Виктор Галданов - Аптечное дело

— Я подумал о такой возможности, — уклончиво ответил детектив. — Но все же кто убил Зиганшина?

— Вероятно, какой-нибудь раздраженный пенсионер, выражающий свой протест против бешеных цен на лекарства.

Терпение капитана Пришляка лопнуло.

— Если ты развлекаешься, то и я пойду посмеюсь. На чьих-нибудь похоронах, например. Зиганшин был высокопоставленным чиновником. Вся Москва, включая президента, будет стоять на ушах. Они не отстанут и от меня, пока я не достану убийцу хоть из-под земли. Но если ты не знаешь ничего, тогда убирайся отсюда вон.

— Будь ты повежливее. Толь, я свел бы тебя с нужными людьми. Но сначала я должен позвонить.

— Валяй.

Я подошел к телефону. У меня не было и тени сомне-, ния, что Пришляк внимательно следил за мной и был в курсе всех моих звонков, включая и разговоры с Сысоевым.

Через несколько минут мне ответил бодрый голос Сысоева.

— Ночной Зуб-Клуб, — бодро сказал я. — Как ваши дела?.. Да, у меня тоже. Я уже давно не звонил в Усмановск, надеюсь, никаких плохих новостей?.. Хорошо. Ничего не слышно о Пирчюписе? Хм-м… Да, с этим ублюдком придется повозиться. Да, я так и думал, что за ним ничего нет, иначе от него не было бы и пользы. Я хотел узнать вот что. Вам случайно не звонил такой очень важный товарищ по фамилии Зиганшин, и не пытался ли он выяснить подробности вашего вчерашнего пикника в Усмановске? Звонил, говорите? Забавно… Почему именно забавно, пока не скажу. Сейчас я передаю трубку следователю капитану Пришляку — красе и гордости питерского сыска. Этот мастер по раскрытию таинственных происшествий зачем-то хочет отправить меня в СИЗО. Скажите ему все, что вы о нем думаете.

Передав трубку Пришляку, я лениво отошел к окну, покуривая сигарету, наблюдая за колечками сизого дыма и размышляя о сомнительной награде за сложный и извилистый путь к истине.

Что именно скажет Сысоев следователю, меня уже мало волновало. Наверное, поведает обо всем в подробностях — по крайней мере, о тех, которые знал. Однако Сысоев не знал о связующей нити, которая тянулась от Ларисы к ее папе Роберту и Владимиру Миркину. Сам же я был почти уверен, что последний и есть убийца Зиганшина. Я не мог себе представить исполнителя со стороны, сам старик Бурциевич вряд ли взял бы грех на душу. Если между Пирчюписом и Миркиным существует связь, у Сысоева, вероятно, есть какие-то свои доказательства. Но, судя по всему, такими доказательствами он не располагал.

Следовательно, скорее всего Пирчюпис работал на заграницу. Но это уже отдельная история.

Мне и раньше приходилось сталкиваться с подобными бутафорскими драконами из ТЮЗовского реквизита. Однако на этот раз я испытывал какую-то головокружительную убежденность, что моя будущая добыча значительно опаснее, чем любое из встреченных прежде банальных пугал.

Я и самому себе не смог бы объяснить, почему никому не рассказываю о подозрениях, связанных с «Фармбиопромом». Я предполагал, конечно, что поступок мой не найдет оправдания у законников, однако, как всегда, пренебрегал подобными тонкостями. Это грозило непоправимым возвратом к моим прежним привычкам, выходившим за рамки закона, и могло помешать мне с блеском исполнить ту новую роль, которая выпала благодаря знакомству с Вероникой. В любом случае причина, по которой я никому не доверял свою тайну, крылась не в красивых ногах девушки. Я прекрасно понимал, насколько уязвимы и неосновательны мои доказательства. Они прозвучат еще более смешно, чем те обвинения, которые попытался выдвинуть против меня капитан Пришляк. Понимал я и то, что не существует законного оружия, которое пробило бы броню такого законопослушного человека, как Роберт Бурциевич, занимающего к тому же столь важное положение., Да, я бросил вызов Ларисе, но боялся, что мой призрачный меч будет поглощен законодательным болотом еще до того, как я сумею нанести удар. Я старался обо всем этом думать как можно меньше…

К тому моменту, когда Пришляк закончил разговор, он был спокоен и невозмутим, как всегда. Видно, общение с Сысоевым стоило ему немалых усилий — на лбу у него даже выступила испарина. Он склонился над записной книжкой, изучая только что сделанные записи. Манера его обращения тоже слегка изменилась.

— Единственное, чего никто еще не знает, — замети он, прокашливаясь, — зачем ты вообще притащился в Питер.

— Чтобы собрать компромат на некоторых типов, — искренне признался я. — Девушка не входила в мои планы, она появилась неожиданно.

Пришляк никак не отреагировал на это. Я почувствовал, что следователю стало легче на душе.

— Зачем тебе понадобилось увидеть Зиганшина? — спросил он.

— Я прочел его досье, не обнаружил в нем ничего предосудительного и решил отправиться прямо к нему в берлогу — просто поговорить. Сначала разговор не клеился, но в конце концов я произвел на него должное впечатление, и покойник решил даже проверить мою информацию. К несчастью для себя, как выяснилось. Как и я, он оказался не слишком умен. То есть недостаточно умен для того, чтобы держать язык за зубами.

— А ты знаешь, кто именно заткнул ему рот?

— Чего бы я ни знал, улик у меня нет, — ответил я искренне, как только мог. Пришляк закрыл записную книжку и отложил ее в сторону. Мне стало его даже жаль.

— Ладно, — строго произнес следователь, — ты, кажется, собирался куда-то идти…

— Время для завтрака уже позднее, тогда, может быть, пообедаем?

— Я должен еще представить отчет в прокуратуру.

— Тогда пообедаем в следующий раз.

— Надеюсь, такой случай не представится в ближайшие пятьдесят лет.

— Дела обстоят неважно, Анатолий Аркадьевич, я тебе сочувствую, — сказал я искренне. — Расследование обещает быть сложным, тем более что в нем замешаны и ФСБ, и милиция другой области. Но компетентные органы на то и компетентные, чтобы заниматься подобными делами.

Вернувшись к себе в номер, я надел галстук, пиджак, прихватил недопитую бутылку и направился к лифту. По дороге, как и следовало ожидать, меня перехватил какой-то начинающий борзописец.

— Вы позволите задать вам вопрос?

— Спрашивайте меня о чем угодно… — Я сыграл в заядлого либерала. — Я просто ходячая служба информации.

— Вы жили на одном этаже с покойным. Вам что-нибудь известно о его гибели?

— Разгадка тайны кроется, — сообщил я и аккуратно переложил бутылку в другую руку, — в пробе слюны того верблюда, который сжевал содержимое матраца Зиганшина. Ну а если уж вы хотите знать всю правду до конца, — добавил я без всякого выражения, — у сотрудников контрразведки существует версия, согласно которой инопланетяне отравили их обоих.

Администратор отеля, сама любезность, поднял мне настроение, вызвав лифт и отогнав от меня навязчивых журналистов.