Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

Следующий посетитель, Джеймс Скорер, — торговец с рынка Смитфилд — пришел в морг, потому что накануне в вечернем выпуске «Стар» было выдвинуто предположение (без особых на то причин), что фамилия убитой могла быть Скорер. Жена мистера Скорера оставила его одиннадцать лет назад и, насколько он знал, время от времени бывала в Ламбетском работном доме. Он также знал подругу последней по имени Полли Николе.

Отношения между Скорером и бывшей супругой, по всей видимости, никогда не были теплыми — он даже не смог сказать полицейским, какого цвета были ее глаза. Тем не менее мысль, что именно она стала жертвой преступления, повергает Джеймса Скорера в трепет.

Констебль сопровождает его к гробу.

— Нет, это не она.

— Вы уверены?

— Вы что, смеетесь? Конечно, я знаю, как выглядит моя жена! Это не она и не Полли Николе, во всяком случае, не та Полли Николе, которую я знаю!

Инспектор Спрэтлинг не слишком разочарован — полиция уже навела справки о родственниках Полли Николе. У этой женщины, уличной проститутки и бродяги, как оказалось, есть муж и пятеро детей. Из них четверо живут со своим отцом Уильямом Николсом, в то время как старший сын проживает вместе с дедом — кузнецом Эдуардом Уокером по адресу: Мейдсвуд-роуд, 16, Камберуэлл.

Уокер прибыл в морг утром, вместе с констеблями, пригласившими его на опознание. Это невысокий седой мужчина с широкими плечами, он крепок и степенен, как и полагается тому, кто посвятил себя кузнечному делу. Спрэтлинг подводит его к мертвой дочери. Старик бросает на нее взгляд и делает шаг назад. Ему не хочется показывать свои чувства перед полицейскими, но, пересилив себя, он снова смотрит в бледное лицо покойницы.

— Да, это моя дочь, Мэри Энн. Ей сорок четыре, джентльмены, но никто никогда не давал ей ее лет. Так странно. Я хочу сказать, что ее мать рано состарилась, но наша дочь выглядела так, словно всегда будет вечно молодой. Я помню, что сказал об этом ее матери, и она попросила меня больше так не говорить, поскольку была очень суеверная. Ей казалось, что я могу накликать беду на девочку, и вот как оно вышло на самом деле…

— В том, что случилось, нет вашей вины, мистер Уокер, — Спрэтлинг старается вложить в голос немного тепла, — мы понимаем, что для вас это тяжелое испытание.

— Когда я смогу получить ее тело?

— В ближайшем времени.

— Вы собираетесь разрезать ее?

— Вы говорите о вскрытии, мистер Уокер? Мы уже провели его.

— Но вы должны были спросить моего согласия, а также и согласия Уильяма, он все же ее муж! Разве недостаточно того, что убийца издевался над ее телом?

— Мистер Уокер, это полицейское расследование; вскрытие было необходимо, чтобы понять, какие именно повреждения нанес убийца, — терпеливо объясняет Спрэтлинг. — По характеру ран мы можем установить, каким орудием он пользовался. Это облегчит поиски.

— Поиски… — повторяет Уокер и презрительно кривит рот.

Как и большинство простых лондонцев, Эдвард Уокер не доверяет полицейским и не верит, что они способны найти убийцу его дочери. Поэтому он не задает никаких вопросов по поводу расследования.

Тем же вечером в морг в сопровождении инспектора Эбберлайна приезжает муж убитой, Уильям Николе. Во дворе у дверей мертвецкой Николе встречает тестя в компании с неким худым молодым человеком с хмурым лицом. Уокер внимательно оглядывает своего зятя. Николе выглядит как джентльмен из светского общества: на нем пальто, шелковый цилиндр и перчатки. Резкий контраст между ним и уличной проституткой, убитой на Бакс-роу, нельзя не заметить. Трудно поверить, что этих двоих что-то могло связывать, но, тем не менее, это так.

— Посмотри на своего сына, Уильям, — просит Уокер. — Я его воспитал и смею заверить — сделал из него человека!

Уильям Николе смущен.

— Я, признаться, не узнал его, он очень изменился.

Эбберлайн показывает Николсу на двери морга.

Газетчики остаются снаружи, в морге констебли снимают крышку с гроба, Николе наклоняется к телу и тут же отстраняется. Когда он поворачивается к инспектору, в его глазах стоят слезы.

— Теперь, когда я вижу ее такой, я готов простить ей все, что она сделала со мной…

Эбберлайн вынужден соблюсти процедуру.

— Вы подтверждаете, что эта женщина — ваша жена Мэри Энн Николе?

— Да, — энергично кивает Николе.

Он повторит это снова у дверей морга, обращаясь не к газетчикам, которые жадно ловят каждое его слово, и не к Уокеру, что стоит у ворот. Уильям Николе говорит сам с собой.

— Это она, без всяких сомнений. Теперь все закончилось, раз и навсегда.

Но для Фредерика Эбберлайна и полиции Лондона все еще только начинается. Николсу же придется ответить на ряд вопросов:

— Как давно вы не жили вместе, мистер Николе?

— Уже семь лет. Семь лет назад она ушла от меня насовсем, она и раньше уходила — мы жили не дружно. Но в тот день она сказала, что больше не желает делить со мной постель. Я не знал, что сказать. У нас пятеро детей, но я тоже хотел, чтобы она ушла, потому что устал. Я не думал тогда, что все может закончиться так, как произошло.

— Где вы живете сейчас?

— Возле Старой Кентской дороги.

— Где вы работаете?

— «Перкинс, Бейкон и Компания». Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Это необходимо для протокола, никто вас ни в чем не обвиняет, не беспокойтесь.

— Да, — Николе усмехается горько. — Было бы странно, если бы меня обвиняли! Я, правда, иногда не сдерживался, когда мы жили вместе, но это было так давно, и, честное слово, она всегда брала верх. Иногда я даже позволял ей ударить себя, я спускал ей многое. Может быть, если бы я вел себя тверже, все было бы иначе…

Эбберлайн терпеливо выслушивает его. В ходе беседы выясняется, что после свадьбы Уильям и Полли некоторое время жили самостоятельно, а затем перебрались к ее отцу на Трафальгар-стрит, где квартировали в течение десяти лет, до 1875 года, а затем около шести лет снимали дом на Стэмфорд-стрит.

— Мы платили пять шиллингов и шесть пенсов в неделю, — добавляет Уильям Николе— Было очень тяжело.

Он расстался с Мэри Энн в 1881 году и некоторое время помогал ей деньгами, точно так же, как помогал деньгами своей супруге другой незадачливый муж — Генри Табрам. Точно так же, как и Табрам, он прекратил выплаты, когда узнал, что Полли Николе зарабатывает деньги сама, занимаясь проституцией.

— Как вы узнали об этом?

— Я не помню, мне кто-то сообщил! Я нашел ее и сказал, что перестану платить. Меня пытались заставить это делать ее отец — мистер Уокер, ее община… Они хотели, чтобы я давал ей деньги, но я-то знал точно, что она продает себя на улицах, а все, что получает, — пропивает. Я больше не хотел ее поддерживать. Разве кто-нибудь меня осудит за это?!