Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

— Мистер Уокер утверждает, что причиной ухода Полли Николе была ваша связь с некой женщиной, медицинской сестрой.

— Нет! — Николе негодующе встряхивает головой. — Это не так, я никогда не встречался с другими женщинами, пока Полли не оставила меня. Потом — да, я был знаком с одной, что работает в госпитале… Я не хочу впутывать ее в это дело.

— Можете не называть имени.

— Мы прожили с Полли семнадцать лет, и она оставляла меня за это время пять или шесть раз, я уже не помню точно… Я не знаю, что она делала в это время, могу только догадываться. Она оставляла меня с детьми одного, но я был ей верен даже тогда.

Семейная жизнь мистера Николса заслуживает жалости. Его покойная супруга была совершенно лишена чувства ответственности. Несмотря на это, развод для Уильяма Николса стал бы еще одним унижением, вот почему эти последние семь лет, проведенные порознь, он и Мэри Энн продолжали оставаться в браке, пока… Пока смерть не разлучила их.

— Когда вы в последний раз видели вашу жену, мистер Николе?

— Три года тому назад.

— Благодарю вас, у нас больше нет вопросов. Если таковые возникнут, вам сообщат.

— Так, значит, мы не можем забрать сейчас тело?

— Боюсь, что нет.

Николе кивает, встает, останавливается в дверях и, обернувшись, добавляет:

— Я старался быть хорошим мужем, но с ней это было невозможно.

Инспектор не спорит. Из того, что он уже знает, можно составить вполне ясный портрет Полли Николе.

После ухода из семьи она некоторое время провела в работном доме, а затем ненадолго поселилась у отца.

— Полли жила у меня два месяца весной 1883 года, — вспоминает мистер Уокер. — Она много пила, и я знал, что это плохо кончится. Потом она стала приходить поздно ночью, это мне уж совсем не понравилось, но я не прогонял ее. Она ведь моя дочь, я не мог отказать ей от дома. Я пытался только образумить ее, но все было бесполезно, а однажды утром она собрала вещи и ушла. Я был рад, когда узнал, что она нашла человека, с которым стала жить постоянно. Я боялся, что на улице с ней случится что-нибудь скверное.

Человеком, который приютил Мэри Энн, оказался некий кузнец по имени Томас Дью.

— Два года назад, в июне, мы все встретились; это произошло, когда погиб ее брат, — он сгорел. Помню, я тогда еще сказал, что это самая ужасная смерть, которую я когда-либо видел, но теперь знаю, что был неправ… А Мэри Энн была такой красивой на похоронах. Она хорошо одевалась — этот парень Дью был неплохой человек. В нашем ремесле плохих людей не бывает, — простодушно добавляет Уокер.

Эбберлайн про себя отмечает, что у кузнеца Дью, в отличие от Николса, не было необходимости содержать пятерых детей, но возражать старику бесполезно. Он презирает Уильяма Николса, потому что тот не смог удержать его дочь от пьянства и позволил ей уйти из дома.

Впрочем, кузнец Томас Дью, как и Николе, в конце концов, все же рассорился с Мэри Энн, и в ноябре 1887 года она его оставила. Ее имя фигурирует в полицейской сводке от второго декабря того же года, когда эта женщина была найдена полицией спящей на Трафальгарской площади и, поскольку у нее не было ни гроша, препровождена в Ламбетский работный дом, в который уже не раз попадала. Здесь она знакомится с уличной проституткой Мэри Энн Монк — той, что опознала ее тело для полиции. В мае Полли Николе устраивается горничной в доме Сэмуэля Коудри, пожилого клерка из полицейского департамента.

Инспектор Эбберлайн рассматривает письмо, которое принес Уокер; этот листок — практически все, что осталось у него от дочери, и он передает его в руки полицейского бережно, словно драгоценность.

«Я надеюсь, вы будете рады узнать, что я нашла новое место, и все идет просто чудесно. Люди, у которых я живу, вчера уехали и до сих пор не вернулись, так что все здесь остается под мою ответственность. Они очень религиозны и трезвенники, так что мне приходится соответствовать их ожиданиям. Они очень хорошие и не требуют от меня многого. Я надеюсь, что у вас все в порядке и мальчик нашел работу. Пока прощаюсь, искренне ваша Полли. Ответьте мне поскорее, пожалуйста, и сообщите — как вы там!»

— Я написал ей, но больше она писем не присылала, а через два месяца… — Уокер опять замолкает.

Через два месяца супруги Коудри выставили Мэри Энн за дверь за кражу одежды, стоившей три фунта и десять шиллингов. Ей повезло вместо тюрьмы оступившаяся женщина вновь оказалась в работном доме. Больше шанса вернуться в нормальную жизнь ей не выпадало.

— Вы знаете о пожаре в доках, Уолтер?

Комната в клубе заполнена сигарным дымом, на часах восемь вечера, и все на своих позициях. Не хватает только принца — двадцать девятого августа Его Высочество уехал в Йорк.

— Я был там, джентльмены. Простоял не меньше часа. Удивительное зрелище! Помните то место у де Куинси, где он оправдывает эстетский подход к убийству и приводит в качестве примера пожар, что они наблюдали вместе с Кольриджем — причем последний остался недоволен зрелищем? Так вот, то зрелище, что представилось моим взорам в Шэдуэлле, удовлетворило бы самого привередливого ценителя пожаров!

— Очаровательно, — Томпсон кивает на газеты. — Если уж вы заговорили об убийствах, так знайте, что в ту ночь произошло еще одно, теперь уже на Бакс-роу! Опять убили женщину, и опять на улице, и опять с неимоверной жестокостью.

— Вы, англичане, привыкли считать нас, американцев, бесцеремонной нацией, — говорит Дарлинг. — Однако должен заметить, у нас никогда не сообщают о деталях расследования в прессу, тогда как в Британии это обычная практика, насколько я могу судить.

— И вполне оправданная, — Джеймс Стивен бросает на него исполненный достоинства взгляд. — Таким образом повышаются шансы найти свидетелей преступления!

— Как вы прекрасно знаете, в таких случаях свидетелей обычно не находится. Если не из-за боязни мести со стороны преступника, то из-за нежелания связываться с полицией. В этом отношении англичане ничем не отличаются от американцев.

— «Смерть наступила сразу, — читает вслух Томпсон. — Доктор Лльюэлин заявляет, что никогда ранее не был свидетелем столь зверского преступления, это самый ужасный случай за всю его многолетнюю практику… Доктор Лльюэлин — потомственный хирург, проживает на Уайтчепел-роуд вместе с незамужней сестрой, ассистентом и прислугой»…

— По-моему, если тело нашли на Бакс-роу, было куда быстрее послать в Лондонскую больницу, — говорит Сикерт. — Еще одно доказательство исключительной глупости полиции. Если в газете ничего не перепутали, то заметьте: «доктор Лльюэлин был разбужен». Это значит, что он даже не дежурил в ту ночь! В то же время до больницы оттуда всего несколько минут пешком, если перебраться через железную дорогу по переходу!