Леонид Словин - Война крыш

— Да…

— Ясно — эти люди и убили его. А не мой сын.

— Как тебя зовут?

— Отари.

— Я — Юджин Кейт. Детектив. Балаш на иврите. Где состоялся этот разговор?

— В пабе «Сицилийская мафия». Я встречался с одним из них. Его зовут Макс. Я прикинулся простым. То, се… Теперь он у меня в руках! Я все записал на пленку. Весь разговор!

— Он у тебя с собой? Можно послушать?

— Пожалуйста.

Грузин держался с достоинством. Израильтяне с уважением относились к «бичо», как их тут начинали.

Кейт достал из шкафа магнитофон.

Тут до него дошло. Он спросил:

— На каком языке?

— На русском.

— Тогда бесполезно.

Отари смотрел бесхитростно:

— Я оставлю. Только никому не давай чужому. Я не хочу, чтобы они уничтожили девчонку, которая о них рассказала. Это ведь у бандитов просто — не оставлять свидетелей!

— Хочешь совет?

— Да.

— Отнеси эту пленку своему адвокату.

— У нас его нет… Мы отказались. Он посоветовал Гии сознаться, чтобы получить пятнадцать лет вместо пожизненного. Но как он сознается в том, чего не делал?!

Грузин смотрел раскрытыми круглыми глазами.

«Чужая ментальность… — подумал Кейт. — Когда он врет, так же раскрывает глаза?!»

Если бы Отари был марокканец, тайманец, сабра, как и он, все было бы проще, понятнее…

— Оставь свой телефон, Отари. Я дам одному человеку. Он тебе позвонит.

— Израильтянин?

— Русский. Его зовут Алекс. Если он не дозвонится, подойди вечером к дискотеке в «Теннис-центре». Я ему передам.

— Думаешь, он узнает меня?

— Не сомневаюсь.

Коренастый молодой грузин показался из сквера. Я узнал отца Гии, о котором предупреждал Юджин Кейт. Пошел навстречу. Перед тем я успел переговорить с Отари по телефону.

У входа в сквер мы пожали друг другу руки.

— Тут пять кассет, — сказал он.

Карман куртки у него оттопыривался…

Я вернулся к себе. Сел за магнитофон.

Записи на кассетах были разные по качеству и по значимости. Отец Гии не предупреждал собеседников о том, что запись ведется. Писал, где пришлось.

Скрипели несмазанные петли дверей, передвигали посуду. Шелестели шины. Работал телевизор или мотор.

Записи, сделанные в машине, оказались особенно некачественными.

Отари разговаривал с разными людьми. В основном с молодыми. Тем не менее среди них были уже опытные демагоги. Но говорили с ним уважительно.

Как мог, каждый отвечал на его вопрос.

Было ли это данью уважения и боязнью перед «бичо», которые держались сообща, общим кланом? Связано ли это было персонально с Отари, в котором чувствовали физическую силу и, главное, бесстрашие? Может, трогало отцовское горе?!

Наиболее интересной была кассета с записью разговора отца Гии и уже известного мне совладельца паба «Сицилийская мафия».

У Макса был тонкий уверенный голос. Держался он как человек, на чьей стороне сила.

«— Я знаю, кто убил нищего! Ты внесешь деньги, я тебе помогу…

— Ты скажешь на них: «Вы убили!» А они скажут на тебя! — Отец Гии плел свои сети.

— Если они на меня пойдут — у них ничего не выйдет! Они говорят: я убил! Я говорю: они убили! Мое слово против их слова! Но я им скажу — и они расколются!

— Нужно твердое доказательство!»

Пока Отари говорил три-четыре слова, Макс успевал произнести не менее дюжины. Он был отнюдь не дурак.

«— Как только ты внесешь бабки, я гарантирую тебе полное содействие. Есть доказательство, о котором я пока не могу говорить. Кроме того, существует еще вариант. Втянуть настоящих преступников в какую-то игру…»

Я вдруг поймал себя на том, что уже несколько минут не слушаю запись, на которой Отари и Макс по-разному повторяют одно и то же.

Совладелец «Сицилийской мафии» подал мне мысль:

«Надо заманить Макса с его фирмой в игру!»

Адвокат «Лайнса» в Иерусалиме, Леа, маленькая, приятная рижанка и чрезвычайно жесткий и знающий профессионал, встретила меня своим обычным приветливым:

— О, Алекс!

Хотелось думать, что она действительно рада мне. При её уровне культуры и интеллигентности (я полагаю, что там было никак не менее трех поколений видных рижских стряпчих и профессоров — преподавателей права) ввести меня — бывшего российского мента — в заблуждение на первых минутах было совсем нетрудно.

— Рэмбо звонил мне! Как вы устроились, Алекс?

— Спасибо. Хорошо, Леа. Как вы?

— В порядке…

Через минуту мы могли начинать деловой разговор.

Первым пунктом стояло взыскание долга по расписке Яцена и наложение ареста на виллу в Кейсарии.

— По нашим данным, вилла может стать фишкой в игре заинтересованных лиц. Разменной монетой.

— Тут, конечно, есть сложности, но есть основания и для оптимистического прогноза. Долг, по условиям договора займа, должен быть выплачен именно здесь.

У Леа были готовы документы для обращения в окружной суд.

— А дальше?

— Суд предоставит нам 45 дней — «для уведомления ответчика, находящегося за границей»… Одновременно суд в обеспечение иска наложит арест на виллу. Вы были в Кейсарии?

— Нет.

— Очень интересно. — Леа ненадолго оставила дело вой аспект. — Сегодня это небольшой курортный поселок, застроенный виллами богачей. Такой же престижный, как Саньон, Герцлия-Петуах… Очень любопытная дорога. Смотря откуда вы едете.

Второй пункт нашей повестки дня — убийство Амрана Коэна — оказался, безусловно, сложнее…

Я предупредил её вопрос, сообщив о звонке отца Гии и имеющихся у нас источниках выплаты гонорара адвокату.

— Сейчас Гию защищает адвокат, назначенный судом, — сказала она. — Конечно, в любой момент Гия и его родители могут прибегнуть к помощи другого адвоката, которого они пригласят. Но, как мы только что выяснили, за собственный счет!

— В том числе и к вашей…

Она улыбнулась.

— Насколько там все серьезно?

— Я навела справки через знакомого адвоката. Он защищает второго обвиняемого…

— Бориса.

— Да. Как только обвиняемые признают себя ви новными, с точки зрения защиты дело можно считать законченным. О чем можно говорить, если человек признал себя виновным и подписал судебную сделку, то есть согласился с мерой наказания, которая ему заранее известна! — Леа сделала неопределенный жест. — Может, мы спустимся вниз, на Гилель, выпьем по чашке кофе?

— Вы, как обычно, с утра ничего еще не ели…

— Нет.

Через несколько минут мы уже сидели в маленьком кафе на углу.

— Позвольте…

— Вы мой гость. — Она никогда не разрешала платить за себя. — Вам чай? Кофе?

— Кофе.

— Пожалуйста. Господину — растворимый. С молоком. Две ложечки сахару…

— У вас потрясающая память.

— Только на кофе. Муж говорит, что я ничего не запоминаю. Особенно когда он пытается объяснить, как выключать микроволновую печь.