Татьяна Светлова - Голая королева

Ладно, допустим. Предположим, что увидев Алину с Алексом, он вовсе не порадовался. Он, скажем, разозлился. И даже скажем так: пришел в бешенство.

А дальше-то что? Зачем ему продолжать выслеживать их? На что он рассчитывает?

Уговорить Алину вернуться к нему?

Или — убить Алекса?..

Или — убить Алину….

Бред, бред, бред! Если бы он хотел убить кого-то из них — уже бы убил. Времени для этого у него было предостаточно.

Значит Филипп — если, конечно, мы допускаем, что это все-таки он там слонялся, — ждет чего-то другого. Возможности поговорить с Алиной… А может, уже говорил? Пытался убедить бросить Алекса и вернуться к нему? Угрожал?

Но если бы он к ней подходил, Алина бы сказала Алексу, а Алекс — ему! А ему никто ничего… Или она скрыла? — Нет смысла. Она Филиппа не помнит.

У нее нет никаких причин что-либо скрывать. Напротив, если бы он сунулся к ней, то наверняка бы напугал — и она бы обязательно сказала Алексу…

Если это, конечно, был Филипп… Что пока никак не доказано. Про блондинку расспрашивал? Эка невидаль, да тут они на каждом шагу, блондинки…

Он, конечно, безумный, Филипп. Что-то в его действиях есть безоглядное, самоубийственное. Это все верно. Но даже у безумцев работает инстинкт самосохранения! И даже еще более обострен, чем у обычных людей! Так что Филипп на самом деле занят спасением собственной шкуры, прячется, едва дыша, где-нибудь, а милиция его безуспешно ищет…

А все же он снова послал Ваньку болтаться возле дома Алекса и высматривать парня в очках и кепи, вооружив его в придачу фотографией Филиппа с дополнительным устным описанием: волосы светлые, длинные, возможно, забранные в хвост; глаза светлые, рост… И так далее, на случай, если Филипп (самоубийство, самоубийство полное!) покажется без кепи.

А сам поехал по адресу его матери. Из материалов дела Кис знал, что отец Филиппа спился и умер от рака; что мать его была женщиной крайне неразговорчивой; что все возможные контакты Филиппа были уже милицией проверены и никакого результата не дали, что…

И все же поехал.

Лина нервно ходила по комнате взад-вперед, постепенно успокаиваясь.

Глупо как! Сбежала, как девчонка. От какого-то призрака, привидевшегося ей в зеркале. Был ли это, действительно, Муж у магазина? Может, просто кто-то похожий? И как она могла решить, что это был он? Право, глупо!

Во-первых, он не смог бы ее найти. Ну никак не мог — это совершенно случайная встреча с Андреем, никто не мог ее предвидеть! В больнице не знают, где она… Разве что Муж выследил ее тогда, в парке? Но он сказал, что придет к четырем. А Алина сбежала около часу. Кроме того, она постоянно оглядывалась. И они взяли такси.

Нет, никак невозможно.

Следовательно, он не мог ее найти. Это во-первых.

А во-вторых, если бы это был действительно Муж, то он бы не ушел.

Если б он ее выследил, он бы что стал делать? Конечно, выяснять с ней отношения! Как все мужья! «Почему ты из больницы сбежала и что ты тут делаешь?»

И прочее. А тот, кого она видела в зеркале через витрину — тот посмотрел и ушел! И вовсе не Лина его интересовала. Просто глянул, что тут в этом магазине продают — мужчины ведь не любят зря болтаться по магазинам, правильно? — и пошел себе дальше. А она, бестолковая, целый фильм ужасов сочинила. Право, даже стыдно!

Ну и в-третьих — она не помнит его лицо, виденное в расплывчатом тумане близоруких глаз. Она ведь тогда, когда он подошел к ней в больничном дворе, не захотела очки надевать! И как она могла решить, что она его узнала?

Ерунда полная! Надо будет вернуться завтра в магазин и заплатить за пояс. Да и за остальное, что она присмотрела для себя. Интересно, продавщица сохранит отобранные вещи, или придется все перемеривать заново?

Однако, при мысли о новом выходе на улицу ей стало слегка не по себе.

Лучше посоветоваться с Андреем. Или даже еще лучше — сходить с ним вместе. Если бы он сумел вырваться с работы пораньше…

Но стыдно же об этом рассказать! «Мне показалось, что я видела своего мужа. — И что? Ты с ним объяснилась? — Нет, я позорно сбежала…»

И еще: Лина ведь ему ничего так и не рассказала о визите Мужа в больницу.

И теперь Андрей спросит: «А как же ты его узнала? Ты ведь его не помнишь, а после амнезии ты с ним не встречалась?» И что же Лина будет Андрею объяснять? «Извини, милый, но видишь ли, дело в том, что я тебя обманула… На самом деле, в больнице ко мне, тайком от врачей, приходил мой муж и сказал, что я совершила какое-то преступление, за которое меня хотят отдать под суд…»?

Нет, это никак невозможно.

Да и зачем Андрею об этом говорить? Все это глупости, игра ее дурацкого, трусливого воображения. Лучше просто попросить его сходить с ней в магазин. Посоветоваться. Он художник — вот она и хочет узнать, как на его художественный вкус выбранные ею одежки…

Дело было улажено в тот же вечер. Андрей с удовольствием согласился сопроводить ее в магазин и обещал прийти пораньше…

Высокая, худая женщина с короткими светлыми волосами и неприветливым лицом, изучив цепким взглядом удостоверение частного детектива, молча пропустила Алексея в квартиру, бухнула перед ним на обеденный стол один из ящиков письменного стола и, сухо сообщив, что в нем все, что осталось от сына в доме, принялась сердито гудеть пылесосом.

Кис сделал попытку заговорить с ней о Филиппе, но женщина не удостоила его ответом, и ее спина, энергично двигавшаяся в такт пылесосу, красноречиво выразила бесконечное презрение — к детективу, задающему идиотские вопросы, к собственному сыну, не оправдавшему ее надежд, к мужу, который спился и предательски умер, и вообще к миру, полному слабых и ничтожных людей.

Оставив эту безнадежную затею, Кис сосредоточился над пыльным ящиком, перебирая какие-то ноты, пару старых кассет, несколько школьных тетрадок, ветхую, почти рассыпавшуюся книжку на эстонском языке, на обложке которой была изображена девушка в синем платье с синей ленточкой вокруг лба, и рядом с ней крупный, в рост с девушку, волк…

Книжку Кис отложил в сторону, мельком подумав: должно быть, что-то вроде русской сказки о волке и царевне, сюжеты гуляют по странам и народам, — и принялся за тетради. В одной из них оказалось четыре телефона на последней странице, записанных корявым и еще детским почерком.

Кис переписал на всякий случай, хотя мать Филиппа, проходя мимо, буркнула, что ни с кем из старых друзей сын не общается, и что детектив напрасно теряет здесь свое время, поскольку милиция забрала его старую записную книжку и уже все проверила.

Кис и сам знал, но все же решил позвонить по тетрадочным номерам.

Двое из бывших одноклассников Филиппа уже давно не жили с родителями, и Кис записывал новые телефоны под недовольные комментарии: «да ведь милиция уже спрашивала!», и заверения, что их чада не имеют ничего общего с Филиппом на протяжении последних десяти лет. Третий парень с трудом вспомнил, о ком шла речь; четвертого не было дома, и его мать гордо сообщила, что сынок за границей, концерты дает, так что поговорить с ним нет никакой возможности, она и милиции так сказала…