Андрей Бадин - Именем волчьего закона

— Ну, с Лолой мы тебе теперь поможем. Ты нас выручил, а мы тебя, — Алексей улыбнулся.

— Точно, вплотную ею займемся, и она от тебя либо отстанет, либо горько поплатится, — авторитетно заверил полковник.

— Будем надеяться, — улыбнулся сыщик.

Алексей встал и пошел к двери.

— Поосторожней с ней, — предупредил Сергей, — а то у нее глаза кровью налиты — может наброситься.

Капитан кивнул и вышел, а сыщик и полковник остались вдвоем. Максимов проверил камеру и включил съемку.

Дверь за стеклом открылась и в комнату для допросов вошел Фомин. Маша даже не обернулась — сидела в той же позе и смотрела в зеркало — пыталась что-то за ним разглядеть.

Сергей встал подошел поближе к стеклу и принялся наблюдать за ней. Максимов последовал его примеру.

— Расколется она или нет, — начал размышлять он.

— Увидим.

Алексей обошел стол, уселся напротив подозреваемой на второй прикрепленный к полу стул, положил на стол авторучку и папку с чистыми листами. Открыл ее, вынул бумагу и разложил перед собой. Папку захлопнул.

Проститутка следила за ним не мигая, сердито и упрямо.

— Ваша фамилия, имя и отчество? — спросил капитан. Взял в руку авторучку и приготовился писать. Девица набрала в легкие воздух, выдохнула и проговорила:

— У меня был друг, его Сашей звали. Однажды он пригласил меня поехать с ним в лес отдохнуть, на шашлыки. Мы сели в его старенький «жигуленок» и летним воскресным утром отправились в путь. Хотели посмотреть карьеры в Лыткарино, искупаться, позагорать, пожарить мяса. В общем, провести время наедине, без друзей и подруг. Мы пожениться собирались.

Мы ехали по Ново-Рязанскому шоссе, ехали не быстро в правом ряду, но вдруг сзади в нас врезалась иномарка. Сашенька затормозил, мы встали у обочины и вышли из машины. — Девушка замолчала и на глазах у нее выступили слезы.

Сергей, Алексей и Максимов внимательно слушали ее рассказ. Фомин, естественно, ничего не писал. Только «сонька», тихо урча мотором, снимала исповедь путаны. То, что это была исповедь, мужчины поняли гораздо позднее.

— Саша вылез и я тоже. Он осмотрел свою машину, потом чужую и определил, что авария незначительная.

— Как будем договариваться? — спросил хозяин не новой недорогой иномарки.

Саша предложил ему расплатиться. Тот согласился, и они стали спорить о цене. Я не слушала их разговор, настроение мое испортилось, и я поняла, что уик-энду конец. Подошел Саша и сказал, что они сговорились на двух сотнях баксов, но надо подъехать к дому хозяина иномарки, там он расплатится. Тут недалеко, предупредил он.

— А почему сразу не вызвали гаишников? — спросил Фомин.

— Я не знаю, почему. Видимо, у Саши машина была старая, техосмотр он не прошел и ездить на ней права не имел.

— И конечно, не был застрахован?

— Да.

— Понятно, почему он так поступил. Продолжайте, пожалуйста.

— Мы сели в машину и поехали в какой-то поселок. Я за дорогой не следила и только курила. Саша сказал, что это ненадолго и мы скоро поедем на озеро. Через пятнадцать минут мы приехали к деревенскому дому, оставили машины у ворот, и владелец иномарки предложил пройти на участок. Мы вышли и пошли за ним. Зачем мы это сделали, — Маша заплакала. По ее лицу покатились крупные слезы, они стекали на стол, а она размазывала их дрожащими пальцами с накрашенными ногтями.

— Воды принести? — спросил Алексей.

— Нет, я закончу. Мы прошли на участок, а хозяин предложил войти в дом. По скрипучим, кое-где сгнившим ступеням мы поднялись на веранду. Там он попросил подождать и ушел в глубину дома. Мы сидели меньше минуты, а хозяин вернулся с бумагами и разложил их перед нами на небольшом деревянном столике.

— Напишите расписку, что получили деньги и ко мне претензий не имеете, — попросил он Сашу. Тот взял ручку и стал писать. Наклонился над листом, потому что на заслоненной деревьями веранде было темновато. Вдруг хозяин вынул мясницкий топорик, размахнулся и ударил Сашеньку в затылок. Я вскрикнула и вскочила. Саша схватился за рукоятку торчащего топора, выдернул его и повалился на пол. Из страшной раны сильной, до потолка струей брызнула кровь. От ее вида у меня подкосились ноги, в глазах потемнело, и я стала оседать на пол. Дальше ничего не помню…

Очнулась от боли. Чья-то сильная рука сорвала с меня трусы, и они больно, до крови резанули по бедру. Я открыла глаза и осмотрелась. Я лежала в углу какой-то полутемной комнаты, очевидно, в этом же доме, на старой скрипучей кровати. Руки были привязаны к металлическим крюкам по краям широкой спинки, а ноги сильно разведены в стороны и привязаны к вбитым в стену скобам. Обездвиженная, абсолютно голая, я была распята как в гинекологическом кресле.

В метре от меня стоял обнаженный, лоснящийся от пота возбужденный хозяин иномарки и сжимал в руке мои белые трусики. И вот он начал их нюхать, а потом облизывать в тех местах, где они больше всего пачкаются. Смотрел на меня сумасшедшими глазами и наслаждался моим запахом.

Я подумала, что мне снится ужасный сон, потому что очертания предметов казались нереальными, искаженными, как в дымке. Это состояние было вызвано недавней потерей сознания. Было трудно дышать, по комнате носились черные тени, и она была наполнена пугающими звуками. Какими — описать не берусь. Их описать невозможно…

Когда Маша произносила эти слова, сыщик и полковник переглянулись. Оба подумали о том, что в рассказе девицы присутствует мистика. В эти минуты и Алексей поймал себя на мысли, что не может отделаться от ощущения некой нереальности происходящего. Голос девушки звучал глухо, утробно, как у гипнотизеров, обволакивал, завораживал и убаюкивал его.

— Я испугалась и попыталась вырваться. Задергалась изо всех сил, стала кричать во все горло, но только эхо старых стен глухо вторило мне. Дом был пуст. Звуки не проникали на улицу сквозь плотно заколоченные ставни, поэтому никто не услышал меня и не пришел на помощь.

А сексуальный маньяк любовался мною и возбуждался сильнее и сильнее. Взялся пальцами за свой большой с толстой головкой член и стал онанировать. Конец налился кровью и напрягся. Такого полового органа я в жизни не видела. И я голая, беспомощная лежала перед ним как спелое яблочко на тарелочке, и он готов был меня сожрать.

И вот взбудораженный извращенец стал приближаться. Дотронулся до меня рукой, потом стал целовать в разные места, а потом начал насиловать.

Адская боль пронзила мой живот и спину, в глазах потемнело, и я стала терять сознание. Но отключилась не совсем и, к сожалению, чувствовала, что со мной происходит. А он повторял процедуру и повторял, получая от нее чудовищное садистское упоение. Вы бы видели его злорадную улыбку, его гримасы и смех… — Маша заплакала и закрыла лицо руками.