы одинаковые. Ты, как и я — меланома этого мира. Мы умеем только разрушать, в этом наше предназначение. Вот только я изменился. Я больше не противлюсь судьбе, я готов ее принять, как приняла ее Надя. Я не хочу больше крови, поэтому тебе лучше уйти. Прямо сейчас! Потому что это не значит, что я не готов ее проливать. Уходи, Шрам.

— Черта с два я уйду! Виолетта, иди сюда!

— Нет! — ответил за нее Витя.

— Я считаю до трех. На счет три она подходит ко мне, садится в машину с одним из моих парней и уезжает. А мы — уезжаем с тобой. И ты получаешь ее в целости и сохранности, как только ты выполняешь мой заказ. Ее и сто миллионов. Не хочешь по-хорошему, будет по-моему.

— Нет.

— Стас, если на счет три она не окажется рядом со Славой — убей ее. Если она бросится бежать — взорви дом к чертовой матери!

— Понял тебя, Шрам! — раздался в наушнике тихий шепот. Крайнов говорил тихо и вкрадчиво, словно боясь обнаружить себя громким голосом.

— Раз!

— У меня другое предложение! — громко крикнул Витя. — Предложение ко всем! Стас, если ты выстрелишь — я найду тебя и убью. Уходи! Вставай сейчас из своего укрытия, бросай винтовку и пульт от бомбы и уходи, я тебя не трону. Вы все, уходите! Это ваш последний шанс, следующего не будет. Если кто-то из вас поднимет оружие — он умрет!

— Два! — сказал Шрам. — Стас, для демонстрации серьезности моих намерений, пристрели Юру!

Некрасов ждал этих слов. Он сорвался с места и побежал в сторону Катуни, причем нельзя было сказать, что он потерял голову от страха — Юра бежал правильно, петляя, словно заяц.

Стас не обсуждал приказы, он действовал. Да и, честно говоря, предателя Некрасова он готов был пристрелить и без команды! Винтовка толкнулась в плечо, выплевывая пулю, но Стас промазал, хотя по всем его прикидкам должен был попасть. Оценить, насколько сильно он промазал, он не мог, да и не успел. Ад разверзся слишком быстро.

Шрам прекрасно понимал, каково попасть в движущуюся цель с такого расстояния, поэтому не слишком полагался на Стаса. Он действовал сам. Пистолет из кармана он выхватил стремительно, как ковбой из спагетти-вестерна, и нажал на курок раньше, чем рука закончила движение. Пуля ударила Некрасова в спину с правой стороны, чуть ниже лопатки, и швырнула его на землю. Звук выстрела еще не отзвучал, когда Шрам ощутил, как вздрогнул его пистолет. Дернулся сам-собой, как будто кто-то, пробегая мимо, легонько толкнул его дуло. На то, чтобы понять, что именно случилось, у него ушло несколько секунд… Выходное отверстие ствола было чуть-чуть сплюснуто! Самую малость, но вполне достаточно для того, чтобы при выстреле пистолет разорвало у тебя в руках.

— Два уже было! — крикнул он, отбрасывая бесполезный пистолет в сторону и повернувшись к Вите. И вот тогда он встретился с ним взглядом.

Мелкие сосуды в его глазах полопались, окрасив белки в красный цвет, и Шрам кожей ощущал исходящую от этого взгляда ненависть. Всего на секунду, потому что секунду спустя Витя уже снова обратил свой взор к горе.

— Я мог бы сейчас убить тебя, Шрам, — заговорил он, — но ты уже мертв. Ты проиграл. За тобой едут контрразведчики, и если я убью тебя сейчас — это будет актом не ненависти, а милосердия. Все, тебя нет! Ты труп!

Шрам больше не шел ва-банк. Он уже понимал, что шансов убедить Витю работать с ним уже нет. Ни уговорами, ни лестью, ни угрозами… Этот человек перестал быть адекватным, перестал воспринимать реальность объективно, а значит, взывать к его логике было бессмысленно. Даже шансов уйти отсюда живым оставалось все меньше с каждой секундой. Разве что действительно принять его требования и уйти, просто уйти… Но Шрам не мог этого сделать. Уже не мог. Он не для того столько гонялся за ним, чтобы вот так вот сдаться.

— Витя, а ты играл в детстве в войнушку? Помнишь, что было самым сложным? Не убить противника, а доказать ему, что ты убил его первым. А еще у противника всегда оставался последний, самый весомый аргумент! «А я из последних сил!» Так вот и я из последних сил!

Крайнов на своей позиции затаил дыхание. Он знал, что последует за этим. Догадывался. Слышал злобу в голосе Шрама, слышал глухой и жуткий голос Вити и понимал, что миром они уже не разойдутся. А еще он был уверен, что Шраму конец. Что Витю сейчас не остановить даже выстрелом из танка, и стоит ему решить, что Шрам должен умереть — он умрет. А он решит, стоит Стасу выстрелить. А еще, если он выстрелит — Витя вынесет приговор и ему самому. И сейчас, видя, как он напряженно смотрит на него с той стороны оптического прицела, Стас все сильнее сомневался в безопасность своей позиции. Да какое там «сомневался», он вообще в нее не верил.

Витя слетел с катушек. Шрам слетел с катушек. Его ребята, которых лично он подбирал для силовых операций, стояли там, в зоне огня и ничего не могли сделать просто потому, что не представляли, с чем они столкнулись. Один лишь Крайнов сохранял здравый рассудок и мог анализировать и принимать решения. Но проблема была в том, что он не умел принимать решения… Он был солдатом. Всегда, даже уйдя из армии. Он был прекрасным тактиком, но только в рамках выбранной кем-то другим стратегии. И он не умел нарушать приказы!

— Три! Стас, убей его!

Спина Крайнова взмокла. Он смотрел на Витю в прицел, и не мог решиться на выстрел.

— Стас!

Витя рассмеялся. Глухо, жутко, совсем не по-человечески. Крайнов прекрасно слышал этот смех через гарнитуру на ухе Шрама.

— Стас, твою мать, ты живой? Ребята, что вы стоите, стреляйте!

Виола сжалась в комок, когда бойцы синхронно навели автоматы на Витю и нажали курки. Он не пошевелился, не удостоил их взглядом, он знал, что произойдет. Автоматы взорвались от первых же выстрелов, стволы разрывало ромашкой, раскаленные пороховые газы устремлялись обратно, круша затвор и брызжа осколками в лица стрелявших.

Спина Крайнова взмокла. Он перестал дышать. Не выстрелить сейчас означало бы спасти Шраму жизнь, но тогда Шрам наверняка убьет его самого. А выстрелить — значит навлечь на себя гнев этого существа с жутким глухим голосом. Назвать его человеком уже не поворачивался язык, ибо было в нем что-то чудовищное, от чего по спине Крайнова, прошедшего ад Афганистана и десятки раз рисковавшего жизнью во время работы на Шрама, стекал холодный пот.

Наверное, если бы не крики его парней, Стас не решился бы. Но когда они один за другим падали на землю, кто-то раненный, с обоженным и изодранным осколками лицом, а кто-то — убитый, в душе Крайнова шевельнулась ненависть. И людей, ослепленных ей на этом поле боя, стало трое.